— И я НЕ убегаю, как она!

Хотя, возможно, я хлопнула дверью.

Через секунду дверь спальни открылась, и Тристан прислонился к дверному косяку, спокойный, как всегда.

— Почти идентично.

— Моя мать использует мужчин, чтобы забыть свои проблемы. Майк просто еще один мужчина, который будет предан. Она не способна брать обязательства в отношении кого-либо или чего-либо, потому что она никогда на самом деле не принимала то, что мой отец умер. Смотри, она, возможно, пойдет к алтарю и получит этого парня, уверенного, что она действительно делает шаг в будущее с ним, когда в реальности этого и в помине нет. Жизнь — это не сказка. Это греческая трагедия.

Тристан провел пальцами по задней части шеи.

— Но разве это не то, что мы делали? Разве мы не использовали друг друга, потому что скучали по Стивену и Джейми?

— Ничего подобного, — сказала я, барабаня пальцами по бокам. — Я не похожа на нее. И это, правда, грубо думать обо мне что-то подобное.

— Ты права. Что я могу знать о тебе? — он нахмурился и потер большим пальцем свой подбородок. — Я ведь просто сосед.

Ох, Тристан.

— Я… я не имела этого в виду, — уверена, я худшая из людей.

— Нет, все в порядке. И это правда. Я имею в виду, было глупо думать… — он прочистил горло и убрал свои руки в карманы джинсов. — Посмотри, Лиззи. Мы оба еще скорбим. Мы, возможно, начали все это — что бы это ни было между нами — абсолютно неправильным способом. И я не имею ничего против, если ты хочешь, чтобы я был просто соседом. Черт… — он нервно засмеялся и уставился прямо мне в глаза. — Если все, кем я смогу быть для тебя, это соседом, тогда этого достаточно для меня. Этого будет достаточно. Думаю, что будет лучше, если я проветрю свою голову и пропущу совместный поход на день рождения.

— Тристан, нет.

Он покачал головой.

— Все нормально. Правда, это так. Я просто скажу спокойной ночи Эмме и потом пойду домой.

— Тристан, — сказала я еще раз, но он вышел из комнаты. Я поспешила в холл. — Тристан! Остановись! — я подпрыгивала вниз и наверх как ребенок, ударяясь ногами об пол. — Остановись, остановись, остановись! — он повернулся ко мне, и я увидела болезненное выражение, которое по моей вине появилось в его глазах. Я подошла к нему и взяла его руки в свои. — Я в беспорядке. Каждый день, каждый чертов день я в полном беспорядке. Я говорю глупые вещи, как сегодня. Я делаю ошибки, как если бы «ошибки» было бы моим средним именем. Я тяжело справляюсь, и иногда я ненавижу свою мать, потому что глубоко в душе знаю, что так похожа на нее. И просто, как и со всем остальным в моей жизни, мне сложно справиться с этим, — я прижала его руки к своей груди. — И прости меня за слабость сломленной Элизабет в течение ужина, но ты — единственное, что для меня имеет смысл. Ты — единственный, кого я не хочу разрушить. И ты намного, намного больше, чем просто мой сосед.

Он прижал свои губы к моему лбу.

— Ты уверена? — спросил он.

— Я уверена.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Я буду, — он обнял меня, и я сразу почувствовала себя немного лучше. — Мне следует пойти одеться, — вздохнула я, прижимаясь лицом к его груди.

— Хорошо.

— И тебе следует мне помочь.

Как он и сделал.

— Просто для справки на будущее: когда я ссорюсь с матерью, ты предпочтешь согласиться со мной, несмотря на то, что я пропустила много логичных вещей, — я усмехнулась, потянув футболку вверх через голову и выскальзывая из джинсов.

— Прости, я пропустил это напоминание. Да! Твоя мать, она такой монстр! — Тристан сделал шокированное лицо.

Мои губы изогнулись, когда я шагнула в платье.

— Спасибо тебе! Ты можешь застегнуть мне платье?

— Конечно, — ладонями он провел по моим бедрам, затем его пальцы переместились и застегнули мое красное, повторяющее изгибы фигуры платье. — И что за парфюм, которым она пользуется? Очень похоже на «Шанель».

— Точно! — я обернулась вокруг и игриво хлопнула его по груди. — Подожди. Как ты узнал, каким парфюмом она пользуется?

Губами он прикоснулся к моей шее, и мягко поцеловал меня.

— Потому что ее дочь пользуется таким же.

Я улыбнулась. Может быть, частично, я совсем как мама.

— Вероятно, мне следует извиниться перед ней за мою выходку, да?

Он приподнял бровь.

— Это шуточный вопрос?

Я засмеялась.

— Нет.

— Тогда да, я думаю, что тебе следует, но не ранее твоего замечательного дня рождения. Твоя мама любит тебя, и ты любишь ее. Я думаю, что вы обе будете в порядке.

Я вздохнула, поцеловала его губы и один раз кивнула.

— Хорошо.

Тристан

— Я должен позволить тебе войти первой, — сказал я, сцепив руки вместе. — Это твоя вечеринка, и я думаю, что этот момент принадлежит тебе, — я стоял, возвышаясь над ней в своей темно-синей рубашке, застегнутой на все пуговицы, и синих джинсах.

— Мы можем войти вместе, — сказала она.

Я засомневался.

— Люди будут думать, что мы пара.

Она протянула мне руку с самой прекрасной улыбкой на губах.

— Разве нет?

Ох. С этими двумя словами, вылетевшими из ее рта, я почувствовал себя таким чертовски легкомысленным мудаком.

Боже, я люблю ее.

Хотя мы оба были уверены друг в друге, это не значило, что любой другой в Мидоуз-Крик будет согласен с этой идеей. Когда мы вошли в бар, все закричали «С днем рождения, Элизабет!», и я отошел в сторону, позволяя всем по очереди обнимать ее.

Она выглядела такой счастливой от той любви, что получала от них.

Это были мои самые любимые моменты.

Не заняло много времени, чтобы музыка стала громкой, и все начали выпивать. Шоты распивались направо и налево, и сплетничающие леди Мидоуз-Крик становились все громче и громче, когда наблюдали за каждым нашим с Элизабет движением.

После принятия еще одного шота с каким-то отвратительным алкоголем, я наклонился к ней и прошептал в ее волосы:

— Ты в порядке? Из-за всех этих взглядов? Потому что, если тебе некомфортно, я могу перестать прикасаться к тебе.

— Я люблю, когда ты прикасаешься ко мне. Не переставай прикасаться ко мне. Это просто… тяжело. Каждый осуждает нас, — прошептала она печально. — Каждый смотрит на нас.

— Хорошо, — ответил я. Пальцами я прикоснулся к нижней части ее спины, и тело Лиз расслабилось, прижимаясь ко мне. — Позволь им смотреть.

Она широко улыбнулась и посмотрела на меня так, словно видела только меня.

— Поцелуешь меня? — спросила она.

Я прикоснулся губами к ее губам, и это было моим ответом.

Ночь перешла от спокойного старта к быстрому путешествию вниз по хмельному переулку. Я знал, что Элизабет была уже достаточно пьяна, так что решил перестать пить за несколько часов до того, как настало время уходить. Я трезвел, и одна из самых раздражающих вещей того, что ты трезв, — иметь дело с пьяными людьми. Элизабет постоянно втягивали в разговор с дамами из книжного клуба, которых она ненавидела. Я слышал, что они говорили ей.

— Не могу поверить, что ты на самом деле с ним. Это так скоро, — осудила одна.

— Я была бы не способна встречаться годами, если бы я потеряла мужа, — вторила другая.

— Это просто странно, вот и все. Ты даже не знаешь его. Я бы никогда не привела другого мужчину к моему ребенку, — объяснила последняя.

Элизабет воспринимала это, как ничего не значащий фоновый шум. Может быть, потому, что ей тяжело было прямо стоять, и она была в счастливом пьяном пузыре. Каждый раз она поглядывала в мою сторону и сильно закатывала глаза, а затем улыбалась.

— Так ч-ч-что происходит между тобой и Лиз? — неясно произнося слова, спросил Таннер, плюхнувшись на барный стул рядом со мной. Он пил больше всех, и потратил существенную часть ночи, глазея на Элизабет, что не прошло незамеченным.