А еще мне хочется его любить…

Беззастенчиво. Бескомпромиссно. Раскованно. Честно.

- Э-нет, котеночек. По одному плохому секретику за раз!

- Зараза, - усмехается он, разряжая обстановку, - Давай тогда хороший СЕКРЕТИК.

- Дава-а-ай, - лукаво протягиваю я, вглядываясь в очертания его красивого лица, - У меня есть мечта… То есть желание… То есть нет… Мечта!

- Мгм… И? Хочешь поделиться?

- Хочу исполнить.

- Есть такая примета, если хочешь, чтобы желание сбылось, о нем не надо никому рассказывать, - умничает Егор.

- Пффф! Если есть мечта, - твердо заявляю котеночку, - О ней надо не только думать! К ней надо стремиться!

- Даже так? И что же это за мечта такая?

- Скажу. Только обещай, что не будешь мне мешать!

- А почему ты думаешь, что я стану тебе мешать?

- Есть такое подозрение…

- Какая ты загадочная…

- Ну так что? Обещаешь?

Егор задумался. Какие винтики подкручивал он в своей голове в это время, мне не известно. По выражению лица казалось, что Королев возводит в степень трехзначное число.

- Хорошо, - согласился, наконец, парень, а я просияла, словно лучик солнца среди хмурых туч.

Медленно перекинула ногу через его торс и уселась верхом. Егор шумно сглотнул и слегка напрягся. Особенно он напрягся там, внизу… Я осталась глубоко удовлетворена отзывчивой реакцией, но этого мало. Очень мало.

Ладони мои скользнули вверх по горячей груди Королева, задевая маленькие твердые соски.

Вдох-выдох…

Я склонилась над его лицом, упираясь лоб в лоб, и волосы мои мягким занавесом оградили наши лица от холодного света звезд, пробивающегося сквозь легкие занавески.

Вдох-выдох…

- Я кое-что задолжала тебе, Егор… Хочу вернуть…

И мой язык жадно ворвался в его приоткрытый рот, воруя дыхание…

ЕГОР

- Я кое-что задолжала тебе, Егор… Хочу вернуть…

Фантазия, где Ева нежно ласкает меня ртом, ворвалась в сознание раньше, чем мозг распознал девичий шепот. Член резко, до боли, до мышечной судороги налился кровью, которая, казалось, отхлынула из всех прочих органов, ставших в данный момент  ненужными.

Одновременно накатила обжигающая волна, и пробил озноб. Губы Евы жадно, напористо и откровенно ласкали. Даже если бы я хотел, не смог бы воспротивиться. Невесомые поцелуи ложились на скулы, подбородок, шею и плечи. Ее руки смело и дерзко исследовали мое напряженное тело.

Медленно, но верно девчонка спускалась все ниже и ниже, распаляя губами кожу, и вот тоненькая ладошка по-хозяйски чуть сжала вздыбленную плоть. Шумный выдох прорвался сквозь плотно сжатые челюсти, брови сошлись на переносице, а глаза неутолимо ловили каждое неторопливое движение несносной девчонки, решившей свести меня с ума.

Ева оттянула мягкий  край моего трикотажного белья, и выпустила наружу упруго покачивающийся нетерпеливый орган. Она откровенно разглядывала его, внимательно изучала, обдавая ствол и головку своим теплым участившимся дыханием, лишь подстегивая таким образом мое и без того ошалевшее тело.

- Смелее, - прохрипел я, собирая с нежного лица разметавшиеся волосы в кулак. Осторожно и бережно, боясь причинить боль, ведь она такая хрупкая, как изящная хрустальная статуэтка. Только придерживаю светлые локоны, саму Еву не тороплю, не давлю, не двигаюсь навстречу. Сама. Только сама. Так, как она хочет. Так, как ей нравится.

Ева решительно обхватила нежными пальчиками член и лизнула мягким влажным язычком головку.

Твою мать!

Я даже не успел ни о чем подумать и сформулировать мысль, как теплый рот опустился сверху, обволакивая чувствительную плоть и ошалевший разум невероятной нежностью, бархатистостью и наслаждением, рождающим чистое безумие.

Все перепуталось и тесно переплелось в моей голове. Эйфория смешалась с остротой запретности происходящего. В один миг я чувствовал себя на вершине мира и в самой глубокой бездне ада. Ощущение, что все, наконец, встало на свои места, или, так сказать, вернулось на круги своя, противостояло осознанию неправильности, извращенности, болезненной уродливости нашей близости.

Однако, все вокруг заглушали чувства и эмоции.

Все движения Евы от робких и, казалось бы, смущенных до откровенных, беззастенчивых, порочных дарили восхитительную пытку, трансформирующуюся в огненный поток, что неизбежно извергнется, и утопит меня в лаве из расплавленного высшего наслаждения и адски болезненных мук совести.

Минет был весьма неумел, но это ничуть не тормозило стремительно приближающийся оргазм. В любой другой ситуации я бы со стопроцентной уверенностью заявил, что Ева первый раз попробовала на вкус мужчину. Вот только живое напоминание ошибочности моих собственных суждений сейчас парится на работе с проверками. Это мой отец. Пашет сутки, пока я тут развлекаюсь с его невестой.

Сука, как же хорошо!

Я машинально глажу Еву по волосам, в ответ она стонет, посылая тонкие вибрации. Я сам себе не хозяин больше. Это просто факт, с которым необходимо смириться в первую очередь мне. Маленькая ведьма навсегда приворожила меня своим ласковым языком.

-  Помоги мне, Егор, шепчет она, - Покажи, как тебе нравится.

Все, что творилось дальше не иначе, как сумасшествием назвать нельзя. Мне хватило всего пары резких глубоких движений, чтобы излиться в теплый девичий рот.

Она и не подумала, что надо глотать.

А может, просто-напросто не ожидала.

Мое семя стекало по ее шальной улыбке вниз по подбородку и, клянусь, ничего более сексуального в своей жизни я не видел. Большим пальцем растер по белой коже вязкую липкую сперму, чувствуя, как она впитывается вместе с терпким запахом в распухшие и наверняка раскрасневшиеся губы. Чертовка ловит палец зубами, ощутимо прикусывает и тут же вновь посасывает, как бы извиняясь.

- Ты чистый грех, Женева, - хриплю я и притягиваю к себе тонкое невесомое тело.

К черту все, решаю и сразу укладываю маленькую ведьму на лопатки и припадаю губами к желанному рту. Это не поцелуй, это благодарность в одном флаконе с наказанием. Чистая ярость, сплетенная с преклонением. Злость и нежность. Страсть и презрение. Ненависть и любовь. Любовь. Любовь. Любовь!

Ее намного больше, чем ненависти.

Рука алчно ложится на грудь, острый сосок твердой горошиной давит в ладонь. Однако, Ева перехватывает меня за запястье и отводит ладонь в сторону. Веду ниже, но она, слегка вздрагивает, и вновь не позволяет.

Что ж, я не настаиваю. Пусть так.

Ева поворачивается и прижимается ко мне спиной, устроившись головой на моем предплечье. Второй рукой притягиваю ее к себе. Вижу, что на разговоры и обсуждения она не настроена. Да и я тоже не намерен сейчас что-либо выяснять. Зарывшись носом в мягкой ароматной макушке, я закрываю глаза, мечтая как можно дольше продлить этот миг, потому что присутствует стойкое ощущение, что в ближайшее время покой меня покинет надолго.

Одновременно опустошенный до дна ошеломительным экстазом, и наполненный противоречивыми чувствами до краев, я проваливаюсь в сон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ «В темном шкафу тесно и ничего не видно. Непроглядный мрак без единого луча света окутывает плотным кольцом и вселяет страх. Руки и ноги мои связаны, рот затянут какой-то мерзкой тряпкой. Все, что у меня осталось – это способность слышать, нарушаемая набатом сердца пульсирующего в ушах, и способность различать запахи.

И вновь мое взрослое сознание определяет нереальность происходящего. Странное чувство. Как будто ты сам себе бог. Можешь одновременно заново проживать момент прошлого и как бы наблюдать за всем со стороны.

Кто-то осторожно берет меня за руку и я вздрагиваю от неожиданности. Руки шарят по моему телу, касаются лица, а затем стягивают повязку, возвращая способность говорить.

- Настя?

- Нет, Егор, это я, Геля.