Убежденный в том, что его записка, написанная перед отъездом, дошла по назначению, он так же, как и Хильда, вообразил, что любимая женщина изменила ему.

В продолжение всей зимы Жерар предавался необузданному мотовству, кутил напропалую, думая таким образом потушить свою любовь к Хильде, но все было напрасно: образ девушки не мог изгладиться из его памяти. В таком положении находился Жерар, когда встретился с маркизой де Салье.

Он видел, что карета ее остановилась на улице Сен-Луи перед большим богатым домом. Кучер закричал:

«Отворить ворота!»

И карета скрылась во дворе.

«Положительно невозможно, чтобы это была она», — подумал Жерар.

Через два часа после этого граф успел уже переодеться и в ближайшем кабаке выпытывал у слуги маркизы все, что для него было нужно. Жерар узнал, что этот дом принадлежал маркизу де Салье, полковнику Бургундского полка, что маркиз временно отсутствует, молодая же женщина, вернувшаяся с прогулки в карете, была маркизой де Салье и раньше ее звали Хильдой. Сомневаться дальше было невозможно… Это была она!…

На следующее утро Жерар подкупил одну из горничных маркизы.

Вечером того же дня Хильда нашла в своей спальне письмо от де Нойаля и ответила ему…

Четыре недели спустя после встречи Хильды с Жераром маркиз де Салье вернулся в Париж.

Его жена, знавшая о его приезде, сделала мужу приятный сюрприз: она встретила его на ближайшей станции.

В то время, когда перепрягали лошадей, маркиз увидал подъехавшую карету, из которой выглядывала Хильда.

Она выскочила из экипажа и припала к груди мужа.

— Боже! Какой длинной показалась мне наша разлука! — начала Хильда.

— Так ты меня по-прежнему любишь?

— Страстно, больше чем когда-либо…

Для супругов настал новый медовый месяц. Маркиз не мог нарадоваться своему счастью, он находил жену куда нежнее, чем она была прежде, он заметил, что она уже не скучала так, как в начале зимы.

Прошло восемь месяцев со смерти Гильоны, Хильда сняла глубокий траур: лиловый цвет заменил черный.

Почти каждый вечер муж возил Хильду в оперу или в другие театры, и каждый раз какой-то незнакомый маркизу молодой человек находился в соседней с ними ложе. Этот молодой человек обменивался с маркизой какими-то странными взглядами. Доверчивый муж, воображая, что он любим, не придавал этому значения.

После спектакля супругов ожидал ужин, как всегда приготовленный в их спальне на маленьком столике. Он состоял из холодного мяса, пирожных и фруктов; при этом всегда подавалось и вино, старый херес из погреба отца маркиза.

Де Салье ужинал всегда с большим аппетитом. Хильда же едва дотрагивалась до чего-нибудь сладкого и пила только воду.

Так проходил почти каждый вечер. После ужина маркиз спал глубоким, безмятежным сном, как человек без забот, печалей и беспокойств. Если случалось видеть сны, то сны эти были радужные и приятные.

В эту ночь с ним случилось что-то странное, необъяснимое.

Маркиз спал тяжелым и глубоким сном, как вдруг в два часа он был внезапно пробужден, его охватил холод, ему показалось, что кто-то сдернул с него одеяло.

Он посмотрел вокруг себя. Но с той стороны, где должна была лежать Хильда, почувствовал пустоту: жены не было. Это показалось ему очень странным, он захотел убедиться — не ошибается ли он, хотел приподняться, но напрасно: сон одолевал его, руки опустились, тело оцепенело и маркиз опять заснул.

Наутро он чувствовал ужасную тяжесть в голове. Лежавшая с ним рядом в самой грациозной позе жена улыбалась во сне. Ночной случай представился маркизу, словно в тумане. Он облокотился на подушку и стал страстно глядеть на супругу. Хильда открыла глаза, протянула руки и обняла мужа.

— Друг мой! — сказала она с беспокойством. — Что с тобой? Ты дурно почивал?

— Нет, мой ангел, — ответил маркиз, — но я чувствую себя не совсем хорошо, точно после попойки… Точно я вчера был навеселе, и нынче голова тяжела, как камень…

— Отчего же это могло случиться? — с удивлением спросила Хильда.

— Потом, мне снилось…

— Что же такое? — настаивала супруга.

— Мне показалось, что тебя не было здесь, около меня; меня… обдало холодом…

— И только-то?

— Да, но мне кажется, что и этого достаточно, чтобы побледнеть!

— Вот пустяки-то!

Маркиз хотел возразить, но молодая женщина закрыла ему рот поцелуем и подумала:

— Доза была недостаточно велика…

На следующую ночь и в три последующие ночи маркиз не просыпался, но каждое утро он чувствовал страшную головную боль и слабость, которая, впрочем, продолжалась недолго.

Не желая напрасно тревожить жену, он не говорил ей об этом, но решил посоветоваться с доктором.

На пятую ночь в два часа маркиз снова проснулся.

Как и в первый раз, он протянул руку к тому месту, где должна была лежать Хильда, но ее снова не было…

— Неужели это опять сон? — спрашивал себя маркиз. — А если в самом деле я один на постели? А! Я сейчас это узнаю.

Но снова, как и в первый раз, силы изменили ему, он словно оцепенел, а затем впал в глубокий сон.

Когда настал день и маркиз, открыв глаза, увидел около себя спящую жену, в его душу все-таки закралось сомнение. Он дождался ее пробуждения и совершенно хладнокровно спросил:

— Хильда! Эту ночь мне опять снилось…

Брови молодой женщины невольно нахмурились, но вымученная улыбка появилась у нес на губах.

— Милый мой! — лепетала она. — Опять тот же сон и меня не было около тебя?

— Да… Но скажи мне, дорогая, ты убеждена, что это сновидение?

— Ты шутишь, вероятно… я тебя не понимаю… — молодая женщина крепко поцеловала мужа.

При этом поцелуе сердце маркиза сжалось от невыразимой боли.

При прикосновении к нему Хильды его обдало странным душистым запахом, которого он прежде никогда не замечал.

Де Салье ничего не спросил об этом, но посмотрел на жену с недоверчивостью; его начинали мучить серьезные сомнения.

«Я буду следить за нею… — подумал он с горечью. — Я должен все узнать…»

В этот же вечер маркиз решил следить за женой всю ночь. Действительно, он проснулся, но ненадолго: точно свинец лежал на его висках, маркиз не мог открыть глаз и не мог ни о чем думать; впрочем, на этот раз он убедился, что на кровати он, действительно, лежал один: Хильды с ним не было.

Маркиз почти сходил с ума. Где могла быть его жена? Он хотел было встать, чтобы отыскать ее, но не мог: голова так и падала на подушку. Он снова заснул.

На следующий день маркиз ни слова не сказал жене. Чтобы разъяснить разрастающиеся сомнения, ему надо было притвориться.

Конечно, маркиз с трудом допускал мысль о неверности Хильды. Он так глубоко любил ее, что не хотел верить своим подозрениям.

Его удивлял этот непреодолимый сон, который он не в силах был побороть; прежде этого никогда с ним не бывало… Долго искал молодой человек объяснения этой загадки. Вдруг его осенила мысль. Маркиз испугался. Снотворное! Наркотический порошок, всыпанный в херес, который он пил каждый вечер, легко мог объяснить эту загадку… Но порошок мог быть подсыпан только одним лицом: только одна Хильда могла это сделать… Ей нужен был сон маркиза, потому что этот сон делал ее свободной…

Но зачем нужна ей эта свобода? Чтобы куда-то ночью уходить! Но куда? Зачем?

Был только один возможный ответ на этот вопрос: Хильде нужно было идти на свидание! Она каждую ночь виделась с любовником…

Так рассуждал маркиз.

«Горе же ей, если она меня обманывает! — подумал он. — В эту ночь я все узнаю».

И стал спокойно ждать вечера.

День длился для него бесконечно; и вот пришел этот столь ожидаемый час, который был еще так сладок накануне.

Маркиз и его жена провели вечер в театре.

Во время спектакля де Салье, казалось, был очень весел, даже веселее обыкновенного. Но смех его был нервен.