— У меня нет причин ревновать, ваше высочество. Но жена застенчива…

— Застенчивость пансионерки — это скоро пройдет. Не забывайте, что я выбрал маркизу в статс-дамы к графине Рени.

— Боюсь, ваше высочество, что госпожа де Салье не в состоянии исполнять эту обязанность.

— Отчего же?…

— До замужества госпожа де Салье жила в провинции и теперь снова хочет возвратиться туда же…

— Стало быть, она хочет оставить вас, так как вы не можете уехать из Парижа по вашим служебным обязанностям?

— Нет, ваше высочество. И потому я осмеливаюсь просить у вас отставки…

— Вы хотите покинуть меня, маркиз? — возмутился регент.

— Хотя мне это очень тяжело, ваше высочество, но поступить иначе я не могу. Согласны ли вы дать мне отставку, ваше высочество?

— Представьте это маркизу де Тианжу, от него вы получите мой ответ. Вы, кажется, дежурите эту ночь в Пале-Рояле?

— Нет, ваше высочество, в случае разве непредвиденных обстоятельств, потому что я трижды дежурил на этой неделе… Следующая ночь за графом де Носе…

— Граф де Носе получил отпуск на двое суток, вы должны уже были получить приказ. Вероятно, вы найдете его дома. Я вас более не задерживаю, господин маркиз.

Де Салье, поклонившись, вышел. Дома он, действительно, нашел приказ, подписанный де Тианжем.

«Что это означает? — с беспокойством спрашивал себя де Салье. — Быть может, мне угрожает новая опасность? Что делать и что предпринять? Если верить предчувствиям, мне остается лишь бежать с Дианой на край света!… Завтра же мы уедем».

Оставшись один в гостиной Виолы Рени, Филипп Орлеанский начал ходить из угла в угол, брови его были нахмурены.

«Этот дерзкий маркиз, — думал он, — не боится меня! Он мне не доверяет! Кажется, он хочет бороться со мной!… Так что ж, я принимаю вызов… Будем бороться!»

На пороге появилась улыбающаяся Виола. Она подошла к регенту, опустилась перед ним на колени и, взяв его за обе руки, нежно сказала:

— Как вы добры, ваше высочество!

— Называй меня отцом, — прервал Филипп, обнимая ее.

— Да, мой отец, мой возлюбленный отец, — шептала Виола и в то же время думала: «Де Салье ничего ему не сказал. Положительно я сильнее его!»

— Потом она прибавила громко:

— Простите меня, батюшка, что я заставила вас ждать. Услышав звонок, я побежала поправить туалет, чтобы представиться вам красивее…

— Ты и без того хороша! — ответил регент. — Ты в состоянии вскружить голову всякому! Сядь возле меня, дочь моя. Я хочу поговорить с тобой о весьма важном деле.

— О важном деле? Со мной? — повторила гадалка с удивлением и почти с беспокойством.

— Я задам тебе несколько вопросов, моя милая! Будешь ли ты отвечать мне откровенно?

— Конечно! Я не умею лгать… Впрочем, мне и скрывать нечего…

— Ты жила вдали от меня, милое дитя, до сих пор я знаю очень мало о твоей жизни. И потому вопрос, который я тебе задам, не может ни смутить, ни сконфузить тебя. Я говорю с тобой, как отец с дочерью, которую он любит и хочет сделать счастливой.

— Я жду вашего вопроса, батюшка.

— Билось ли когда неровно твое сердце? Любила ли ты когда?

— Никогда и никого, кроме науки. Одна наука занимала меня.

— Эти грезы кончились, дитя мое. Теперь для тебя настала новая жизнь. Твоя любовь к науке должна исчезнуть. Диана де Сен-Жильда, графиня Дени должна быть теперь только дочерью регента…

— Я уже это поняла, мой отец.

— Мы живем в такое время, милая Диана, когда завидуют и ненавидят все великое!… Как бы ни было чисто, непорочно твое прошлое, всегда найдутся люди, готовые очернить его: будут опровергать все, даже эту таинственную науку, которая поставила тебя на пьедестал, и сделают из нее нивесть какое темное ремесло гадальщиц! Но против таких клевет я, регент Франции, твой отец, я не могу тебя защитить. Для этого-то, дитя мое, я и решился отдать тебя под покровительство. Я хочу выдать тебя замуж.

— Меня замуж?! — с ужасом повторила Виола.

— Это необходимо!

— Все это хорошо, отец мой, но не сейчас же, надо хотя бы немного подождать!

— Подождать? Но для чего же? Ведь твое сердце свободно?

«Что делать?… Что отвечать?» — спрашивала себя Виола.

— Я уже приглядывался, дитя мое, — возразил Филипп, — и сделал свой выбор. Ты уже знаешь о моем решении, но он, твой жених, еще не подозревает о своем счастье. Это граф Пьер де Куртене. Я сделаю его равным самым высокопоставленным лицам. Накануне свадьбы он будет пожалован герцогом. На следующий день он станет принцем.

— Но, — прошептала дрожащая Виола, — я почти не знаю его. Я не могу его любить.

— Любовь придет потом.

— Умоляю вас, отец мой, оставьте меня пока еще на свободе.

— Кажется, я вполне убедительно доказал тебе, что это невозможно.

— С вами я была бы так счастлива…

— Мы не расстанемся! Всю свою жизнь я посвящу тому, чтобы сделать тебя счастливой. Я должен еще многое искупить. Многое!… Через два дня, — продолжал Филипп, — я тебе официально представлю графа де Куртене, твоего жениха. Ты позволишь ему ухаживать за собой, а еще через неделю мы отпразднуем свадьбу.

— Так скоро! Боже мой, так скоро!

— Следует поспешить. И так уже до меня доходят слухи, что клевета растет!… Ее следует укротить.

Виола-Хильда опустила голову. На ее глазах заблестели слезы. Она все время повторила про себя: «Что делать?»

— Диана, дитя мое, — сказал Филипп, — Я жду ответа.

— Ваша воля для меня священна, отец мой… — промолвила Виола. — Я вам стольким обязана, вы так много для меня сделали! Как бы мне тяжело это ни было, но, клянусь вам, я исполню ваше желание.

— Благодарю тебя от всего сердца, дитя мое! — воскликнул регент. Он взял руку молодой женщины и поднес ее к губам. — Я заплачу тебе за это счастьем. До скорого свидания, Диана…

И он вышел из гостиной Виолы.

Как только дверь за регентом затворилась, Виола опустилась в кресло, ее лицо ясно выражало бурю, происходившую в душе гадалки.

«Ах! — думала она, ломая себе руки. — Я считала себя сильной, ловкой и любовалась своими гигантскими планами! Малейший толчок, и все рушится! Я думала, что все предусмотрено! Но я не рассчитывала на это! Я замужем! Голова моя горит, мысли мешаются! Напрасно я ищу выход! Я на краю пропасти… я падаю… я погибла…»

После нескольких минут молчания Виола приподняла голову, лицо ее было бледно. Что-то вроде улыбки искривило ее бледные губы.

— Погибла? — повторила она. — Но отчего? Борьба еще доступна, успех еще возможен! Я буду бороться до конца! Такова моя судьба: торжествовать или умереть! — Виола Рени приподняла пjртьеру и крикнула: — Жерар!… Жерар!…

— Регенту пришла в голову странная мысль! — сказала она Жерару. — Ты в жизни не угадаешь его решения…

— В чем дело? — заволновался Жерар.

— Он хочет выдать меня замуж.

— Тебя! — прошептал пораженный де Нойаль.

— Да, меня… За графа де Куртене, который будет сделан герцогом накануне свадьбы и пожалован принцем на следующий день… Что скажешь на это, Жерар?

— Скажу, что это наша погибель?

— Кто знает? Конечно, замужество даст де Салье новое оружие против меня, но зато оно упрочит за мною мое владычество и сделает непоколебимым мое положение! Принцессу уж никто не свергнет! Чтобы впоследствии ни открылось, а по неволе обязаны будут молчать.

— Де Салье не допустит этого брака или воспользуется им, чтобы погубить тебя.

— Маркиз не будет помехой, он и без того мог бы погубить меня! Салье знает, что я похитила имя Дианы де Сен-Жильды; он знает, что Диана дочь регента, письмо графини у него!

— Он все знает? И ты еще на что-то надеешься?

— Он сейчас угрожал мне, но я заставила его молчать. Его женитьба на Диане — наша защита. Его легко можно заставить молчать, стоит только пригрозить обвинением в двоеженстве. Быть может, он решит, что Филипп Орлеанский простит все тому лицу, которое возвратит его настоящую дочь. Меня бы тотчас приговорили к смерти, и тогда брак его с Дианой стал бы законным! Маркиз все это понимает, теперь он молчит. Но кто знает, будет ли он молчать завтра? А! Ты был прав, Жерар, говоря, что мы идем по скользкому пути!.