На прикрепленной к букету карточке значилось: «Сожалею о своем дурном поведении. Ты простишь меня? Я по-прежнему тебя люблю. Найджел».

– Да какого черта мне нужна твоя любовь! – выкрикнула Сидония.

– В этот момент вновь зазвонил телефон, и она выключила автоответчик, торопливо сняв трубку и мельком подумав, что это Финнан еще раз решил попытать удачу;

– Да, – едва переводя дыхание, ответила она.

– Сидония? – ответил липкий голос Найджела. – Это ты?

– Конечно – досадливо проговорила она. – А кого ты ожидал услышать?

– Я не узнал твой голос – мне показалось, что ты задыхаешься. Я только хотел узнать, принесли ли цветы.

– Да, спасибо, – Сидония попыталась говорить обычным голосом. – Только, Найджел, тебе не следовало посылать их.

– Нет, я был просто обязан – я вел себя отвратительно. Но я хочу вернуть тебя, я тебя все еще люблю. Давай вновь начнем встречаться.

– Мне противно твое благодушие. Нет, нет и нет! Наши отношения кончены навсегда, Найджел.

С этими словами она повесила трубку. Но телефон зазвонил вновь почти сразу, и Сидония включила автоответчик.

– Так просто я не сдамся, – проговорил голос Найджела. – Я все так же люблю тебя и ничего не могу с собой поделать. Я верну тебя во что бы то ни стало, Сидония.

Послышался щелчок и короткие гудки – он повесил трубку. Перемотав пленку, Сидония с ужасом поняла, что сообщение Найджела при записи стерло сообщение Финнана. И хотя она сразу же включила воспроизведение, но смогла услышать только последние несколько слов врача: «…надеюсь, наконец, услышать тебя».

Черт бы тебя побрал, Найджел, с досадой подумала она и, присев к столу, принялась за письмо в Финнану.

Но странные впечатления сегодняшнего дня утомили ее больше, чем предполагала Сидония, поэтому она просто сидела, уставившись на чистый лист бумаги. Где-то на другом уровне времени Сара Леннокс, вероятно, уехала в свадебное путешествие с красавцем Банбери. Где-то она проводила брачную ночь с мужчиной, которого выбрала вместо короля. Уже зная, к чему привел такой выбор, Сидония тяжело вздохнула.

– Что это было? – внезапно спросила Сара.

– Что? – удивился Чарльз, бледное лицо которого виднелось среди подушек, а батистовая ночная рубашка делала его еще белее.

– Кто-то вздохнул здесь, в комнате. Я слышала.

– Что за вздор! Ложись.

Они все еще были в Холленд-Хаусе: свадебное пиршество затянулось до поздней ночи, и выезд в Суффолк пришлось отложить. Но, чтобы компенсировать эту досадную неожиданность, молодой паре была отведена самая величественная комната, в которой обычно останавливался герцог Ричмондский, с огромной постелью, поспешно украшенной цветами перед брачной ночью.

– Вы уверены, что это не вы вздохнули?

– Я не слышал никаких вздохов, Сара, – просто пролетел ветер.

– Как мило вы говорите! – ответила она и бросилась в постель, разметав по подушке распущенные черные волосы, и прижавшись к груди мужа.

Он обнял ее и поцеловал вяло и без особой охоты, а затем без любви, без страсти исполнил супружеский долг, который был совсем не похож на то, что происходило между королем и Сарой, хотя в то время оба они были невинны.

При слабом свете свечи Сара разглядывала своего мужа, чье лицо при тусклом освещении казалось еще более изящным. За всю жизнь она еще не испытывала такого разочарования. Ее французский маркиз оказался холоден как рыба, его не возбуждала даже ее невероятная красота. Небрежное соитие, которое она только что испытала, наполнило ее негодованием. Сара уныло думала, что теперь на все предстоящие годы она связана с мужчиной, внешняя привлекательность которого скрывает душу, лишенную огня.

Это было настоящим откровением, подобным сну, ставшему явью: весенний Париж, несомненно, был самым прекрасным городом на земле. Для Сары, которая никогда прежде не бывала в столице Франции, упоительными казались сами уличные ароматы. Корзины цветов на площадях, запах теплого хлеба из булочных, влажные улицы – все создавало неповторимый аромат, который казался ей самой сущностью французской метрополии. И этот фамильный визит – ибо жена Банбери находилась в Париже вместе с сестрами Кэролайн и Луизой и своими двумя старшими племянниками Сте и Чарльзом Джеймсом, а также неугомонным другом последнего – был и приятным, и забавным. Ни одно из времяпрепровождений не казалось Саре лучшим, нежели прогулки в саду Тиволи, меньшем по размеру, чем Вокс-Холл, но куда более интересном, где можно было просидеть целый день, наблюдая, как мимо проходят элегантные мужчины, прекрасные дамы, уличные потаскушки и прачки, хлыщи и сплетники, беспокойно выставляя плечо вперед и пробиваясь через обычное дневное шествие.

– Разве это не прелесть? – обратилась Сара к Сте, и тот с энтузиазмом кивнул в ответ.

Теперь ему было уже двадцать лет, ибо Сте родился на пять дней раньше Сары, но, к сожалению, он не унаследовал ни одной фамильной черты со стороны своей тети. Сте выглядел поразительно похожим на мистера Фокса – грузным и широколицым. Однако в отличие от своего отца он был слегка глуховат и поэтому сторонился незнакомого общества, а в его характере уже в этом возрасте было заметно проявление некоторых слабостей.

По правде говоря, он родился азартным игроком, и уже в пятнадцать лет имел крупные долги. Но даже после того, как Сте великими усилиями удалось излечиться от привязанности к игорным столам, его любовь к хорошей одежде и лошадям продолжала разорять его и опять-таки вводить в долги. Сара бледнела при мысли о том, что могло случиться с ее старшим племянником, если бы не потворствующий ему во всем отец, до сих пор оплачивающий счета юноши. И тем не менее в характере Сте не было дурных черт – он был просто слаб. Он не мог устоять перед искушением, и это радовало его современников, которые могли видеть в его неудачах отражение своих собственных.

С другой стороны, Чарльз Джеймс развивался не по годам. В четырнадцать лет он был рабом моды, произведя однажды фурор, когда явился в театр с напудренными волосами, причесанными «в стиле голубиного крыла», как называли такую прическу французы. Он увлекался драматическими постановками в Холленд-Хаусе, в которых он ухитрялся играть свою роль и одновременно руководить другими актерами. Сейчас он испытывал муки ревности, поскольку Сара больше времени уделяла беседам со Сте, нежели с ним, и демонстрировал это, выказывая признаки дурного настроения, пока семейная группа сидела в саду Тиволи, ожидая начала фейерверка. Зная капризы племянника, Сара не обращала на него внимания, повернувшись к своим сестрам.

– Вероятно, по моему поведению трудно судить об этом, но я так скучаю по Сьюзен.

Лицо Кэролайн омрачилось – искусством мимики она владела с годами все лучше.

– По правде сказать, я тоже скучаю, хотя в жизни не осмелилась бы сказать это в присутствии ее отца.

– Ты считаешь, лорд Илчестер был бы в ужасе?

– Несомненно.

В жизни семьи Фоксов произошли великие перемены. Незадолго до брака Сары с Чарльзом Данбери Кэролайн была удостоена титула пэрессы и баронессы Холленд – это случилось в апреле 1762 года. Годом позже Генри Фокс также стал пэром: 16 апреля 1763 года ему был пожалован титул барона Холленда Фокели, Уилтшир, и его неистребимое тщеславие было наконец-то удовлетворено. Вспоминая о своем тайном браке с леди Кэролайн Леннокс и последующем скандале, новоиспеченный барон понимал, что свет в конце концов простил его. Но история обладает отвратительным обыкновением повторяться, и едва старый лис успел успокоиться, как неладное начало твориться с его племянницей.

Во время празднования Рождества 1763 года был устроен большой семейный сбор. К общему веселью присоединились приехавшие из Суффолка Сара и Чарльз Банбери, а также Сьюзен, покинувшая Сомерсетшир. Любительские спектакли в этот год устраивал Чарльз Джеймс, которому удалось нанять актера-профессионала на главную мужскую роль. Сара, которая многому успела научиться в браке, предоставила своему супругу свободу с его друзьями, а сама наслаждалась светской жизнью, флиртуя со всеми привлекательными мужчинами подряд и обнаруживая, как приятно вернуться вновь в Холленд-Хаус, хотя вначале она не ждала от этой поездки ничего хорошего. Ее супруг, достигший к тому времени двадцатитрехлетнего возраста и ставший еще более утонченным щеголем, первым обратил, внимание своей жены на странные события.