— Чувствовать твое сердцебиение, — я положила свою руку на его грудь, — напоминает мне о его сердцебиении.

— Запустить пальцы в твои волосы, — он запутал свои пальцы в моих светлых волосах, отчего мое дыхание сбилось, — помогает мне помнить ее.

— Чувствовать твою кожу напротив моей, — я медленно приподняла его футболку, — напоминает мне о нем.

Я наклонила голову влево, изучая его мускулистое тело. Острые линии его челюсти, крошечные морщинки в уголках глаз. Он шумно вдыхал и выдыхал. Каждый в городе был убежден в том, что он бежал, потому что убегал от своего прошлого, но они были так далеки от истины. Он ежедневно пытался удержать его. В ближайшее время он никуда не хотел убегать. А если бы хотел, то его глаза сейчас не были бы наполнены такой болью.

— Притворись со мной ненадолго, — пробормотала я перед тем, как медленно коснулась его губ. — Помоги мне вспомнить его сегодня, — немного застенчиво прошептала я.

Его губы прижались к моим, а глаза распахнулись. Он поместил свою правую руку на нижнюю часть моей спины, заставляя меня прижаться к его телу сильнее. Я почувствовала его твердость напротив внутренней стороны своего бедра, и мое тело медленно начало тереться об него. Да. Мы переместились к ближайшей стене. Он сжал в кулак левую руку и уперся нею в стену выше моей головы. Он нахмурился и глубоко и тяжело вздохнул

— Нам не следует…

Да.

В этот момент мои губы раскрылись, я мягко прикусила его нижнюю губу и провела ладонью вдоль резинки его штанов. Большим пальцем я кружила по верху его твердости. Да, да. Он издал низкое рычание и усилил захват на моей спине. Он пробежал языком по моей шее, и все мое тело задрожало. Сделай так снова.

Рукой Тристан забрался мне под платье, коснулся внутренней части моего бедра, и когда провел своими пальцами по моим влажным трусикам, мое сердце воспарило. Да, да, да.

Я застонала, когда он отодвинул мои трусики в сторону и скользнул пальцем внутрь меня.

Наши рты сомкнулись, и он прошептал имя, но я не была уверена, что оно было моим. Я тоже прошептала имя, не уверенная, что оно было его. Тристан брал всю меня, когда жестко целовал, исследуя каждый миллиметр своим языком. Он скользнул еще одним пальцем глубоко внутрь меня, пока большим пальцем кружил над моим клитором.

— Боже, ты ощущаешься так хорошо… — прорычал он, чувствуя мою узкую влажную плоть… чувствуя меня.

Рукой я скользнула в его боксеры, и начала гладить вверх и вниз, легко сжимая его и слушая стоны одобрения.

— Идеально, — запнулся он, его глаза закрылись, вдохи стали короче и короче. — Чертовски идеально.

Это было плохо.

Но очень, очень хорошо.

Как только я задвигала рукой быстрее, его пальцы тоже ускорились. Мы оба задыхались, теряя себя и находя, теряя тех, кого любили, находя тех, кого любим. В какой-то момент я любила его, потому что это чувствовалось, будто любовь к Стивену. В какой-то момент я ненавидела его, потому что это было не более, чем ложь. Но я не могла перестать трогать его. Не могла перестать нуждаться в нем. Не могла перестать хотеть его.

Это была ужасная идея. Мы оба нестабильны, оба разбиты, и нет никакого выхода из этого. Он был грозой, я была светом, и мы были в секундах от того, чтобы создать идеальный шторм.

— Мама, — послышался детский голос позади меня. Я отскочила от Тристана, и его пальцы покинули меня. Я поправила свое платье, растерявшись, и посмотрела в коридор в сторону Эммы, зевающей и держащей Буббу в руках.

— Да, детка. Что случилось? — спросила я, вытирая рукой свои губы, и поспешила к ней.

— Я не могу уснуть. Можешь немного полежать со мной и Буббой?

— Конечно. Я сейчас приду, хорошо?

Она кивнула и поплелась в сторону спальни. Когда я повернулась к Тристану, то увидела вину в его глазах, пока он поправлял свои штаны.

— Мне следует уйти, — прошептал он.

Я кивнула.

— Тебе следует уйти.

Тристан

Мы должны были остановиться той ночью. Мы должны были понимать, насколько плоха была идея использовать друг друга, чтобы помнить Стивена и Джейми. Мы словно были тикающими бомбами, готовыми взорваться в любую минуту.

 Но нам было все равно.

 Почти каждый день она останавливалась и целовала меня.

 Почти каждый день я возвращал ей поцелуй.

Она назвала мне его любимый цвет. Зеленый.

Я назвал ей любимую еду Джейми. Паста.

В одни ночи я вылезал из окна своей спальни и забирался в ее окно. В другие ночи она проскальзывала в мою постель. Когда я ложился в ее кровать, она никогда не меняла простыни. Она едва позволяла мне лежать на его стороне кровати. Я понимал это больше, чем кто-либо другой мог когда-то понять.

Она раздевала меня и заставляла любить ее прошлое.

Я входил в нее и заставлял любить моих призраков.

Это было неправильно, но для нас это имело смысл.

Ее душа была в шрамах, а моя — в огне.

Но, когда мы были вместе, ноющая боль ощущалась немного меньше. Когда мы были вместе, прошлое было не так больно принимать. Когда мы были вместе, я ни на секунду не чувствовал себя одиноким.

Было много дней, когда я чувствовал, что я в порядке. Много-много раз боль была просто скрыта внутри моего тела, но не пробивалась наружу. А затем наступали дни больших воспоминаний. День рождения Джейми стал первым — в ту ночь я старался изо всех сил.

Последние демоны, которые были похоронены глубоко внутри моей души, медленно выползали. Элизабет появилась в моей спальне. Я должен был оттолкнуть ее. Должен был позволить темноте поглотить меня целиком.

Но я не смог оставить ее.

Случайные вспышки нежности и заботы появлялись, когда ее тело находилось под моим. Меня всегда потрясали ее глаза. Ее волосы, рассыпавшиеся по моей подушке.

— Ты потрясающая, — прошептал я перед тем, как обернул свою руку вокруг ее шеи и приподнял, позволяя нашим губам найти друг друга.

 В ту ночь она была моим экстази. Моими галлюцинациями.

 Я любил вкус клубничного блеска на ее губах.

 Ее обнаженное тело было скрыто моим, мои губы изучали ее шею, пока она выгибала свою спину.

— Ты знаешь, как красивы твои глаза? — спросил я, сидя с ней и прижимая ее к себе.

Она снова улыбнулась. Это тоже красиво. Пальцем я очертил изгибы ее тела, вбирая каждый миллиметр ее красоты, запоминая.

— Они просто карие, — ответила она, расчесывая своими пальцами мои волосы.

Она была неправа. Они не просто карие, и я замечал их все больше каждую ночь, которую проводил с ней. Если смотреть ближе, то можно увидеть несколько вкраплений золота, плавающих в радужке ее глаз.

— Они красивые.

В ней нет ничего некрасивого.

Языком я провел по ее затвердевшему соску. Она задрожала. Зависимость от моих прикосновений сочилась из каждой ее клеточки, когда она молила меня исследовать ее самые глубокие страхи и самый сладкий вкус. Я провел рукой по ее спине и поднял Элизабет так, чтобы мы оба сидели в темноте моей спальни. Я смотрел в эти красивые глаза, пока раздвигал ее ноги и располагал Элизабет напротив меня. Она едва заметно кивнула, тем самым давая мне разрешение делать именно то, ради чего она пришла в мой дом.

Я схватил презерватив со своей тумбочки и открыл его.

— Как ты хочешь? — спросил я.

— Что?

Мои губы были напротив ее губ. Когда я говорил шепотом, мои вздохи наполняли ее изнутри.

— Я могу быть грубым. Могу быть нежным. Могу заставить тебя кричать. Могу заставить тебя плакать. Я могу трахать тебя так жестко, что ты не будешь способна двигаться. Или могу трахать тебя так медленно, что ты будешь думать, что я влюблен в тебя. Так что скажи мне, как ты хочешь. Ты контролируешь это.