Тщательно упаковав багаж, Сидония решила еще раз попытать счастья и, злясь на себя за трясущиеся руки, пожелала, чтобы этот последний вечер в обществе Финнана она провела в хорошем расположении духа. Но, когда она только выходила из ванной, зазвенел телефон, в трубке раздался голос врача, и она сразу же почувствовала неладное.

– Ты запишешь мой телефон в больнице?

В этих словах не слышалось никакого дурного предзнаменования, но у Сидонии сердце на мгновение замерло, и, только помолчав немного, она ответила:

– Конечно. Значит, ты на дежурстве?

– Не совсем так. У одного из моих пациентов начался кризис, и я должен быть рядом.

«Но почему именно сегодня?» – чуть не вскричала Сидония, тут же почувствовав себя эгоисткой.

– Во всяком случае, у меня найдется полчаса, чтобы побыть с тобой, – продолжал Финнан. – Не могу дождаться этого.

– И я, – коротко ответила она.

Сидония оделась в вечерние брюки из черного шифона и такую же блузку. Это был прелестный ансамбль, более соблазнительный, чем нарядный, но в последнюю минуту она усомнилась в том, что надела то, что сейчас нужно. В дверь уже звонили, поэтому переодеваться было слишком поздно. Испытывая неуверенность, угнетенность и почти нежелание кого-либо видеть, Сидония направилась к двери.

Финнан прибыл одним из первых, и ее сразу поразило его напряженное молчание.

– Ты беспокоишься о своем пациенте? – улучив удобную минуту, спросила она.

– Боюсь, да. Но мне бы не хотелось портить наш последний вечер вместе. Будем надеяться, что меня не станут разыскивать.

С этими не очень убедительными словами он поцеловал ее в щеку и направился готовить себе коктейль. Но атмосфера в комнате осталась напряженной, и Сидония была убеждена в предстоящей неудаче. И точно – около одиннадцати часов зазвонил телефон.

Род Риз, который стоял ближе всех к аппарату, разглагольствуя о том, что Сидонию будет снимать русское телевидение, что ей предстоит играть на клавикордах самой Екатерины Великой и что он надеется купить материалы и сделать репортаж на «Би-Би-Си», снял трубку.

– Доктор О’Нейл? Да, он здесь. Подождите минутку.

– Перенеси телефон в спальню, – предложила Сидония, прошла вслед за Финнаном и застыла на пороге.

Она услышала, как он произнес: «О’Нейл у телефона. Понятно. Да, выезжаю сейчас же», – и поняла, что случилось самое худшее.

Он повесил трубку и обернулся к Сидонии: – Дорогая, мне самому неприятно, но необходимо уехать. Этой пациентке восемнадцать лет, она выглядит как маленькая принцесса, или выглядела так совсем недавно. Я не прощу себе, если не смогу помочь ей.

– Она умирает?

– Да. Ее совсем недавно привезли к нам из хосписа. Она зовет меня.

Сидония бросилась к нему в объятия и замерла:

– О, Финнан, постарайся вернуться! Я так хотела как следует попрощаться с тобой!

– Нет, я не хочу прощаться, – возразил он.

– Прошу тебя, приезжай!

– Послушай, – произнес Финнан, – я знаю, ты не понимаешь, насколько сильно я буду скучать по тебе…

И он поцеловал ее, прижав к себе. Сидонии в этот миг казалось, что он не позволит ей уехать.

Но, похоже, судьба восстала против них, поскольку в комнату влетела Дженни, вскрикнув: «Эй, послушайте! О, прошу прощения…», – и прелестный момент уединения завершился.

– Я уезжаю, – объяснил Финнан. – Если мне удастся вернуться прежде, чем закончится вечеринка, я присоединюсь к вам. Но, если я опоздаю, могу ли я воспользоваться ключом?

– Разумеется! Только в пять мне придется вставать. Регистрация в аэропорту Хитроу начинается в семь.

– Я отвезу тебя туда, как и обещал. После сегодняшней ночи мне уже будет все равно.

– Тогда увидимся утром, – ответила Сидония.

– Увидимся утром, – повторил он и ушел. Сидония стояла в маленькой прихожей, глядя, как за ним закрылась дверь, и, не зная, войдет ли он сюда когда-нибудь вновь.

– Не тревожься, детка, он любит тебя, – произнес Род, выходя из музыкальной комнаты и обнимая Сидонию за плечи.

– Надеюсь, – хрипло ответила она.

– Конечно, любит. Только до смерти тебя боится.

– О чем ты говоришь?

– Ты – слишком роскошный подарок, Сид: прекрасна, талантлива, знаменита. Этого достаточно, чтобы любой мужчина без оглядки бросился бы прочь.

– Черт побери! – воскликнула она. – Ну почему? Почему мужчины оказываются такими трусливыми?

– Он не труслив, просто умен. Вероятно, он считает тебя неподходящей женой. А может быть, не хочет мешать твоей карьере, – поспешно добавил Род, поскольку Сидония резко обернулась к нему.

– Но это просто смешно! Почему нельзя совмещать и то и другое?

– Ты уже пыталась сделать это, и безуспешно. Он помнит об этом. Так что хорошенько подумай.

– Неужели я сама должна делать ему предложение?

– Почему бы и нет? Наберись смелости – и вперед!

– Но раньше ты уговаривал меня следовать правилу «полюбил – позабыл».

– С Финнаном дело обстоит иначе, – ответил Род, и на его итальянском лице внезапно появилось хитрое выражение. – Он способен понять тебя. Если уж тебе суждено с кем-нибудь связаться, я бы скорее предпочел его, чем любого другого ублюдка.

Но, несмотря на их полушутливый разговор, Сидония твердо знала, что никогда не решится сделать первый шаг, предоставив право действовать Финнану, как некогда выражалась ее мать.

К счастью, в этот вечер никто не просил ее сыграть на клавикордах, и, помня о том, что хозяйке придется вставать рано утром, чтобы поспеть на самолет, гости начали расходиться вскоре после полуночи. Со вздохом облегчения Сидония улеглась в постель, надеясь вздремнуть несколько часов и больше всего в жизни желая, чтобы Финнан смог приехать прежде, чем она покинет дом. Но, когда она проснулась, в квартире было пусто и темно. Она уныло поднялась, оделась и позвонила в больницу.

– Доктор О’Нейл только что уехал, – сообщил ей суровый женский голос.

Через тридцать минут Сидония уже начала паниковать и срочно заказала такси до аэропорта. По какой-то иронии судьбы машина задержалась, и, когда наконец она выезжала из Филимор-Гарденс, нагруженная багажом, Сидония заметила, как за угол заворачивает машина Финнана.

– Стойте! – крикнула она шоферу. – Мне надо хотя бы просигналить ему!

Но было уже слишком поздно. Машина врача скрылась из виду, а Сидония поняла, что пора ехать, иначе она рискует опоздать на самолет, времени до которого уже оставалось в обрез.

– Боже! – воскликнула она вслух. – Удается ли хоть когда-нибудь людям сделать задуманное?

– По моему опыту – нет, – мрачно вставил таксист. – Так что радуйтесь, что уезжаете отсюда. Куда вы летите?

– В Россию, – ответила она, – но без всякой любви! – добавила тут же, вспомнив название фильма с Джеймсом Бондом.

– Да, классный был фильм, – ответил таксист. – Но мне больше нравился Шон Коннери, а вам?

– Я предпочитаю Тимоти… забыла, как его фамилия, – поддержала разговор Сидония. – Кто-то из новых.

– Тимоти, Тимоти, какая-то известная фамилия, – напряженно повторил таксист. – Я слышал о нем,

В таком состоянии, не зная, плакать ей или смеяться, Сидония пережила рассвет своей новой жизни – без Финнана О’Нейла.

Саре оказалось слишком трудно принять тот факт, что ее теперешняя жизнь будет почти неотличимой от предыдущей. Три недели назад она тайно обручилась с королем Англии, стала его невестой. А теперь он должен был жениться на принцессе-немке, сама же она оказалась брошенной героиней с разбитым сердцем. Для всего остального мира она надевала маску безразличия, уверяя, что относилась к Георгу только как к другу и что даже ее лошади и собаки значат для нее больше, чем король. Имея в качестве поверенного только своего двенадцатилетнего племянника, Сара с трепетом вглядывалась в будущее.

Генри Фокс, дабы показать всему высшему свету, что обитатели Холленд-Хауса благосклонно приняли случившееся, устроил любительский спектакль молодежи, а Кэролайн собиралась дать небольшой бал. Но все в доме знали, что эти развлечения предприняты только для того, чтобы отдалить страшный час. Рано или поздно Саре придется появиться при дворе на глазах не только у бывшего возлюбленного, но и всего общества, жаждущего заметить хоть малейшее проявление слабости с ее стороны, и с облегчением узнать подтверждение слухам.