— Их нет. Но вот моя просьба. Позвольте мне снова увидеть вас? Дайте мне надежду, что придет время, когда вы назовете меня своим другом?

— Дружба, скрывающаяся под маской, подозрительна… Покажите мне ваше лицо, скажите мне ваше имя, и тогда я отвечу вам.

— Скоро вы увидите меня и узнаете, кто я, но теперь, в данную минуту, не требуйте этого!

— Отчего же?

— На то есть уважительные причины.

— Долой маску, или я подумаю, что мнимый друг не более как изменник, вор чести!

— И ты права! — сказал громкий угрожающий голос.

Диана вскрикнула. Филипп быстро обернулся. В дверях стоял, как призрак, бледный, покрытый кровью и грязью де Салье. За его спиной виднелась длинная фигура виконта де Фан-Авена.

— Но как бы ни было скрыто лицо этого человека, — сказал маркиз, выступая вперед, — я узнаю его!

Регент не успел еще принять оборонительного положения, как маркиз сорвал с него маску.

— А, подлец! — воскликнул Филипп, невольно сжав рукоятку своей шпаги, но не вынул ее из ножен.

— Регент! — закричали одновременно маркиз и Диана.

— Господин де Салье, господин де Салье! — продолжал Филипп. — Что вы наделали?

— Так это вы, Филипп Орлеанский, регент Франции, — сказал с горечью маркиз, скрестив на груди руки. — Ваше высочество! Кто же, как не вы, мог подкупить нынешней ночью моих убийц?

Диана, услыхав эти слова, бросилась к мужу и хотела закрыть ему рукой рот, но маркиз отстранил ее, продолжая:

— Кто же, как не вы, заставлял убивать мужа, чтобы свободно пройти к его жене?

— Замолчи, замолчи! — умоляюще шептала Диана.

— Безумный! — сказал Филипп. — Замолчишь ли ты? Дай мне право простить тебя…

— Кто же, — продолжал де Салье, голос которого становился все громче и громче, — кто же мог бы поступить так хитро и подло? Все он же, Филипп Орлеанский! Он, регент Франции! Он, первый человек во всем королевстве по званию, чину и последний по душе и сердцу!

— Вы, кажется, не помните себя! — прервал его регент. — Берегитесь!

— Вы не заставите меня молчать, ваше высочество, я буду говорить под ножом ваших соучастников! Я буду говорить под топором палача!

Диана опустилась на колени перед своим мужем и с отчаянием и слезами молила его:

— Остановись, молю тебя! Остановись!

— О, чистое, невинное дитя, — сказал де Салье, — ты, стало быть, не поняла? Этот человек увидал твое ангельское лицо, и этого с него было достаточно. Твоя и моя погибель была решена! Чтобы обладать тобой, ему нужна была моя смерть. Он послал на меня своих разбойников.

— Вы лжете! — закричал регент. — Вы лжете!

— Ну, так объясните причину моих ран! Кровь моя течет и обвиняет вас! Вы думали навсегда избавиться от меня, не правда ли, ваше высочество? Но вы не рассчитывали на судьбу, которая пришла ко мне на помощь и спасла мне жизнь, чтобы снять маску с вашего лица и вашей души.

— Не искушайте меня, господин де Салье! — Регент вновь схватился за шпагу.

— Что ж, вытаскивайте дворянскую шпагу, — продолжал маркиз, — превратите ее в оружие убийцы! Окончите дело, начатое вашими разбойниками, убейте меня, убейте же меня! Это будет достойно вас, ваше высочество!

Регент, казалось, сильно боролся с собой. Каждое слово маркиза его ударяло, как молотом, он хотел бы броситься на этого человека и задушить его, а между тем, он чувствовал, что было бы чудовищно убить несчастного, ослепленного гневом. Он закрыл лицо руками, желая скрыть свой стыд и гнев.

— Взгляни на него, — продолжал де Салье, — на этого принца, который не далее как вчера называл меня своим другом! Для него я бы пожертвовал своей кровью до последней капли. И он знал это! Без сожаления и раскаяния расставляет он мне сети, в которых я должен был погибнуть! Уверенный, что мой труп поглотили волны Сены, он пришел к моей жене говорить про свою любовь! У него нет сердца, у этого человека нет души!… Он не тронется даже при виде крови… при виде тебя, твоей невинности, он ничего не почувствовал, кроме порочной любви! Направляясь к тебе, он не преклонил ни головы, ни колена, он ничего не понял, не угадал… — Де Салье умолк.

— Что же это такое? — спросил регент, пораженный странным тоном, которым маркиз произносил последние слова.

Маркиз хотел было сказать Филиппу: «Несчастный, та, которую ты хотел обесчестить, дочь твоя и вот доказательство!» Но он не решился выдать этого человека Диане в такую минуту и ошеломить жену, называя ей ее отца. Он не отвечал.

— Вы молчите? — настаивал регент.

— Нет, ваше высочество, потому что говорю вам: берегитесь!… И чувствую, что гнев охватывает все мое существо, а гнев — плохой советчик. Я боюсь забыть, что предо мной регент Франции, а не гнусный разбойник! Идите вон, ваше высочество, пока еще есть время! Уходите!

— Вы забываете, что я никому не подчиняюсь! Везде, где бы я ни был, я повелеваю!

— Вы, регент, почти король. Вы повелеваете Францией, и она повинуется вам! Но в моем доме я хозяин и король и приказываю вам выйти вон!

Филипп Орлеанский сделал два шага к двери и оглянулся.

— Господин маркиз де Салье, — сказал он, — вы сами произнесли над собой страшный приговор!

С этими словами он вышел.

— Что ты сделал? — промолвила рыдающая Диана. — Теперь мы погибли!

— Да, если мы будем ждать мести этого человека. Он будет беспощаден. Но мы можем бежать и избежать мести!

— Бежать… — повторила молодая женщина.

— Это единственное спасение. Филипп никогда не простит. Ему нужна моя смерть и твоя погибель! Он жаждет твоего бесчестья… А если бы ты только знала… Если бы ты знала… Но я не хочу! Я не могу тебе сказать…

— Ты меня пугаешь!

— Будь спокойна, мое милое дитя, моя жена. Сейчас мы уедем отсюда, покинем Францию, Филипп Орлеанский не найдет тебя! Но время не терпит! Поспешим! Пойдем скорее!

— Ты бледнеешь, шатаешься… Ты едва держишься на ногах!

— Да, это правда! Я страдаю. Я потерял много крови. Мне кажется, что жизнь меня оставляет. Но у меня хватит сил, чтобы бежать с тобой. Спасти тебя. Идем, идем скорее.

— Слишком поздно! — воскликнул, вбегая, Геркулес.

В то же время в комнату вошел де Тианж с несколькими полицейскими солдатами.

Диана вскрикнула и бросилась в объятия своего мужа.

— Боже мой! Боже мой, сжалься над нами! — шептала она.

Маркиз де Тианж подошел к де Салье. Лицо его выражало глубокую грусть.

— Маркиз де Тианж! Здесь! — промолвил де Салье.

— По приказу регента, — сказал капитан гвардии глухим голосом, — я вас арестую…

— Я готов следовать за вами…

Диана не произнесла ни слова, она тихо застонала и упала без чувств.

— Геркулес, друг мой, — обратился де Салье к виконту и показал на бесчувственную жену. — Я оставляю ее вашему покровительству! Берегите ее!

Геркулес хотел что-то сказать, но не мог, слезы душили его. Он сделал только выразительный жест.

Де Салье опустился на колени перед Дианой, при этом раны заставляли его сильно страдать. Он поцеловал жену в лоб, потом встал и сказал капитану гвардии:

— Господин маркиз, я к вашим услугам…

Оставшись один с бесчувственной Дианой, Геркулес тотчас пошел за холодной водой.

Взяв фонарь, он вошел в соседнюю комнату, дверь в которую была полуоткрыта, но едва сделал несколько шагов, как наткнулся на труп Мало, лежавший на спине с сжатыми кулаками и открытыми глазами. Нож Жерара торчал из его груди.

Неподготовленный к этому страшному зрелищу молодой человек вскрикнул и отступил назад.

Крик привел Диану в себя. Она встала с пола, облокотилась на стол и спросила:

— Боже мой, неужели опять новое несчастье?

Геркулес не отвечал. Она подошла к двери и увидела бездыханное тело верного слуги.

Испуг ее был невероятен, она схватила Геркулеса за руку.

— Уведите меня! Уведите меня отсюда. Они хотели убить мужа, а убили Мало. Они опять вернутся и убьют меня. Ради Бога, бежим отсюда!