Их жизнь стала подобной раю, блаженству в садах Эдема. Холодные дни ранней весны сменились долгожданным теплом, подснежники и крокусы уже пестрели на полянах в лесу, где прогуливались любовники, по очереди нося на руках Луизу. Такая бесхитростная деревенская идиллия вызывала мысли о том, что им больше нечего желать, и Сара мало-помалу начинала верить, топя свое беспокойство в самообмане, что они с Уильямом действительно муж и жена, что они жена ты уже давно и теперь представляют собой самую блаженно-счастливую пару в мире. Переполнившись такими мыслями, оба они увлеклись своими ролями. И начали расширять свой круг общения, знакомясь с обитателями Редбриджа, в блаженном неведении даже не помышляя о том, какую сенсацию они производят. Уильям с его каштановыми волосами и возвышенным романтичным лицом стал мечтой каждой женщины в округе, по Саре вздыхали все местные мужчины.

– Должно быть, мистер и миссис Гор – знатные господа, – размышляла ближайшая подруга миссис Биссел миссис Тайлер.

– Конечно, душенька, – у них такие учтивые манеры, они так красиво говорят!

– А вы читали в газете о сбежавших любовниках?

– Ну какие же они любовники?

– В газете пишут, что сестра герцога Ричмондского, леди Сара Банбери, бросила своего мужа и бежала с лордом Уильямом Гордоном. Еще там говорится, что они взяли с собой ребенка.

– Боже милостивый! – лицо миссис Биссел омрачилось. – Но вы ведь не думаете, что они… – у нее сорвался голос.

– Я только предполагаю. И даже если это правда, как некрасиво с их стороны обманывать вас подобным образом!

– В самом деле, как вы считаете, что мне теперь делать?

– Внимательно последить за ними, а что делать дальше, мы с вами решим потом.

На том и порешили. Но хозяйка дома теперь была настороже и ужаснулась, узнав, что дочь леди Сары Банбери зовут Луизой – дочь супругов Гор носила то же самое имя.

– Что вы думаете об этом? – спросила она у миссис Тайлер.

– Мне кажется это чрезвычайно подозрительным, вот как. Надо что-нибудь предпринять.

– В каком смысле?

– Предоставьте это мне, – таинственно произнесла миссис Тайлер и сощурила свой круглый глаз.

17 марта, в день святого Патрика, любовники поднимали бокалы шампанского за ирландское воспитание Сары. Смеясь и болтая, они сидели перед камином после утренней прогулки, ребенок весело лепетал, на столе красовался букет ярко-желтых нарциссов. Будучи жизнелюбивыми людьми, они готовы были вечно пребывать в подобной идиллии. Именно такую приятную сцену увидел вошедший незнакомец, о котором необычно строгая миссис Биссел заявила словами: «К вам посетитель, миссис Гор».

Сара и Уильям в смущении переглянулись, уверенные, что их тайное убежище известно только им одним. Но мужчина, учтиво поклонившийся им, седоволосый и строгий на вид, показался леди Саре очень знакомым, и она в тревоге вскочила.

– Леди Сара Банбери?

– Да.

– Несомненно, вы помните меня. Я – Джон Сузил, частный поверенный сэра Чарльза. А вы, сэр, полагаю, лорд Уильям Гордон?

– Да, это я. А в чем дело?

– Одну минуту, сэр. У меня имеется повестка, подписанная сэром Чарльзом Банбери, который преследует вас по закону, обвиняя в преступной связи с его женой. – Из-за спины мистер Сузил извлек бумагу, которую он передал в дрогнувшие руки Уильяма. И впредь я могу передать ваше дело в суд, – добавил стряпчий с ноткой злорадства и не отказал себе в удовольствии ехидно улыбнуться.

– Но как, черт побери, вы нашли нас? – свирепо осведомился Уильям.

– Вас выследили, сэр. Ваш маленький обман окончен, романтическое путешествие подошло к концу

– О, нет! – вырвался крик у Сары. – Какая жестокость! Мы были так счастливы..

– Счастье за чужой счет редко бывает продолжительным, мадам, – язвительно заметил стряпчий. Позвольте пожелать вам всего хорошего.

С этими словами он повернулся и вышел, и сама его походка, исполненная презрительного достоинства говорила больше, чем могли выразить любые слова.

Слезы брызнули у него из глаз так быстро и неудержимо, что он принужден был покинуть салон и искать уединенного места, где мог бы вволю выплакаться. Его охватила глубочайшая мрачная депрессия, его настроение было донельзя отвратительным, и, будучи рабом своих эмоций, король не видел впереди ничего, кроме долгих лет отчаяния.

Апрель 1769 года стал особенно кошмарным месяцем. Этот чертов Уилкс, освобожденный из тюрьмы и вновь выдвинутый в парламент, был избран от Корнуолла. Но, что было еще хуже, сэр Чарльз Банбери предстал перед духовным судом, утверждая, что леди Сара выказывает признаки распущенности и свободы нравов, что она совершенно пренебрегла своими супружескими обязанностями, вступив в запретную и преступную связь с лордом Уильямом Гордоном. В довершение всего сестра Георга принцесса Августа, теперь вышедшая замуж за герцога Брунсвикского, во всеуслышание объявила жену Банбери шлюхой, а также высказала свое мнение о том, что ее мужу следовало давно приструнить распутную жену.

Салон гудел от сплетен:

– Кто бы подумал, что сэр Чарльз способен на такой поступок? Я всегда считала его слишком вялым. Он буквально убил жену при свидетелях, как говорят.

– Этот человек совершенно переменился – так считают все, кто видел его.

– Да, вполне допускаю. Но все же не могу понять, как ему удалось так быстро начать процесс. Едва он обнаружил, где скрываются любовники, как подал в суд на Гордона. А теперь, спустя пять недель, уже появился в суде.

– Я слышала, она бежала в Шотландию, чтобы избежать скандала.

– Идиотка! Скандалы будут преследовать ее всю оставшуюся жизнь. Банбери поклялся, что он не видел се, не разговаривал и так далее с самого января, что их последняя супружеская встреча произошла зимой 1767 года. Представляете себе?

– Да как она теперь посмеет смотреть в глаза людям!

– Одному Богу известно!

Конечно, король слышал все это – шепотки и обрывки сплетен долетали из каждого угла зала. Чем больше он старался держать себя в руках, тем больше ему хотелось прервать все эти отвратительные разговоры, и одновременно с этим он чувствовал, что приближается один из ужасных приступов его возбуждения. Он обвинял в несчастьях Сары только себя, твердо зная, что именно он, лишив ее невинности, заставил сделать первый шаг на пути в преисподнюю. Кроме того, Георга не оставляла мысль – и именно она заставляла его сейчас так горько рыдать – о том, что, если бы он не покинул Сару Леннокс, если бы нашел в себе силы противостоять Бьюту и жениться на любимой девушке, сейчас на нее не обрушилась бы эта страшная трагедия.

Конечно, это была правда. Будь Сара его королевой и супругой, он отдал бы ей всю любовь, избавляя от необходимости искать ее где-либо в другом месте. Неудержимо вздрагивая, король позволил своему воображению увести его в счастливую картину, представляя, какими прелестными могли бы быть его дети, если бы им в матери досталась не уродливая Шарлотта. Но вместе с тем он виновато отогнал от себя эти мысли. Бедняжка Шарлотта была доброй женой, преданной и верной, ловящей каждое его слово. И тем не менее король был твердо уверен, что никогда бы не испытал таких приступов возбуждения, никогда не чувствовал бы этой дьявольской подавленности, если бы его жизнь озарила Сара.

Однако поправить сделанное было уже невозможно. Он шел своей дорогой, она – своей. Он женился на женщине, которую не любил, но которая исправно рожала ему детей каждый год. Сара тоже вступила в брак без любви, но нашла в себе смелость бежать с любимым человеком и дать жизнь своему единственному ребенку. Погруженный в мысли о том, что могло стать с ними, король закрыл лицо руками.

Каждое слово бомонда было справедливым: с сэром Чарльзом Банбери произошли такие невероятные перемены, что теперь в нем едва узнавали изнеженное создание, в своих суждениях доходящее почти до глупости, которому некогда удалось завоевать самую прекрасную девушку столицы. Теперь же этот стройный, ироничны, живой и безжалостный, как ременная плеть, мужчина, приносил в суде клятву о неверности своей жены и невозможности признать себя отцом чужого ребенка.