Один из техников подал Шестакову парашют – тоже, конечно, немецкий.

– Зачем? – удивился майор. – Прыгать я не намерен в любом случае.

– Положено, – «техник-лейтенант» (в Москве на его петлицах были шпалы) был серьезен, – во-первых, сидеть на чем-то надо. Во-вторых, много вы видели немецких летчиков, летающих без парашюта? Так что, если им все-таки придется изучать обломки – какое-то дополнительное время на выяснение личности покойного герра Новицки у них уйдет. – Шестаков скривился. Кто же говорит о смерти перед вылетом. – А в-третьих, даже если вы благополучно уйдете – приложить вас могут и на нашей стороне. Я, к слову, хоть и принял меры, считаю это вполне вероятным.

За кустами резко затарахтел пускач, его сменило ровное урчание дизельного генератора аэродромной команды. Еще пара техников подкатила тележку на мотоциклетных колесах.

– Ну, ни пуха.

– К черту, – Шестаков сплюнул и полез в кабину. Времени на изучение самолета было всего ничего – на круг восемь часов, включая полеты и пару учебных боев с Якушиным и еще одним летуном из НИИ ВВС, но в управлении машина была простой, что радовало. Да и истребителем Шестаков был, что называется, от бога, а уж на то, чтобы оценить тяговооруженность и вертикальную маневренность «немца», много времени было не надо. Правда, на виражах «мессер» вел себя как утюг. Значит, не надо виражить, вот и все.

Главной проблемой было взлететь – мало того, что темно, как у марокканца в… внутри, так еще и колея шасси у немца была непривычно узкой. Ничего, как-нибудь взлетим, а о посадке думать пока рановато.

– От винта! – Мотор чихнул и заработал с непривычным подвывающим звуком. Шестаков минут пять погонял его на разных оборотах, махнул рукой остающимся на земле, захлопнул фонарь. Из-под колес метнулись черные фигуры с колодками, техник при генераторе дернул рубильник, и вдоль всего поля протянулась редкая двойная цепочка огней. Шестаков дал газ, вырулил в начало дорожки. Ну, сколько ни оттягивай… Сектор газа на полную, самолет с крестами на плоскостях и желтым кенгуру на фюзеляже рванулся вперед.

Набрав высоту, Шестаков сориентировался по компасу, рефлекторно осмотрелся. До границы было еще километров пятьдесят, отсутствие своих истребителей в воздухе ему гарантировали. Но все равно: потерявший базовые рефлексы истребитель – мертвый истребитель. Проверено. Так, светает. Впереди блеснуло серебром – Буг. Взгляд на часы – все штатно, на Седльце выходим сразу после рассвета.

* * *

Еще в ходе Первой мировой войны немецкий капитан Теодор фон Хиппель, находящийся тогда в африканском корпусе генерала Леттов-Форбека, обратил внимание на то, что грамотное использование разведчиков, замаскированных под местных жителей или военнослужащих противника, при проведении наступательных операций позволяет с минимальными потерями брать под контроль стратегически важные объекты. В начале 30-х годов офицер сформулировал весь положительный опыт подобных операций в Танганьике (в начале века – африканская колония Германии) в виде специального доклада. Материал попался на глаза шефу абвера (военная разведка и контрразведка) адмиралу Вильгельму Канарису. В 1935 году Хиппель был вновь призван в армию, где приступил к формированию отряда «профессиональных партизан».

А. Березин. «Части спецназначения во Второй мировой войне». Новосибирск, 1998

Небо на востоке посветлело. Самый тяжелый для часовых, водителей и прочих бдящих по обязанности час уже миновал.

– Мы опаздываем уже на три часа, – сидящий рядом с водителем командир выглядел недовольным.

– Дорога очень плохая, товарищ капитан, – водитель обозначил пожимание плечами, и быстро дернулся, ловя задумавший было упасть от сильного толчка «ППД». Еще недавно вполне приличное шоссе было раздолбано в хлам. – Интересно было бы узнать, что они тут гоняли? Танки, наверное?

– Возможно. Но это не наше дело. Крутите баранку, Петров. И на дорогу смотрите внимательней.

– Слушаюсь. Не волнуйтесь, товарищ капитан. До цели еще примерно двести километров. Сократим дневку, наверстаем.

Еще минут десять ехали в молчании. Мотор спешно «мобилизованной» в колхозе полуторки еле тянул – даром, что техника новая, но для непривычных к технике крестьянских рук год – вполне достаточный срок для того, чтобы даже «Мерседес» уработать.

– Это точно были танки, товарищ капитан. На съезде на грунтовку остались следы. Фары светят плохо, но заметно. Жалко, что нет возможности заменить фары.

– К сожалению, из дома захватить забыл. Приходится пользоваться этими. – Оба усмехнулись.

– Приходится. Вижу мост, товарищ капитан!

Из-за поворота показалась светлая полоска деревянного настила, черные на жемчужном фоне утреннего неба решетки перил, заросли кустарника по берегу, караульная будка. Капитан три раза стукнул по задней стенке кабины, затем приложил ребро ладони к носу и козырьку, поправляя фуражку.

– Голосует, – усмехнулся водитель.

Фигура в плащ-палатке и низкой фуражке неопределимого цвета властно махнула рукой – стоп, мол.

– Тормози.

Водитель остановился с шиком, дверцей прямо напротив фигуры. Ага, фуражка зеленая. Пограничник.

– Начальник поста лейтенант Пограничных войск Сухомлин. Товарищ капитан, прошу выйти из машины и предъявить документы.

– Прошу предъявить ваши полномочия, товарищ лейтенант!

Выйдя из кабины и вернув мандат пограничнику, капитан бросил взгляд за его спину. В некотором отдалении за его спиной переминался боец – тоже пограничник, больше не было видно никого. В окнах караульного поста мерцал слабый свет керосинки. Дрыхнут, собаки. Из нагрудного кармана капитан достал удостоверение личности и командировочное предписание, протянул лейтенанту. Облокотился на борт кузова в ожидании.

Сухомлин, подсвечивая себе фонариком, вглядывался в документы. Вроде все в порядке. Следует себе капитан с двенадцатью бойцами «Для выполнения задания командования». Вот только тот лейтенант госбезопасности… тоже следовал. И точно с такой же стандартной формулировкой. Интересно, почему он вдруг вспомнился? Что-то… Манера держаться? Тот, конечно, был высокомерен, всем своим видом давая понять, что он, небожитель, пограничной черной кости не чета. Этот вроде держится нормально… или нет? Взгляд такой… оценивающий… Нет, что-то неуловимо-схожее есть. Или мнительность? Бойцы в кузове все бодрячком, несмотря на раннее утро. И держатся… уверенно. Даже носом никто не клюет, даром что после ночного марша в кузове. Хоть сейчас на плакат. Винтовки – сплошь «СВТ», ручник у одного. Явно не простая пехтура. Он встретился глазами с одним из бойцов – и взгляд этот настолько напоминал своим презрением к низшим существам ту белокурую сволочь, что по большому счету все стало ясно.

Лейтенант еще раз опустил взгляд на документы – не пытаясь ничего разглядеть, только выгадывая время. Что же там было, в той старой ориентировке, которую еще в начале июня спускали? Бремен? Брюссель? Бранденбург! Точно!

– Издалече едете, товарищ капитан! – указал лейтенант на запыленную машину. – Такое впечатление, что аж от самого Бранденбурга.

Капитан великолепно владел собой, но этого он не ждал. Быстрый взгляд в кузов – на вроде бы безмятежных, но абсолютно готовых к бою солдат, окончательно снял сомнения. У обеих сторон. И не успел пограничник открыть рот, чтобы пригласить капитана в караулку, как тот негромко скомандовал: «Огонь!» – скомандовал, конечно, по-русски, чтобы выгадать дополнительно одну-две секунды замешательства. Частично это сработало – пограничник с винтовкой упал, сраженный сразу тремя пулями, но лейтенант, успевший все понять и осознавший, что шансов у него практически не осталось, рванулся прямо к капитану, входя в клинч, наваливая его на проем дверцы и закрываясь им от уже поднимающегося изнутри кабины ствола «ППД». Водитель не успел остановить палец – одна пуля короткой очереди вошла в плечо пограничника, две – в широкую спину капитана, оба упали. В караульном помещении послышались крики – русские, разбуженные выстрелами, видимо, лихорадочно мотали свои портянки. Прямо из кузова заработал «дегтярь» – пулеметчик держал на прицеле окно, прикрывая стремительный бросок попрыгавших из кузова камерадов. «Hans! Ulrich! Forwerts, zwei Grenaden in Fenster, schnell!»[8] – Фельдфебель, второй в группе по званию после уже покойного капитана Ланге, не растерялся, принял командование, но маскироваться под русских и далее счел бессмысленным. Задание, конечно, сорвано – но прямо сейчас все ясно и просто. Делов-то – пробежать несколько метров и закинуть в окна бревенчатого домика с суетящимися русскими пару-тройку гранат.

вернуться

8

Ганс! Ульрих! Вперед! Две гранаты в окно, быстро!» (нем.)