Андрей, подвернув штанины, скинул гимнастерку с плеч, стянул фуфайку и начал растираться, прогоняя остатки сонливости. Давид ругался под нос – бритье по холодку, да ключевой водичкой, занятие не из приятных, но явно и доходчиво выраженное неудовольствие старшины выбора не оставляло. «Мышки плакали, кололись, но продолжали кушать кактус», – настроение у Андрея чуть поднялось, но подшучивать над другом он не стал, тем более что аналогичный процесс предстоял и ему, а искусство обращения с опасной бритвой он так и не постиг, отчего вечно ходил в порезах. Хорошо хоть горло себе не перехватил.

Через две минуты Давид закончил и бросил орудия пытки Андрею. Наблюдая за его потугами, он краем рта усмехнулся. Знал ли комсорг о проблемах мышек – неизвестно, но, видимо, ассоциации у него были схожие.

Вернулись к костерку. Дождь приутих, и горячие портянки успели малость просохнуть. Настроение поднялось еще на полградуса, и к загнанным в рощицу машинам они подошли значительно веселее.

Остальные шоферюги уже подтянулись и группировались поротно. «Хозяйство Селиванова», как в шутку называли первый взвод, выглядело военнее всех, что и неудивительно. Большая часть водителей батальона была призвана либо перед войной, либо сразу после ее начала. Времени на превращение штатской шоферской вольницы в настоящих солдат просто не было – фронт требовал, по слегка измененному выражению Наполеона, трех вещей – грузов, грузов и еще раз грузов. Да и сам комбат, призванный из запаса в начале июня, больше походил на заведующего гаражом (каковым, собственно, до призыва и являлся), чем на командира, пусть и тылового – но командира. С соответствующими последствиями.

– Так, товарищи бойцы, – Селиванов тяжело подбежал от штабной палатки, одной рукой придерживая пилотку, во второй белел листок с самопальной картой. Понятно, Андреевого, как почти что штатного художника-чертежника, производства. – Всем смотреть сюда.

Строй разом сломался, два десятка коротко стриженных голов склонились над белым листочком. На школьных линеечках были достаточно подробно размечены ближайшие окрестности с указанием дорог, мостов и бродов.

– Так вот. По имеющимся сведениям, немцы нанесли сильный удар по нашим войскам где-то на севере. Где – мне не доложили, – он неприятно уставился на Андрея, уже успевшего пару раз проявить неуместное, с точки зрения старшины, любопытство, соответственно – командование приказало перебросить вот сюда, – промасленный палец ткнул в карандашный кружочек около верхнего обреза листа, – дополнительные силы. Нашему взводу поставлена боевая задача – прибыть на станцию Ворожба, загрузиться согласно приказу и следовать вот этим маршрутом, – палец проскреб вдоль помеченной дороги к северу – в район восточнее Глухова. – После разгрузки – возвращение на станцию Ворожба для следующего рейса. Старший колонны – я. Головной идет машина Савченко, я иду с ним. Порядок движения знаете.

Помолчал и добавил:

– Надеюсь, ребята, поспать вам хоть чуть-чуть да удалось. Потому что чует мое сердце – в ближайшую неделю такой роскоши нам не представится. По машинам!

* * *

Гудериан, Хайнц Вильгельм (Guderian), (1888–1954), генерал-полковник германской армии (1940), военный теоретик Наряду с де Голлем и Фуллером считался родоначальником моторизованных способов ведения войны. В своих книгах «Внимание – танки!» и «Бронетанковые войска и их взаимодействие с другими родами войск» (1937) Гудериан отводил главную роль в исходе современной войны массированному применению танков. В начале 1940-го командовал танковым корпусом во Франции, с июня 1940-го командующий 2-й танковой группой (с октября 1941-го – 2-й танковой армией). Фактический автор плана операции «Браун», предусматривавшей захват Москвы до наступления зимы 1941 года.

«Сто генералов Гитлера». Женева, 1972

«Повелитель танков!»

Звучит, nicht wahr?[11] Глядя на ровно гудящие моторами и лязгающие траками колонны, командующий второй танковой группой генерал-полковник Гудериан был счастлив. Это его «ролики», его люди – и они наконец-то выполняют его собственный план. Фюрер – великий человек, ведь истинное величие государственного деятеля состоит в том, чтобы прислушиваться к имеющимся в его распоряжении экспертам.

С каким восторгом фюрер принял его детально разработанный план!

– Господа! Выслушав доклад генерал-полковника Гудериана, я принял решение. Судьбы мира, судьбы наших потомков на тысячу лет вперед решаются сейчас, на этом совещании, – глаза фюрера горели неистовым огнем, – предлагаемые фельдмаршалом фон Браухичем осторожные и половинчатые решения не соответствуют судьбоносности момента. Наши победы в первые недели восточной кампании показали, что какие бы силы ни вкладывали большевики в свои контрудары – добиться решительного успеха им не удалось ни разу.

Гитлер распалялся от звуков собственного голоса, такой священный экстаз обычно овладевал всем его существом только во время его обращений к огромным массам народа.

– Какие бы темные силы ни приходили на помощь нашему противнику – они оказались бессильны перед мощью германского оружия. Массы большевистской брони уничтожены, рассеяны и захвачены под Гродно и Ковелем, под Дубно и Кишиневом. Противник превосходил германские части в живой силе, в танках, в авиации – и все же он был разбит. Азиатские орды не представляют опасности для арийского духа.

Голос фюрера заполнял весь зал, казалось, его эхо разносится по всему миру, лишая врагов последних остатков воли.

– Основные силы большевиков уничтожены. Так беспокоящая оберкоммандо вермахта киевская группировка русских является спешно мобилизованным и отловленным по тылам сбродом. Нашим главным противником в русской кампании является не армия большевиков, а время. Мы должны разбить армии русских до наступления холодов.

В устах фюрера собственная мысль Гудериана приобрела новое звучание. Одно дело – соображения одного из многих генералов, совсем другое – воля всего германского народа, воплощенная в одном человеке.

– Итак, я приказываю, – стенографистки яростно записывали, – группе армий «Центр» нанести, согласно плану генерал-полковника Гудериана, решительный удар тремя танковыми группами на Калинин, Москву и Тулу, имея целью охват и окружение Москвы. Первая танковая группа совместно с шестой армией, наносят мощный удар по войскам русских в районе Киева с целью полного разгрома большевиков и недопущения ударов во фланг наступающим армиям. На участках групп армий «Север» и «Юг» вести сковывающие действия, не допуская связывания большевистских резервов. После разгрома противников их судьба будет решена.

Запомните, господа, главной целью этого наступления является Москва и только Москва! Столица большевиков отличается от обычных цивилизованных столиц. Система управления большевиков примитивна и требует концентрации управления, производства, транспортных коммуникаций в едином центре.

Мы возьмем Москву – и разрежем фронт русских пополам.

Мы возьмем Москву – и парализуем всю русскую систему управления.

Мы возьмем Москву – и одним ударом лишим русских воли к победе.

Господа! – глаза фюрера горели, – наши потомки будут гордиться нами! Мы не имеем права обмануть их доверия!

И сейчас именно он, генерал-полковник Хайнц Гудериан, «Быстроногий Хайнц», фактический создатель германских танковых войск, был тем железным кулаком, который исполнял железную волю фюрера. Ну, если честно, третью кулака. Неважно. Он был горд служить Германии и фюреру в любом качестве. Однако в таком качестве, как сейчас – одновременно и мозгом, и карающим мечом германской нации, это было намного, намного почетнее.

Тем более что его фельдмаршальский жезл лежал совсем, по масштабам этой войны, недалеко – в трех-четырех сотнях километров, на брусчатке Красной площади. Оставалось прийти туда и взять его.

вернуться

11

Не правда ли? (нем.)