— Боже мой, стучать можно было на кого угодно, — тихонько проговорила Аляска, вынимая из шкафа Лонгвелла Чейза литровую бутылку пива.

И я задумался: почему она тогда выбрала Марью с Полом?

Аляска очень быстро раскапывала секреты всех и каждого, и я заподозрил, что она делала это уже не в первый раз, но про Рут и Марго Блоукер она ничего знать не могла — близняшки тоже поступили только в этом году и адаптировались в коллективе еще хуже, чем я. Забравшись в их комнату, Аляска быстро осмотрелась и тут же пошла к книжной полке. Внимательно приглядевшись, она достала «Библию короля Якова» [9]— в ней оказалась бутылочка багряного вина «Мау Вау».

— Умно, — прокомментировала Аляска, отвинчивая копачок. Осушив все в два больших глотка, она воскликнула: — Ух ты!

— Они догадаются, что ты тут лазила! — воскликнул я.

У нее глаза на лоб полезли.

— Черт, ты же прав, Толстячок! — ужаснулась Аляска. — Они наверняка расскажут Орлу, что кто-то выпил их винишко! — Рассмеявшись, она подошла к окну, перевалилась через подоконник и выбросила бутылочку в траву.

И да, под матрасами мы нашли кучу порножурналов. Выяснилось, что баскетбол и травка были не единственными интересами Хэнка Уолстена: еще ему нравились тетки с огромными сиськами. Но видеонам попалось только в 32-й комнате, в которой жили ребята из Миссисипи, Джо и Маркус. Они ходили с нами на религиоведение и в столовой иногда садились вместе со мной и Полковником, но я их знал плохо.

Аляска прочитала подпись на кассете:

— «Сучки из графства Мэдисон».Не прекрасно ли?

Мы побежали к телику, задернули занавески, заперли дверь и сели смотреть. Началось все с того, что женщина стоит на мосту, расставив ноги, а перед ней на колени опустился мужчина и делает ей кунилингус. Полагаю, на разговор у них времени не было. Когда они перешли к этому самому, Аляска принялась возмущенно комментировать:

— У них все выглядит так, будто секс — это удовольствие не для женщины. Девчонка — просто объект для сношения. Посмотри! Посмотри на это!

Я думаю, нет смысла говорить, что я и так смотрел. Женщина встала на четвереньки, а мужчина — на колени сзади. Она твердила: «Давай» — и стонала, ее пустые карие глаза не выражали никакого интереса к происходящему, но я все же мотал на ус: руки на плечи. Двигайся быстро, но не слишком быстро, а то все слишком быстро кончится. Звуков старайся не издавать.

Словно прочтя мои мысли, Аляска сказала:

— Бог мой, Толстячок. Никогда так не долби. Больнобудет. Больше на пытку похоже. А она будет просто так стоять, и пусть он делает что хочет? Нет, это не мужчинаи женщина,это просто пенис и влагалище. Что тут эротичного? Поцелуи где?

— Ну, в такой позе целоваться не очень удобно было бы, — отметил я.

— Вот об этом я и говорю. Они показаны просто как куски мяса. Он даже лица ее не видит! Вот так некоторые с женщинами поступают, Толстячок. А она ведь чья-то дочь. А вы вон что заставляете нас делать ради денег.

— Ну, яне заставляю, — попытался защититься я. — По факту-то. Не я же порнуху снимаю.

— Толстячок, посмотри мне в глаза и скажи, что это тебя не возбуждает.

Я не мог этого сделать. Аляска рассмеялась. И сказала, что все нормально. Что это здоровая реакция. Потом она поднялась, остановила кассету, легла поперек дивана на живот и что-то пробормотала.

— Что ты сказала? — переспросил я, подошел и положил руку ей на поясницу.

— Тсс… — ответила она. — Я сплю.

Вот так. То несется со скоростью сто пятьдесят километров в час, а потом засыпает через наносекунду. Мне так хотелось лечь рядом с ней, обнять ее и тоже заснуть. Не трахаться, как в этом фильме. Даже без секса. Просто спать вместе, в самом невинном смысле этих слов. Но у меня не хватало смелости, а у нее был парень, вдобавок я простофиля, она божественная, я безнадежный зануда, а она бесконечно обворожительна. Поэтому я вернулся к себе, думая о том, что если сравнивать людей с дождем, то я — мелкая морось, а она — ураган.

В СРЕДУ УТРОМ я проснулся с заложенным носом и увидел Алабаму совсем другой — свежей и холодной. Когда я шел к Аляске, под ногами у меня похрустывала замерзшая трава. Во Флориде мороза почти не бывает, так что я принялся скакать по траве, как по пленке с пузырьками. А она трещала и трещала. Кайф.

Аляска держала перевернутую горящую зеленую свечу, капая воском на самодельный вулкан, немного похожий на сопку из специального набора для школьников.

— Не обожгись смотри, — предупредил я, увидев, что пламя подобралось совсем близко к ее коже.

— Ночь наступает быстро, день остается в прошлом, — не глядя на меня, ответила Аляска.

— Погоди, я это уже читал. Откуда эта цитата? — спросил я.

Аляска свободной рукой взяла книгу и бросила мне. Она упала к моим ногам.

— Из стиха, — ответила она. — Эдна Сент-Винсент Миллей. Знаешь? Я просто потрясена.

— А… я биографию ее читал! Но предсмертных слов там не было. Я малость разочаровался. Помню, что она трахалась много.

— Я знаю. Она — мой кумир, — сказала Аляска без какого-либо намека на иронию. Когда я засмеялся, она даже не заметила. — А тебе не кажется странным, что ты биографиями великих писателей интересуешься больше, чем их трудами?

— Нет! — воскликнул я. — Я не хочу слушать их бредни на ночь только из-за того, что они были интересными людьми.

— Дурак, все дело же в депрессии.

— А-а-а-а… да? Бог мой, тогда, конечно, это просто гениально, — ответил я.

Аляска вздохнула:

— Ладно. Даже если пойдет снег, зиму своей тревоги я провожу с человеком язвительным. Садись давай.

Я сел рядом скрестив ноги — мы касались друг друга коленками. Она достала из-под кровати коробку с десятком свечей. Посмотрев на них пару секунд, Аляска дала мне белую свечу и зажигалку.

И все утро мы жгли свечи, иногда прикуривая от них сигареты, засунув конечно же полотенце под дверь. За два часа ее разноцветный вулкан-свеча вырос на тридцать сантиметров.

— Гора Святой Елены на кислоте, — объявила Аляска.

В 12:30, через два часа после того, как я начал ее умолять съездить в «Макдоналдс», Аляска решила, что пора пообедать. Когда мы вышли к студенческой стоянке, я заметил какую-то странную тачку. Маленькую и зелененькую. «Хетчбэк». Я ее уже где-то видел,подумал я. Где же?И тут из нее выскочил Полковник и бросился к нам.

Вместо того чтобы сказать «привет» или, я не знаю, что-нибудь там еще, он сообщил:

— Мне велели пригласить вас на ужин к Чизу Мартину.

Аляска наклонилась к моему уху, я рассмеялся и ответил:

— Мне велели принять твое предложение. — Мы двинулись к дому Орла — сообщить ему, что едем вкушать индейку на стоянке для жилых автоприцепов, и умчались на «хетчбэке».

Полковник все нам объяснил за время двухчасовой поездки на юг. Мне пришлось жаться на заднем сиденье, потому что Аляска первая запрыгнула на переднее. Обычно машину водила она, но когда за рулем был кто-то другой, она соглашалась ездить только спереди, как королева. Когда мама Полковника узнала, что мы остались в кампусе, она заявила, что не может оставить нас в День благодарения одних, без семьи. Полковника эта перспектива, похоже, не порадовала.

— Мне придется ночевать в палатке, — сказал он, а я рассмеялся.

Только вот оказалось, что ему действительно пришлось спать в палатке. Красивой, четырехместной, зеленой, похожей на половинку яйца, но все же палатке. Мама Полковника жила в прицепе, какие часто цепляют к пикапам. Но этот был старым и еле держался. Стоял он не на колесах, а на шлакоблоках, его, наверное, и не прицепишь уже ни к чему — развалится. Он даже размерами приличными не отличался. Я едва не задевал головой потолок. Понятно стало, почему Полковник такой низенький — расти он себе просто позволить не мог. Весь интерьер состоял из всего лишь одной продолговатой комнаты, ближе к двери стояла полноразмерная кровать, дальше шла кухонька, а потом гостиная с телевизором и маленькая ванная, то есть настолько маленькая, что принять душ можно было, только сидя на унитазе.