Леннар кивнул. Они с Каданом взялись за бочонок и понесли его наверх.

Только когда емкость уже оказалась на кухне, Кадан, у которого к тому времени напрочь пропал аппетит, спросил:

— Кто это был?

— Это брат Ролан, — ответил Леннар то, что Кадан знал уже и так. Взгляд его был непривычно задумчив. — Он мой хороший друг.

— Я не видел его здесь раньше.

— Он вернулся с поручением из Парижа. Преодолел опасный путь. Можешь не сомневаться, он честен и предан Ордену как никто.

— У него жестокие глаза.

— Он мой друг, — повторил Леннар твердо. Когда прозвучал колокольный звон, он ненадолго поймал руку Кадана, будто хотел что-то еще ему сказать, но никак не мог подобрать слов. И когда пальцы его разомкнулись, Кадану показалось, что Леннар более чем обычно не хотел его отпускать.

Случившееся в погребе занимало мысли Кадана все следующие дни.

Его одинаково пугали странный камень и человек, которого Леннар назвал другом.

Ничего общего не было у этих двоих братьев по Ордену. Они явно происходили родом из разных мест, и Кадан плохо представлял, что могло сподвигнуть столь непохожих людей сойтись.

Однажды, когда их направили в деревню за вином, и они с Леннаром остались вдвоем, Кадан задал этот вопрос.

Леннар последние дни тоже был мрачен как туча и, казалось, сам хотел об этом заговорить — но каждый раз не решался начать разговор.

— Мы с ним служили одному и тому же лорду до того, как попали сюда, — ответил Леннар, с неохотой вырываясь из собственных мыслей, — мы же вместе и приняли решение вступить в Орден.

— Но ты никогда не рассказывал о нем.

Леннар пожал плечами. Он не знал, как объяснить. В голове его вертелись сотни и сотни тем, о которых ему хотелось бы с Каданом поговорить, но каждый раз он одергивал себя и напоминал, что юноша, столь трепетный на вид, на деле думает лишь о том, как его соблазнить.

Леннар не мог оттолкнуть Кадана от себя, но и боялся открыться ему. И потому продолжал молчать день за днем, довольствуясь тем, что юноша находится рядом и ничего не требует от него.

В эти секунды, пытаясь выразить накопившееся в нем, Леннар посмотрел на Кадана, ехавшего с ним бок о бок, и Кадан увидел в его глазах боль. Рука его метнулась сама собой и накрыла лежавшую на поводьях ладонь.

— Сэр Леннар… Все хорошо? — спросил он уже потом.

Леннар отвернулся и уставился вперед.

— Мы с Роланом знаем друг друга с девяти лет, — сказал он наконец, — меня воспитывал его отец. Я прошу вас, Кадан, не приближайтесь к нему.

— Вы боитесь, что я могу сказать ему что-нибудь не то? — фыркнул Кадан. — Шотландцы не так уж дики.

— Нет, — Леннар поколебался секунду, а затем перехватил его руку и крепко сжал. Искоса посмотрел на Кадана, пытаясь поймать его взгляд, шаривший сейчас по вершинам деревьев, будто тот пытался скрыть обиду и в то же время не выдать себя, — Ролан бывает немного импульсивен. В каком-то смысле сдерживать обеты ему еще труднее, чем мне. Не искушайте его, как искушаете меня — он может не совладать с собой.

— Вы хотите сказать?.. — Кадан захлебнулся обидой, выхватил руку из пальцев Леннара и посмотрел на него. — Вы думаете, что я мог бы попытаться соблазнить его? Вы так ничего и не поняли, сэр Леннар?

— Нет, — решительно оборвал его Леннар. — Кадан, попробуйте услышать меня. Понять.

— Тогда объясните так, чтобы я понял, в чем виноват.

— Вы не виноваты ни в чем. Но ваша красота… Она — как пламя, непокорное разуму. Вы мужчина — но ваши плечи, ваши руки, все в вас вызывает желание склониться перед вами и целовать. Служить вам. С тех пор, как я встретил вас, я не могу спать. Вы приходите ко мне по ночам и, точно демон, искушаете меня. Пусть это не ваша воля — но на мужчин… По крайней мере на мужчин, которым запрещено обнимать женщин… Вы действуете именно так.

Кадан молчал, и Леннар, закончив, тоже умолк.

— Вы все-таки любите меня… — тихо произнес Кадан, не отрывая взгляда от рыцаря.

Леннар закатил глаза.

— Кадан, услышьте же меня.

— Я слышу вас. Вы боитесь, что Ролан окажется не столь безгрешен, и с ним я обрету то, чего вы никогда не решитесь мне дать.

— Святые… Нет. Вы невозможны, — Леннар умолк и продолжал со злостью смотреть на него.

— Я сделаю, как вы просите, — сказал тем временем Кадан, — при одном условии.

— Вы хотите, чтобы я снова вас поцеловал?

Кадан фыркнул и повел плечом.

— Вы слишком низко цените меня, сэр Леннар. Я не стану вырывать крохи ласки шантажом.

— Тогда что?

Кадан стиснул поводья и стал серьезным, взгляд его устремился вдаль.

— Когда я был там, в погребе… Я увидел, что единственная свободная от бочек стена не похожа кладкой на те стены, из которых сложены башни. Мне показалось, что она неизмеримо древней.

Леннар, успокаиваясь, шумно втянул воздух и выдохнул.

— Да, — сказал он, — это, скорее всего, так. Многие командорства строились на развалинах римских крепостей.

— Но эту стену, если она и римская, подпирает огромная гранитная плита. И знаки, испещрившие ее, римлянам не принадлежат.

Леннар непонимающе посмотрел на него.

— Я не понимаю, что вы хотите сказать.

— Я сам не понимаю, — признался Кадан, — просто когда я увидел ее, меня пробрал такой холод… Духи здешних мест заперты в ней. А может быть, напротив, она сковывала их до тех пор, пока братия не использовала ее для ремонта стен.

— Я не могу вынести из командорства гранитную плиту, — произнес Леннар, — даже если она мешает вам спать. Как бы этого ни хотел.

Кадан понуро опустил взгляд, плечи его поникли.

— Я понимаю, — сказал он.

Леннар колебался какое-то время, но все же произнес:

— Если бы я мог, я положил бы вас спать рядом с собой, Кадан. Но это строжайше запрещено.

Кадан понуро кивнул.

Кадан и сам не стремился видеться с Роланом. Его морозный взгляд неприятно действовал на него. Но избежать этих встреч никак не мог.

Раз за разом, подняв глаза от доспеха, который по обыкновению начищал, он видел фигуру храмовника среди теней и как ни старался — не мог понять, что именно нужно Ролану от него.

Однажды, когда Кадан по приказу Леннара готовил дрова для камина, Ролан бесшумно приблизился к нему со спины.

Едва Кадан распрямился — обнаружил, что Ролан всем телом прижимается к нему. Мгновенное понимание озарило его, когда он ощутил, как упирается ему между ягодиц твердая мужская плоть.

— Леннар совсем не жалеет тебя, — сказал Ролан и без особых на то причин опустил руку Кадану на плечо. Провел пальцами от ключицы до основания плеча.

Кадан стиснул зубы.

Прикосновения Ролана не были неприятны, напротив, после долгих месяцев воздержания, когда он мог лишь мечтать о Леннаре, но даже сам не смел прикоснуться к себе, руки Ролана заставили разбежаться по его венам огонь.

— И тем не менее, таково мое служение ему, — сказал Кадан твердо, но голос его все же дрогнул, когда пальцы Ролана скользнули ему на бок. Одна ладонь рыцаря легла ему на живот и прижала плотней, а другая попыталась перехватить топор.

Руки Ролана были мягкими и горячими, но Кадан не смог бы объяснить, почему сам рыцарь неприятен ему. Отторжение это крылось куда глубже, чем простая неприязнь, будто там, по другую сторону зеркала глаз, Кадан видел не просто жестокость, но первородную тьму.

— Разве рыцарям Храма дозволено обнимать друг друга, как вы делаете это сейчас?

— Я всего лишь хочу помочь.

Ролан и не думал его отпускать. Пальцы его теперь держали рукоять топора, и Кадан понял, что если рванется неловко, лезвие вполне может ударить одного из них.

— Кадан, — раздался крик с другого конца двора.

Ролан тут же сделал шаг назад, руки его исчезли, и только тело Кадана продолжало дрожать, ощущая их.

— Ты возишься слишком долго. Если бы я ждал тебя, то давно бы уже замерз.