Минуло полвека. В 1988 г. археологи снова пришли на Гиссарлык, и снова с верой в Гомера. Поэт говорил о «великом» городе. А даже самый большой из городов, откопанных в толще Гиссарлыка, диаметром 200 м, на великий не тянул. В 1994 г. глава экспедиции немецкий профессор Манфред Корман сообщил об открытии, которое сразу же сделало «Трою» в 13 раз больше, чем полагали до того. В 250 и 500 м от крепостных стен обнаружили следы рвов. Они опоясывали город, заключая в себе деревянные дома и частокол. В пределах «большой Трои» проживало от 5 до 10 тыс. человек. По меркам трёхтысячелетней давности – крупный город Западной Азии. Гомер и Шлиман снова кое в чём оказывались правы.

Троя-2, Троя-6, Троя-7. Слова, привычные археологам. Жители любой из этих «Трой» вряд ли называли своё поселение так. Это в «Илиаде» город зовётся то Илионом, то Троей. Гомер, если он действительно был, придумал неплохо. Куда как легче сочинять стихи, если можно звать город то так, то этак в зависимости от размера. А прозаическую информацию о его имени мы находим в документах, написанных на хеттском языке. Хетты – древние обитатели Малой Азии. Город у входа в Босфор подчинялся хеттскому царю и назывался Вилусой. Греки, поселившиеся здесь позже, именовали его Илионом. Название Троя происходит от имени другого хеттского города Труиса. Для хеттов Вилуса и Труиса – разные города. В реальности Илион не был Троей. Он стал ею в воображении сочинителей мифов, и в поэмах Гомера.

Вряд ли найдётся другой город на нашей планете, раскопанный так же тщательно, как тот, что лежал под холмом Гиссарлык. Его изучали так много и так усердно, чтобы найти следы Троянской войны, о которой писал Гомер. Такой войны никогда не было. А были греки, мечтавшие владеть вратами из Европы в Азию. И был город в том месте, о котором они мечтали. Город погиб от землетрясения, а другой вырос на его руинах и сгорел при осаде. Этот город называли Вилусой или Илионом, а где-то ещё лежала Троя – совсем другой город. Всё это переплелось у Гомера и стало поэзией. Поэт хорошо знал Илион и его окрестности. Он видел «великий город» и придумывал Трою.

Последний миф о Трое сочинил Шлиман – о детской мечте, осуществлённой через 40 лет. Детской мечты не было, а был Шлиман, открывший древнейшую Грецию, на 800 лет старше прежней. Ещё он открыл, что языки учатся быстрее, чем это принято думать. А мечтам, чтобы сбыться, совсем не обязательно быть детскими. Открыл ли Шлиман Трою – неизвестно, зато точно известно, что Троя открыла Шлимана.

Первую книгу анекдотов сочинил византийский писатель Прокопий Кесарийский, хотя он об этом и не знал. Название «анектода» – «невышедшее» – через 400 лет присвоил его сочинению составитель византийской энциклопедии. Книга к этому времени продолжала оставаться неопубликованной. Ещё через 300 лет забытый текст Прокопия оказался обнаружен, получил название «Тайная история» или «Невышедшее» и был наконец представлен публике. С тех пор в обиход вошло слово анекдот, а в науку – загадка «Тайной истории».

«Виновник» появления слова анекдот жил в VI в., служил секретарём полководца Велизария и был в курсе всех важнейших дел империи, красивых и не очень. Он оставил три сочинения. Первое и третье прославляли императора Юстиниана, царицу Феодору и полководца Велизария: их законы, победы и постройки. А второе сочинение, та самая невышедшая «Тайная история», столь же страстно доказывала, что и царь, и царица, и славный полководец – как минимум порождение дьявола. В коротких и совершенно не смешных главах Прокопий рассказывал о злодеяниях императора. Этот «осёл на поводу со спокойно висящими ушами» «портил красоту городов», «убил триллион людей», «захватил всё богатство византийцев, а потом его же и выбросил». Мало того, один придворный видел, как, разгуливая ночью по дворцу, Юстиниан потерял голову в буквальном смысле этого слова. Через какое-то время голова, правда, снова появилась и, как ни в чём не бывало, приросла к его шее.

Прокопий Кесарийский. Византийская мозаика. VI в.

«Тайная история» Прокопия напоминает собрание городских слухов и уличных сплетен, изложенных без тени сомнения. Между тем современные историки не сходятся с Прокопием в его суровых оценках. Кое-что императору всё-таки удалось. До сих пор законодательство Европы основано на нормах римского права, которые сохранились благодаря заботе Юстиниана. И мало какой храм сравнится красотою с константинопольской Софией, построенной по его повелению. Юстиниан, конечно, был не ангел, но и не законченное чудовище. Почему же Прокопий, воспев императора в первой книге, во второй представил его монстром, а в третьей вновь воздал ему хвалу? Где истинный Прокопий? В какого Юстиниана верил он сам? А может быть, провозгласив целью историка истину, сам Прокопий не всегда оставался историком? Может быть, фантастические слухи и невероятные россказни показались ему достойными записи, и захотелось поведать эти сюжеты, наивные, но не лишённые занимательности? Прокопий решил составить из них отдельную книгу. Не ради подлинной истории – ради красного словца. Слово и вышло – анекдот.

Золотые монеты императора Константина. III в.

Чуть больше 2 тыс. лет назад в китайской столичной школе тай сюэ выпускной экзамен начинался со стрельбы из лука. Мишенью служили таблички, на которых были написаны темы сочинений. Таким способом молодые люди выбирали, какая кому достанется.

Стрельба из лука была в старину делом обычным. Каких только целей не поражали мастера. Робин Гуд превзошёл противника, расколов его стрелу надвое. Английские лучники в Столетней войне поражали французских рыцарей, попадая в щель забрала. Иван-царевич нашёл своё счастье, отправив стрелу прямо в лапки лягушки, законспирированной Василисы Премудрой. Почему же у древнекитайских школьников оказалась такая занудная цель? А не проще ли тянуть экзаменационные билеты самым обычным способом? Никакой ошибки не было. Авторов лучших сочинений ждала немалая награда. А затейливый способ «тащить билеты» был тем и хорош, что сложен. Древняя мудрость предписывала:

В своих сочинениях выпускники школы тай сюэ должны были продемонстрировать, во что превратился их разум за годы учения и доступно ли им превращение природы.

Китайские бронзовые стрелы эпохи Цинь. III в. до н. э.

Любовь к учёности и «превращению вещей» зародилась в Китае так давно, что и страны такой ещё не было. А была река Хуанхэ, по берегам которой селились люди. Хуанхэ значит «жёлтая река». Река прокладывала путь через мягкую горную породу – лёсс. Растворяясь в воде, лёсс придавал ей желтоватый цвет. Лёссовые берега доходили до 600 м. Лёссовая равнина расстилалась во круг. Люди жили в лёссовых пещерах, копать которые было одно удовольствие. На мягких и плодородных лёссовых полях растили урожай. Это было второе удовольствие. Лёсс тёк, как из рога изобилия. Хуанхэ доставляла плодородной почвы в 34 раза больше, чем египетский Нил. Но вот беда. По мере того, как лёсс осаждался на дно, русло реки поднималось всё выше над окружающей равниной. И в конце концов она прорывала лёссовые холмы и заливала окрестные селения. Река вела себя, как дикий необузданный конь, норовя сбросить людей со своих берегов. Люди строили вдоль реки дамбы, заставляя плодородный ил скапливаться внутри стен. Река вскипала от возмущения и ломала плотины, сметая поля и деревни. Вернуться назад река не могла, ей мешало собственное приподнятое русло. Она делала бросок, совершала изгиб и текла по новому пути. Приходилось строить новые дамбы. Но раньше или позже река опять бросалась на штурм, круша человеческую работу. Люди нарекли Хуанхэ «рекой, надрывающей сердце», «потоком тысячи бед», «бичом Китая», но не ушли с её берегов, а постепенно, за пару тысяч лет, научились управляться с её бурными водами. К этому времени мало у кого оставались сомнения насчёт того, как стоит жить. Превращаться и превращать – вот путь человека. Лучшая природа – очеловеченная. Лучший человек – укротитель и воспитатель природы, к тому же большой любитель сложных задач. И, как это водилось в древности, обо всём этом сочинили легенды.