Догадались, о чём речь?

Но бывает ещё короче. Одним из самых красивых мест в Японии считается Мацусима – «сосновые острова». Так называется залив с грядой из 260 островов, покрытых соснами. Они прекрасны, с какого берега ни поглядишь. В XVII в. эти острова увидел поэт Мацуо Басё и, по легенде, лишился дара речи. Ему приписывают такие стихи:

С тех пор хокку Басё о Мацусиме считается величайшим шедевром японской поэзии. Ведь если человек видел Мацусиму – ему не надо слов; если не видел – какой простор для домысливания!

В общем, как утверждал другой поэт:

Недовышедшая луна так же прекрасна, как и участница конкурса красоты, в облике которой есть хоть какой-то недостаток.

Только несовершенная красавица имеет шансы на победу. А в природе самого пристального любования заслуживает неброская красота. Ранней весной начинается настоящее паломничество за город, на болота. Люди спешат увидеть первые цветы репейника, такого прекрасного в своей невзрачности.

Неизвестный художник. Горный пейзаж. Япония. XIX в.

И в заключение о посуде. Конечно, ежедневно есть японцы предпочитают из целой. Но время от времени они участвуют в чайных церемониях. Чаепитие это не простое, а философское. Здесь уместно молчать или говорить о естественной величавости чая в чаше. И чаша для величавого чая бывает тоже не простая, а с отбитым краем. Гости передают её из рук в руки, любуются шершавой глиной и домысливают край. Все вместе и каждый по-своему.

«Землю сдвинувший, солнце остановивший» – такая надпись украшает памятник известному жителю польского города Торуни. И сразу ясно, как его звали: Николай Коперник. Кто ж не знает о человеке, который развеял самое знаменитое заблуждение в истории науки и объяснил, что это Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот? Коперник был первым, кто заставил двигаться вещи, прежде казавшиеся неподвижными. Первым, но не единственным. Через 85 лет после книги Коперника появилось сочинение английского доктора Уильяма Гарвея. Он доказывал, что вращается не только наша планета. Вращение происходит и внутри нас, потому что по кругу движется кровь.

Казалось бы, что тут доказывать? Кто ж сомневается, что кровь движется по кругу? Даже слово такое есть – кровообращение. Но 400 лет тому назад его не было, потому что о движении крови по кругу не знали, точно так же, как и о вращении Земли. И зачем стучит сердце, ещё предстояло догадаться.

Неизвестный художник. Портрет Мигеля Сервета. Гравюра. Испания. XVI в.

Сегодня ни для кого не секрет, чем занимается сердце в нашем организме. Оно гонит кровь по двум кругам – большому и малому. Сокращаясь, оно выбрасывает в сосуды кровь, богатую кислородом и питательными веществами. Прибыв по сосудам «на место», в органы и ткани, кровь отдаёт им кислород и полезные вещества, забирает всё вредное, отработанное, включая углекислый газ, и движется обратно – в сердце. Большой круг замыкается, а малый стартует. Кровь с «отходами» направляется в лёгкие. Там она освобождается от углекислого газа, забирает кислород и возвращается в сердце. И всё начинается сначала. Тук-тук, круг-круг. Примерно 100 тыс. раз за день. Путь крови лежит по большим сосудам, артериям и венам, и по очень маленьким – капиллярам. Они в 10 раз тоньше человеческого волоса и видны только в микроскоп. Но в «малышах» происходит самое важное – обмен веществ. В обе стороны через их стенки просачиваются вещества – вредные и полезные. Кровь получает и отдаёт то, что ей предстоит доставить в разные части организма. Капилляры маленькие, но их много. Длина капилляров взрослого человека – 42 тыс. километров, чуть больше экватора Земли.

Вот что может теперь узнать любой школьник и о чём совершенно не догадывались древние египтяне. Они наивно полагали, что сердце – это орган, в котором рождаются мысли, и один удар соответствует появлению примерно одной идеи. Некоторые египетские писатели даже сочиняли «Беседы с сердцем», считая его чем-то вроде приятеля, который всегда с тобой.

Я. ван Нек. Вскрытие. Голландия. XVII в.

В отличие от древних египтян лучший римский врач Гален с сердцем не разговаривал, а написал о нём трактат. Гален утверждал, что кровь постоянно образуется и уничтожается в организме. Она образуется из съеденной пищи и по пустой вене поступает в сердце. В другую половину сердца из лёгких поступает воздух. Через отверстия в перегородке сердца воздух смешивается с кровью и «одухотворяет» её. Одухотворённая кровь растекается по телу, несёт жизнь, но потом стареет, оттекает в руки и ноги и там уничтожается. Самой главной в организме Гален считал печень. Между прочим, на латыни печень называется liver – «жизнь». Гален полагал, что именно в печени происходит образование крови из пищи. А как же иначе, если в телах животных больше всего крови он находил именно в печени? Откуда ему было знать, что кровь – создание многих органов и систем, а в печени она накапливается «про запас». В распоряжении Галена не было ни микроскопа, ни рентгена. Тем не менее теория его казалась другим врачам убедительной. Правда, дырки в сердце, через которую кровь смешивалась с воздухом, никто обнаружить не мог. Тем хуже для дырки, нечего быть такой маленькой! Да её особо и не искали. Авторитета Галена было достаточно, в дырку просто верили. Полторы тысячи лет по Галену не только учили, но и лечили. Многие болезни считали результатом избытка крови в организме и назначали кровопускание. Иногда, например при давлении, оно помогало. Чаще всего оказывалось бесполезным. Нередко, особенно у детей, заканчивалось печально.

Так продолжалось до XVI в. На дворе стояла эпоха Возрождения, и в правоте авторитетов полагалось сомневаться. А что, подумали некоторые учёные, если дырки в сердце не видно потому, что её там нет? И кровь смешивается с воздухом вовсе не в сердце? А что, если кровь течёт в лёгкие и забирает воздух там? Это были правильные догадки, которые спустя века назовут открытием малого круга кровообращения. Одним из догадавшихся был испанский врач и философ Мигель Сервет. И его самого, и его книгу сожгли на костре. Не из-за мыслей о сердце. Они занимали в книге незначительное место. Сервет говорил о других вещах, которые не всем тогда нравились. Но в результате и его мысли о малом круге кровообращения до современников не дошли. Другим усомнившимся в правоте Галена был итальянский учёный Роальдо Коломбо. Его рассуждениям повезло больше. Со временем их прочёл Уильям Гарвей.