«Мои воспоминания — не твое дело», хотела отрезать Истэ, но промолчала. Какой сейчас смысл с ним препираться? Он только удовольствие получает, аж светится, тварь. Надо думать о девочках, их бы спасти, и самой уцелеть.

— Хорошо, но как ты намерен показать меня людям? Или мне сейчас отправиться к родителям — уж они-то меня узнают?

— Нет, нет, — он вскинул ладонь, перебивая. — Мне нужно несколько писем. Опасно было бы сразу отпускать тебя на встречу, мало ли что. А письма… помогут пережить радость от твоего возвращения.

— И слухам тоже помогут, такие вести расползаются быстро, даже из-за закрытых дверей, — хмыкнула Истэ, опустила подбородок на костяшки пальцев. Как много лет назад ее начал наполнять азарт погони. Тогда они с Тагари уже не были союзниками, но игра была общая, смертельно опасная. Как и сейчас.

Истэ напомнила себе — перед ней вовсе не тот мальчишка из пригорья. Она его не знает, а он помогал управлять делами Хинаи, одной Заступнице ведомо, сколько у него нитей в руках. Но сама Истэ — мать, ей есть за кого бороться, и, может, поэтому Небеса будут на ее стороне.

Письма она написала. Не знала, кому Энори отдал их, но вскоре он вернулся и заявил, что договорился о встрече.

— Поначалу все будет просто, все зависит лишь от тебя. И помни — шаг в сторону и тебя обнаружат. Хорошо, что Кэраи пока еще нет, но это счастье не будет вечным. И не забудь… по своей воле, или если тебя задержат, если хочешь, чтобы с девочками все было хорошо, не упоминай обо мне, — сказал без угрозы, как-то даже рассеянно. — Мне все равно особых проблем не доставишь.

— Можно подумать, сейчас они не в твоей власти, а я могу тебе верить.

— Мне нравятся дети. Про Тайрену ты не могла не узнать, но я и с другими умею.

Истэ вспомнила его обращение с близняшками… они никогда не дичились посторонних, но тут слишком уж быстро приняли его.

— В доме у генерала не было малышей, из-за Тайрену решили так, слуги держали своих отдельно; но я много ездил, видел разных людей, больших и маленьких, и детское сердце мне легко понять без особого дара.

— Вряд ли ты отказывал себе в женщинах, у тебя, вероятно, и свои где-нибудь есть, — не сдержалась Истэ.

Ответил с неожиданно кроткой улыбкой:

— Нет.

Все обсудили — где ее будут ждать и когда, о чем говорить, как себя вести. Немного краски изменит лицо — краску всегда можно стереть, если потребуется. Но еще вернее при встрече — память о мелочах, неведомых посторонним.

— Если меня решат задержать, тебя рядом не будет, — напомнила женщина.

Он поморщился.

— Да не бойся ты. Делай, что говорю, и вместе с дочерьми вернешься домой навсегда.

— После того, как покажешь меня половине провинции, мне никуда отсюда не деться.

— Если все получится, как я хочу, никому ты не будешь нужна. Послушай…Ради того, чтобы встретить тебя и не перехватил никто другой я примчался сюда с севера, оставив очень важного человека, сама посуди, отдам ли я тебя просто так?

Была готова отправиться до рассвета, здесь, в предместьях встретиться с человеком из ее прошлой жизни. Сейчас бы ложиться спать, но не было сна ни в одном глазу. Но и беспокойства не было отчего-то. Почудилось, что снаружи поет соловей, призывно и нежно. Немного странно звучала песня, звуки дробились и переливались, словно не исходили из одного места, а рассыпаны были вокруг всего дома. В первые мгновенья прислушалась, после опомнилась — какие соловьиные песни зимой? Но даже сейчас, в плену, без особой надежды на благополучный исход ей было почти уютно. Огонь в очаге потрескивал, снег за окном казался серым и посверкивал, и ни одного следа на нем. Вдалеке, шагах в пятиста, огоньки — другое жилье.

Здесь мой дом, подумала Истэ. Любовь была там, в Окаэре, а дом здесь. Я отсюда сбежала, сюда вернулась.

**

Все-таки очень хотел Тори Аэмара отдать замуж старшую дочь. Той было почти семнадцать, к свадьбе уже исполнится — самое время, хоть вроде и незачем так спешить. Девушка понимала, что отец опасается чего-то, потому и торопится.

Раз не вышло с Домом Иэра, нашелся другой жених, из соседней провинции, Окаэры. Про эту семью она знала только одно — на хорошем счету в Столице. Богаты, конечно, хотя ничего особенного. А жениху сорок лет. Отец говорит, мужчина в самом расцвете. Может, и правда, но думать про это не хочется, и не хочется покидать родню. В гости не наездишься — раз в несколько лет, если дети родятся…

Мать долго беседовала с ювелиром, выбирала, какие заказать свадебные украшения. Остановились на драгоценных кораллах и розовом жемчуге, на севере ни у одной невесты таких не будет в уборе. Майэрин все это время сидела рядом; спрашивали — отвечала, образцы показывали — кивала. Какая разница, жемчуг ли, галька…

Наконец отпустили.

Довольная мать поцеловала ее на пороге спальни, отметила чуть озадаченно — лица на дочери нет, такой усталой выглядит, будто не украшения перебирали, а булыжники заставляли таскать. Радость же для девушки, свадьба.

— Голова что-то болит, я лучше посплю, — сказала Майэрин.

Две масляных лампы горели, как раз для отхода ко сну. Подоспевших служанок отослала — сама и разденется, и заплетет на ночь косы. Не сразу поняла, что изменилось в ее спальне. Потом осознала — на подушке лежал белый цветок, похожий на лилию. Осторожно коснувшись лепестков, девушка поняла — цветок сделан из тонкой бумаги, достаточно искусно, чтобы в сумерках обмануться.

Но что это за шутка? Кто посмел?

Словно половица под ногой провалилась — девушка осознала, что полгода назад отец ее дал согласие на брак Майэрин с Энори. Полгода — она запомнила день.

Воротник нового одеяния оказался слишком жестким; Кайто повертел головой, пытаясь освоиться. Что ж, зато заморская ткань, плотный шелк отливает металлом. Зеркало отразило юного щеголя, может, и не самого красивого в городе, но уж точно самого достойного. С сожалением потянулся к пуговице, расстегнуть — это наряд для предстоящей свадьбы сестры, в гости к приятелю все-таки перебор.

Ровесников для времяпровождения у Кайто хватало, но давно уже не видел ни Макори, ни Рииши — все же наследники самых знатных домов. Равные, как ни крути. Порой с ними нелегко приходилось, слишком уж задавались, но, но…

По правде сказать, и без Энори было скучно. А ведь раньше пытался — не при нем, правда, — задирать нос: мол, вот он нам не ровня… Странный он был, воспитанник генерала Таэна. Может, из-за волшебного дара слегка голова набекрень?

Запах терпких, сладковатых смол ощущался уже на крыльце. В дом Нэйта Кайто всегда заходил, как в лавку продавца дорогих диковинок и ароматов. Он привык к роскоши, но жить тут ему было бы тесно. Огромный дом, да, но слишком всего чересчур, слепит и давит, нет места для самого человека.

Оказавшись внутри, Кайто с наслаждением потянулся — тут, как в других богатых жилищах, пол подогревался снизу, не было нужды в постоянно горящем огне или углях. Приятно было не только нырнуть в тепло, но и сбросить тяжелую зимнюю куртку.

Провожатый, похожий на гуся человечек, привел гостя в покои Макори, попросил подождать. Сказал — тот возится со своей любимицей хассой. Не в первый раз Кайто заставал приятеля за этим занятием, но сейчас слова человечка-гуся прозвучали сумрачно, и лицо было таким, словно неделю ел только еловые шишки. Может, больна дикая кошка? Или что в доме стряслось?

Слуга покинул гостя, оставив за собой приоткрытую дверь; Кайто подошел и быстро закрыл ее. Мало ли кто там захочет подглядывать. Ничего особенного он делать и не собирался, смерил шагами комнату для гостей, в которой неоднократно бывал, подцепил ногой одну из положенных на пол атласных подушек. Ждать было скучно, и он прошел в соседнюю комнату, кабинет, полюбовался на две старинных сабли, висящие на стене. Тронул пальцем. Отполированные, острые, хоть сейчас в бой. Хлыст из темных кожаных полос лежал на столе, не для хассы ли? И его повертел в руке, примерился.