Может, зря он вернулся. Надо было умирать в Мелен. И пошло оно всё в выгребную яму.

…Был в роду Таэна один клятвопреступник, затесался среди достойных людей. С ним бы поговорить любопытно — у него, наверное, тоже оправдания для себя находились.

Сбежал, не мог находиться с ней под одной крышей. Бесцельно бродил по дому, в котором прошли его детство и юность, не мог сосредоточиться ни на одной мысли — ворохи докладов и прошений, принесенных по его приказу в библиотеку, так и лежали впустую.

За весь день даже не заглянул в бумаги — и мимо библиотеки прошел только раз. Там неподалеку был коридор; оказавшись в нем, ощутил пряный, тревожащий запах погребальных курений. Но в доме все были живы… и все-таки словно невидимый дымок струился из-под закрытой двери, за которой полгода назад пролилась кровь, много крови…

Больше не заглядывал в то крыло, а под вечер пришел Ариму.

Он враз почернел и ссохся.

— Вернемся завтра, — сказал Кэраи.

Теперь в обоих домах не будет покоя.

Не обращался к Ариму с поручениями два дня, вообще не заговаривал, словно и не замечал, но и не отсылал от себя.

Затем — был поздний вечер, и Ариму зажигал лампы в комнате и одну свечу на столе — все же спросил:

— Она что-то сказала?

— Нет, ничего.

— Хватит врать, — такая тишина наступила, что, кажется, было слышно, как потрескивают горящие фитили.

— Она сказала, господин, что слухи все равно поползли, их уже не удастся сдержать. Что когда мертвые возвращаются, это не сулит живым ничего хорошего. И что ваш Дом теперь всегда будет отмечен убийством — жены одного и родственницы другого.

— Ей позволили все это сказать?

— Я не решился…

— Понимаю, ты помнишь, кем она была.

Прикрыл глаза, но пламя свечи все равно плясало перед ними.

"Когда мертвые возвращаются…"

Когда Рииши в третий раз навестил дом Аэмара, ему впервые после встречи на кладбище довелось поговорить с Майэрин наедине. Этого не полагалось, но госпожа Аэмара, спохватившись о чем-то своем, поспешила в дом из убранной для гостей беседки, и служанку с собой прихватила.

В таких беседках принимали посетителей, которые предпочитали больше времени провести в саду, чем под крышей. А в стены этого роскошного дома он сам не стремился.

Майэрин была тише обычного, и еще более сосредоточенная. Лицо стало едва ли не прозрачным, а глаза совсем огромными.

Как только хозяйка покинула беседку, Рииши и Майэрин вышли тоже. Не хватало еще, чтоб потом начали плодиться какие-то слухи.

Брели по сырой аллее; искусно тут все было устроено, даже сейчас, когда все выглядело темно-промокшим, а остатки снега стали серыми, сад радовал глаз.

Им всегда было, о чем поговорить — о прочитанных книгах, о войне, о делах человеческих. Личное далеко обходили стороной. Обычно, но не теперь — смысл тянуть?

Остановился под деревом. Синица зацвиркала над головой, сбивая с мысли, и он снова пошел вперед. Назойливая птица следовала за ними. Ну нет, раз собрался…

— Выходите за меня, госпожа Майерин, — и добавил с грустной полуулыбкой: — теперь я, как глава Дома, сам имею право просить об этом вашего дядю, если вы согласитесь.

— Я… — она помолчала, не сбившись с шага, по детски потерла переносицу. — Можно, я буду искренней?:

— Разумеется.

— Сейчас я всего боюсь и ни в чем не уверена. Но я благодарна, и если вы… ведь наши отцы были противниками, почти врагами.

— Сейчас это не имеет значения. А может, и раньше бы не имело.

— Но как же… — она прикусила губу.

— Об этом не мне судить. Только что бы ни оказалось, вы ни к чему не причастны.

— Тогда я еще спрошу, вы позволите? — теперь она остановилась, разглядывая камешки под ногами. — Я знаю, что сорвалась ваша свадьба. Вы… любили ту девушку?

— Я уважал ее, и сейчас это чувство не изменилось.

— А меня вы жалеете?

— Раньше так было. Но теперь испытываю все большее восхищение.

Она по-прежнему не поднимала головы, но медленно пошла, придерживая скользкий шелк, норовивший соскользнуть с волос. Рииши уже выучил этот ее жест. Заколкой бы пристегнуть, но не делает так почему-то. Зато другое делает, не столь очевидное — спрашивает и отвечает с почти непозволительной прямотой. С каждым разговором все более странным казалось — неужто и впрямь перед ним сестра Кайто, легкомысленного, самовлюбленного? Тори Аэмара, напротив, был весьма умен, но уж чего, а прямоты за ним не водилось.

— Я согласна, — сказала она. — Постараюсь быть вам хорошей женой.

**

Мужская половина Дома Аэмара была пуста, и занавеси висели траурные — небеленый холст. Но траур закончился, и женскую половину украшали занавеси нарядные, в вазах стояли цветы из оранжереи. Понемногу все оживало, словно после зимы. Сестры уже смеялись, особенно младшая. Мать пока еще не улыбнулась ни разу, но… у нее были причины для этого.

Майэрин вертела в пальцах кроваво-алый цветок гибискуса, еще дрожала после разговора с матерью — а та до этого говорила с Рииши, дала предварительное согласие на брак дочери.

— Молодец, ты понимаешь, что нужно для блага семьи, — произнесла, целуя девушку в лоб и смахивая слезу. — Теперь осталось получить согласие твоего дяди — это будет нетрудно, нынешний наш покровитель человек разумный.

Стало очень-очень страшно.

— Он-то всегда тебе нравился, — сказала сестра, по детской привычке забравшись на диванчик с ногами. — Не понимаю, правда, чем. Сосна сгоревшая черная!

— Слезь, мама будет ругать. Ты же сама невеста почти.

…Вот чего нет в Майэрин, так это веселого очарования, как в средней сестре. Завидовала бы, если б умела — но себя с такой кокетливой живостью и представить не получается. А, верно, при ней и красоты не надо… Робко глянула в зеркало — нет, не утешает.

Анэ чуть изогнулась, что должно было означать перемену позы, продолжила:

— Ладно, пусть нравился, вкусы у всех… Но ты разве сама не боишься? А если он с тобой решит рассчитаться за гибель отца? Всякое ведь болтают. Да, чушь, но ведь верят некоторые!

— Он не из таких.

— Ты вообще какая-то странная. Отказалась от Энори — на него ведь мельком посмотреть и то была радость! — а теперь вот возьмет и отправит тебя куда-нибудь в глушь, запретив общаться с семьей. И, между прочим, никто ему не помешает. Или еще что похуже. Самой в такие руки идти…

— Помолчи уже, — прикрикнула было Майэрин, но голос вышел предательски-тоненьким. — Сестра ты мне или кто, зачем пытаешься напугать? — сказала уже совсем по-девчоночьи.

Анэ спрыгнула с диванчика, кинулась ее обнимать, позвякивая височными подвесками и браслетами — и дома украшалась, как на праздник. Хоть и простое сейчас на ней было, молочный камень да бронза — негоже иное сразу после траура.

— Ты же моя драгоценная, чудачка-тихоня, как же я тебя отпущу? Подумаешь, старшая! Я бы тебя защищала, как маленькую… ты ведь жизни не знаешь совсем.

Льнула к Майэрин, и сердилась, и чуть не мурлыкала, пытаясь отговорить.

— А мама-то хороша — согласна! — прошептала недовольно, и все-таки совсем вслух не решаясь высказать осуждение.

После смерти Тори Дом Аэмара ощутил себя в утлой лодке: богатства и влияния хватило бы, чтобы снова подняться, уже с другим главой, но слухи о сомнительных делах умершего поползли. Поэтому предложение Рииши приняли — как он потом узнал, не без раздоров в семействе, но дядюшка Майэрин и ее мать рассудили верно. Репутация Дома Нара безупречна, а Рииши на хорошем счету у обоих братьев Таэна.

И свадьбу назначили почти сразу.

Ясное дело, зачем такая спешка. Любой, кто был в курсе дел, не сомневался: хотят заручиться поддержкой, расследование смерти Аори и подлогов еще не закончено. Позволить, чтобы родных твоей жены осудили… всегда можно найти лазейки, или хоть оказать помощь.

Кэраи был бы скорее доволен, если бы не сомневался — свадьба не подспудная интрига самих Аэмара. А это меняло все дело, и утро, когда принесли известие, показалось весьма скверным. Рииши всегда был прямым как дротик, и таким же простым. Если знать, как взяться, и вертеть им так же легко. Но придти, посоветоваться — нет, это ниже нашего достоинства…