Кэрролл (не родственник[21]) играет на основополагающей характеристике времени — том факте, что причина всегда предшествует следствию. Описанная сценка заставляет нас улыбнуться, но в то же время служит напоминанием о том, какую важную роль стрела времени играет в формировании мироощущения.

Текущее вспять время может создавать не только комедийную картину, но и весьма трагичную. Роман Мартина Эмиса «Стрела времени» — классический пример описания жизни «в обратную сторону», даже с учетом того, что ассортимент произведений в данном стиле невелик.[22] Повествование идет от имени бестелесного создания, живущего внутри другого человека, Одило Унфердорбена. Хозяин тела проживает жизнь в привычном нам понимании — вперед во времени, однако для фантомного повествователя время течет в обратную сторону. Его первое воспоминание связано со смертью Унфердорбена. У него нет никакой власти над Унфердорбеном, и он не в состоянии контролировать его действия или обращаться к его воспоминаниям. Он всего лишь пассивно проживает жизнь в обратном порядке. В начале романа Унфердорбен предстает перед нами в роли врача, и на рассказчика его работа оказывает самое отталкивающее впечатление: пациенты забредают в пункт первой помощи, где сотрудники высасывают лекарства из их тел, срывают бинты и отправляют несчастных людей в ночь истекающими кровью и кричащими от боли. Однако ближе к концу книги мы узнаем, что Унфердорбен был ассистентом врача в Освенциме и занимался тем, что создавал жизнь из ничего, превращая химические вещества, электричество и мертвые тела в живых людей. Только теперь, думает рассказчик, все наконец-то встает на свои места.

Существует веская причина, почему изменение относительного направления движения времени на обратное — такой эффективный художественный инструмент: в реальном, не воображаемом мире подобное, в принципе, невозможно. У времени есть направление, и направление времени одинаково для всех. Никому из нас не доводилось встречаться с персонажами, подобными Белой Королеве, которые помнят о том, что мы воспринимаем как «будущее», в противоположность (или в дополнение) к «прошлому».

Однако что же мы в действительности имеем в виду, когда говорим, что у времени есть направление, что стрела времени указывает из прошлого в будущее? Представьте себе воспроизведение фильма в обратную сторону. В целом довольно быстро становится понятно, что предстающее перед нами зрелище движется «не в ту сторону». Возьмем классический пример: ныряльщик в бассейне. Если после того, как человек нырнул, мы видим столб брызг и волны, расходящиеся по воде, значит, все нормально. Но если мы видим, что в бассейне внезапно появляются волны, а потом столб брызг выталкивает ныряльщика из толщи воды на трамплин, после чего волны сразу же успокаиваются, то нам становится понятно: видеозапись воспроизводится задом наперед.

Определенные события в реальном мире всегда происходят в одном и том же порядке. Порядок неизменен: нырок — всплеск — волны. Никогда мы не наблюдаем обратного процесса: волны — всплеск — выталкивание ныряльщика в воздух. Мы можем взять молоко и добавить его в чашку черного кофе; но невозможно взять кофе с молоком и разделить две жидкости. Подобные последовательности действий называются необратимыми процессами. Нам никто не мешает фантазировать о том, как такие процессы выглядели бы, поверни мы их вспять, но если нам вдруг действительно приведется увидеть что-то подобное, мы сразу же заподозрим в них кинематографические трюки и точно не воспримем их как достоверное отражение реальности.

Необратимые процессы — это самая суть стрелы времени. Одни последовательности событий возможны, другие нет. Важно также, что порядок событий — насколько мы можем судить об этом — един во всей наблюдаемой Вселенной. Возможно, когда-нибудь в какой-нибудь далекой солнечной системе мы найдем планету, населенную разумными существами, но мы не ожидаем, что для них будет обычным делом взять и разделить молоко и кофе (или их туземные аналоги) несколькими небрежными взмахами ложкой. Почему это нас не удивляет? Вселенная огромна; почему бы событиям не происходить в разных ее частях в разных последовательностях? Однако это невозможно. Для определенных типов процессов — грубо говоря, сложных действий, включающих множество индивидуальных движущихся частей, — существует некий допустимый порядок, каким-то образом встроенный в саму ткань бытия.

Стрела времени — центральная формирующая метафора пьесы Тома Стоппарда «Аркадия». Вот как Томасина, юное дарование, намного опередившее свое время, объясняет это понятие своему учителю:

Таким образом, стрела времени в нашей Вселенной существует, и от этого никуда не деться. Возможно даже, что это основополагающая характеристика нашей Вселенной; тот факт, что вещи случаются в таком порядке, как мы привыкли их видеть, но не в обратном, неразрывно связан с тем, как мы привыкли жить в нашем мире. И все же, почему так? Почему мы живем во Вселенной, где X часто случается после Y, но Y никогда не происходит вслед за X?

Ответ лежит в концепции «энтропии», о которой я упоминал выше. Так же как энергия и температура, энтропия сообщает нам что-то о текущем состоянии физической системы, и в частности позволяет оценить, насколько система беспорядочна. У пачки аккуратно сложенных один на другой листов бумаги низкая энтропия; у той же пачки бумаги, хаотично разбросанной по столу, энтропия высокая. Энтропия чашки кофе, рядом с которой мы держим ложку молока, низкая, так как в данной системе существует четкое упорядоченное разделение молекул на «молоко» и «кофе». После смешивания энтропия этих двух жидкостей становится относительно высокой. Все необратимые процессы, позволяющие говорить о существовании стрелы времени, — мы можем превратить яйца в омлет, но невозможно собрать омлет обратно в яйца; духи распыляются по помещению, но не втягиваются обратно во флакон; кубики льда тают в воде, но в чашках с теплой водой не происходит спонтанного формирования кубиков льда, — обладают одним общим свойством: энтропия в них увеличивается, то есть система переходит из упорядоченного состояния в беспорядочное. Всякий раз, когда мы осмеливаемся побеспокоить Вселенную, мы увеличиваем ее энтропию.