Вопрос о дежурстве не обсуждался, но скелет заявил, что «на всякий случай, охранять будет он, и только он! Поскольку никогда не спит. И делать ему особо нечего. А если же кто из леса сунется, так он его своим видом еще и напугает, чтобы неповадно было»!

Дружно посмеявшись над печальной перспективой незадачливого нарушителя покоя, мы отправились спать. Дейн на свои одеяла, а я на свои, подхватив Тимошку на руки. В обнимку с котом и уснула.

Утром меня разбудил щебет птиц. Я потянулась, высунув нос из-под одеяла, и тут же засунула его обратно.

Несмотря на горящий костер, было достаточно прохладно и рано. Робин сидел у огня, рядом с ним расположился кот, оба о чем-то спорили шепотом. Неподалеку от меня заворочался Дейн, его одеяло сползло до пояса.

«Замерзнет ведь!» — подумала я и, поднявшись, подошла поправить.

Пока я совершала сие действо, Дейн заворочался снова (я застыла, боясь разбудить), а затем произнес ровным и четким голосом:

— Оставь меня в покое!

«Это он мне?» — мысленно удивилась я. Вроде я аккуратно все делала, не тревожа его.

— Я же сказал, что не женюсь! — грозно сдвинул он брови.

— Ага,— облегченно выдохнула я,— все-таки не мне! Поправив одеяло, я вернулась на свое место. Засыпая вновь, подумала, что было что-то необычное в его голосе. Властность какая-то. Да и тема странная.

Ну да мало ли что во сне может присниться. С этими мыслями я зарылась носом в одеяло и уснула.

Серое безлюдное место. Чувство одиночества ощутимо давит мне на плечи. Свистящий ветер забивает дыхание, режет глаза и заставляет плотнее запахнуться в плащ. Поднятая пыль, словно метель, заслоняет обзор на десятки метров вперед. Я упрямо иду вперед, не обращая внимания на все эти странные фокусы разыгравшейся стихии. Знаю, что впереди меня ждет то, ради чего я проделала весь этот путь. Осталось совсем немного. Внезапно из пыльной мглы буквально в сантиметре от меня возникает человек. Седой старик с пронзительными черными глазами.

— Не ходи! — выкрикивает он мне в лицо, впиваясь пальцами в мои плечи.— Не трогай!

Мне больно, и я инстинктивно стряхиваю его руки. От моего движения они отваливаются от тела.

Я отшатываюсь в ужасе. На моих глазах старик осыпается пеплом, который даже не успевает осесть. Ветер подхватывает его прямо в воздухе и уносит вместе с пылью. Вскрикнув от ужаса, я просыпаюсь.

Мои спутники уже встали, точнее, встал один Дейн, поскольку Робин и Тимошка проснулись гораздо раньше. На импровизированном столе из травы и листьев лопуха меня ожидал завтрак: хлеб, сыр и яблоки.

— Что снилось? — спросил Дейн, закрепляя седло на своем скаку.

— Да ничего особенного! — отмахнулась я, решив не огорчать никого дурными и дурацкими снами.

— Я ручей нашел на конце поляны,— сообщил Тимошка, сидя рядом и вылизывая шерстку.— Там можно умыться и напиться. Только в другом порядке: сначала напиться, а потом умыться!

Я поднялась, достала из сумки полотенце и пошла к ручью, ведя на поводу Карата. Как оказалось, и Дейн, и Робин уже умылись и напоили своих лошадей. Только мой конь никого к себе не подпустил, ожидая моего пробуждения. Пока я умывалась, конь успел напиться. Холодная вода привела меня в порядок, стряхнув остатки сна. Взбодрившись, мы вернулись к друзьям, и я объявила:

— Трогаемся!

— Ты же еще не поела! — раздались три возмущенных голоса.

— В седле поем,— отмахнулась я. На самом деле мне хотелось поскорее сменить обстановку, чтобы не думать о сне, который стоял перед глазами.

Так, день за днем, мы уже в течение трех недель продвигались все ближе и ближе к нашей конечной цели. Мне по ночам постоянно снились кошмары, что меня порядком изматывало и злило, но в целом никаких особых происшествий за время путешествия не происходило. Почти.

Однажды мы наткнулись на банду разбойников. Первыми об этом пожалели сами же разбойники, причем буквально через несколько минут «приятной» встречи. Равнодушно выслушав классическое «Жизнь или кошелек», я молча магически подняла всех пятерых в воздух и перевернула вверх тормашками. Повисев так пару минут и выронив все, что было в их карманах и за пазухами, разбойники принялись умолять меня, чтобы я их отпустила.

В итоге через пять минут они были готовы отдать мне все богатство, которое было у них в данный момент, а точнее, лежало на земле под их ногами... ой, головами!

А через десять минут слезно клялись бросить это «непотребное дело», заниматься которым их «нужда заставила».

Скептически фыркнув на последний аргумент и посмотрев на их покрасневшие лица (висеть вниз головой долгое время крайне не полезно даже разбойникам), я опустила незадачливых грабителей на землю. Правда, забыла их перевернуть, но это уже было незначительной мелочью.

Чувствительно приложившись головами о землю, они поднялись, и я обездвижила их заклинанием. Затем посмотрела на лежащую золотую россыпь: монеты, украшения, золотой кубок. Ничего особенного, все вполне обычно. Но одна вещь все же серьезно привлекла мое внимание. Небольшой кинжал с золотой рукояткой в изящных ножнах. Трезво рассудив, что такая красота разбойникам ни к чему, я наклонилась и подняла кинжал.

— За моральный ущерб! — лукаво улыбнулась я разбойникам и повесила его на пояс, рядом с тем, который взяла из дома. Затем дезактивировала заклинание.

Едва обретя возможность двигаться, те, спотыкаясь и мешая друг другу, с изяществом пьяных боровов ломанулись в ближайшие кусты, забыв рассыпанное золото.

Развеселившийся Тимошка бодро командовал им вслед, приплясывая на коленях Дейна:

— Шагу прибавить! Не толкаться! Бегом раз-два! Эй, вы чего такие пьяные? Несерьезные какие-то разбойники нынче пошли! — пожаловался он нам, когда пятерка скрылась из виду.

Я лишь кивнула, занятая рассматриванием трофея.

Золотая часть была выполнена в виде змеи, тесно обвившей рукоять, ее голова покоилась по центру обоюдоострого лезвия, в глазах блестели маленькие, но яркие рубины. Создавалось ощущение, что змея ползет по металлу. Клинок был тонким и легким и на солнце отсвечивал яркими бликами. Я была в восторге! Сбоку раздалось скромное покашливание. Я обернулась.

Дейн смотрел на меня умоляющим взглядом:

— Можно я кубок возьму? Свой в дорогу забыл! — сказал и покраснел.

Я улыбнулась, наклонилась и подала ему драгоценную посудину:

— Бери, конечно, мне не жалко. В конце концов, то они нас собирались грабить, а вышло наоборот. Кстати, давайте заберем и остальное золото, раз оно им оказалось ненужным. Вдруг где-нибудь пригодится!

В одной деревне, которая нам попалась на пути, бабулька пустила нас на ночлег. Робина мы представили ей как монаха, скрывающего свой лик и соблюдающего пост по обету. Хозяйка, узнав, что я ведунья, попросила изгнать беса из ее огорода. Этот бес по ночам вытаптывал и съедал клубнику. Причем больше топтал, чем ел. Переводить вкусную ягоду бабульке было «ужасть как жалко», поэтому я согласилась изгнать беса и вечером затаилась в зарослях кукурузы.

В итоге бесом оказался семилетний бабкин внук, непонятно почему решивший есть клубнику по ночам. Может, бабка была жадная на ягоду, а может, внуку приключений хотелось — я не стала выяснять подробностей. Лишь плавно перенесла подвывающего мальца, размазывающего кулаками по щекам слезы пополам с клубничным соком, в метре над землей по воздуху с грядки на тропинку, чтобы ягоду не портить. И объяснила зареванному мальчишке, что всякий раз, когда его потянет на воровство, он будет зависать в воздухе.

Выслушав меня, малец дал деру, а бабке я сказала, что бес благополучно изгнан с грядок и больше на них не вернется. Получив море благодарности и отказавшись от платы, я пошла наслаждаться честно заслуженным сном.