— Боитесь, что мы покусимся на вашу жизнь? — спросила женщина и сделала глоток, будто показывая, что он не отравлен.

— Да, опасаюсь. Я вроде бы не дурак, а это вполне логичные мысли.

— И снова говорите о себе. Да вы эгоист.

Зараза, а ведь она права. Не для этого я завёл разговор.

— Ладно, — выставил вперёд руки. — Буду краток и предельно честен. Кем бы вы меня ни считали, но мне не жаль Сидзаки. А вот перед вами меня гложет совесть. Понимаю, что лишил вас опоры. И не знаю, как загладить вину. Мне кажется, это уже никак не исправить. И всё же не считаю вас своей собственностью. Сегодня я был довольно груб, когда говорил про плату за проживание. Это ваш дом, и если хотите остаться, то, пожалуйста, я не против. Скорее всего, буду редко здесь появляться. А вы живите, как и раньше. Я распоряжусь, чтобы Кабэ доставлял вам всё необходимое. Конечно, в разумных пределах. Так как все силы сейчас брошены на строительство госпиталя.

— То есть вы разрешаете жить нам в нашем доме? — спросила Иоко с иронией.

— А вот ты умеешь простым вопросом перевернуть всё так, чтобы я чувствовал себя, как последний подлец.

— Слишком долго была замужем, — улыбнулась та.

Судя по всему, она не особо прониклась смертью мужа. Что-то мне подсказывает, пылкой любви здесь никогда и не было. Иоко просто переживает за свою дочь. Перемены не всегда к лучшему. Но я постараюсь сделать так, чтобы они считали иначе.

— В общем, — хлопнул себя по коленям. — Я виноват перед вами, но это не изменить. Приношу свои глубочайшие извинения, — с этими словами низко поклонился.

— Вы просите прощения за моего отца? — подала голос Мива.

— Нет, — посмотрел на неё. — Он получил то, что заслужил. Я извиняюсь не за его смерть, а за ваше положение.

— А когда вы шли на Поединок, знали о последствиях? — всё с той же иронией спросила Иоко.

— Я не знал о вас. Но даже если бы и был в курсе, то не остановился, — спокойно ответил ей. — Не я один должен думать об ответственности. Он обесчестил…

И тут женщина меня перебила, вскинув руку, и слегка кивнула на дочь.

— Мама, я в курсе, — ответила та. — И ты сама часто говорила, как ненавидишь отца, — после перевела взгляд на меня. — Он был бесчестным ваном. Бил нас, когда напивался. Таскал сюда шлюх и трахал всю ночь напролёт. Я не говорю уже о порках слуг…

— Мива! — её мать повысила голос. — Прекрати!

— Но ведь это правда! — вспыхнула та. — Тсукико просит у нас прощение за того, кого мы ненавидели! Разве он не должен знать?

— Для тебя Ито-сан, — продолжала сердиться Иоко.

— Мива, — я обратился к девушке, но вполне добродушно. — Ты не могла бы оставить нас с матерью наедине?

Та удивлённо уставилась на нас, а потом резко успокоилась.

Слишком вспыльчивая девушка. За такой нужен глаз да глаз.

— Хорошо, Ито-сан, — она встала и направилась к коридору. Но, остановившись там, обернулась и взглянула на меня. — Кстати, я знаю о праве первой ночи.

— Мива! — вновь воскликнула Иоко, обернувшись к ней, но девушка уже убежала на второй этаж. — Простите её, господин…

— Я ж просил, — вновь поправил я.

И вот тогда женщина посмотрела на меня презрительным взглядом.

— Хорошо, — произнесла она. — Хочешь говорить наравне, давай попробуем. Всё, что происходило в этих стенах здесь и останется. Моё отношение к Сидзаки также является личным, и делится им не собираюсь. Ты хладнокровно убил моего мужа. Отца моей дочери. Пришёл в наш дом, где мы прожили пару десятков лет, и пытаешься навести свои правила. И вот твои «простите» и «извините» не помогут. Ты совершил убийство, и этого не отнять. А ведёшь себя, как девчонка. Можешь тогда ты и показался настоящим мужчиной. Но сейчас я вижу лишь мальчишку, который просто хочет показаться хорошеньким. Это хотел услышать? Теперь доволен?

М-да, за такие слова ей может не поздоровиться. Такое неуважение никто не смеет проявлять. Ну, кроме меня. Я ведь повздорил с Джиро и Акайо, чего делать не следовало. И теперь попал в такую же ситуацию, когда стараешься кому-то помочь, а взамен нарываешься на… вот это.

— Почти, — ответил я, сжав кулаки.

Надо сдержаться. Не срывайся. Ты просил честности и открытости? Получай. В конце концов, она права. К тому же Иоко и сама понимает, что сболтнула лишнего. Вон как глазки бегают. Боится на меня смотреть. Сорвалась. Но оно и понятно, им сейчас тяжело.

— И ты права, я убил вана. И уже не одного. Однако не собираюсь за это раскаиваться. Если ты слышала то, что говорят обо мне крестьяне, то знаешь, что я охочусь на монстров. Увы, это не всегда призраки и оборотни. Мне пришлось столкнуться с непростым выбором. Я его сделал, и ни о чём не жалею, — говорил я тихо и спокойно, хотя мы оба чувствовали, как в зале нарастало напряжение. — И да, я стараюсь показаться хорошеньким. Но это не потому, что мне надо заслужить ваше доверие и расположение. Грубо говоря, мне плевать, как вы будете распоряжаться собственной судьбой. Как наложницы вы мне не нужны. Хотите уехать, я не против. Остаётесь, пожалуйста, — развёл руками. — Но дело в том, что вот такой я человек. Добрый и в меру справедливый. Может быть, наивный. Может быть, чего-то не понимаю. Да всё может быть. Но я, правда, чувствую перед вами вину, и хочу помочь, если вы согласитесь.

— Оставишь нам дом и уберёшься отсюда? — Иоко вопросительно вскинула бровь.

— Вряд ли. Ты ведь видишь, что мы стараемся облагородить край.

— А если это никому не надо? Может, уже поздно, что-то здесь облагораживать? Ваны прогнили насквозь. Посмотри на них, — указала на высокое окно, будто там можно было что-то разглядеть. — Каждый жаждет забраться тебе в карман, или подсмотреть, пока моешься в ванной. Думаешь, у меня такого не было? Ты даже не представляешь, что мне пришлось вытерпеть, пока мой муж шлялся по трактирам.

— В дом кто-то забирался? — напрягся я. — Бандиты? Они приставали к вам?

— Тебе-то какая разница? — с каждой секундой Иоко распалялась всё сильнее. Её щёки уже покраснели от гнева, а глаза метали молнии. — Или герой так боится за свою жизнь, что окружит себя круглосуточной охраной?

— Не только за свою, — ответил я. — Вы тоже будете в безопасности.

— Думаешь, я в это поверю? — фыркнула та, однако голос её немного изменился. — Сколько раз я просила Сидзаки во всём разобраться. Но он лишь смеялся мне в лицо и говорил, что для меня идеально подходит роль шлюхи…

И вот тогда она отвернулась. Сломалась? Я не знал, что делать. Как утешить плачущую женщину, которая тебя видеть не желает?

— Иоко, — начал я. — Сейчас всё будет по-другому.

— Что, Тсукико? — повернулась та. На щеках блестели капельки слёз, а в глазах читались ненависть и боль. — Что ты хочешь от меня услышать? Чем хочешь удивить? Единственное, ради чего я жила — это Мива. Каждую неделю приходили эти ничтожества, и мне приходилось их ублажать. Но молча выполняла свою роль. Всё ради того, чтобы никто из них не покусился на дочь. Она не была нужна даже отцу. Понимаешь? Он никого не любил, а она всю жизнь к нему тянулась. И что мне теперь ей сказать? Как объяснить, что его больше нет, зато появился ты, его убийца?

— Не знаю, — честно признался я. — Но скажи, кто именно сюда приходил? Когда?

— Его друзья с земель Ямадзаки. Они чем-то промышляли. Я не знала, чем, до недавнего времени. Поздно ночью являлись со стороны реки и забирались через задний двор. Никто не должен был их видеть, потому и у нас так мало окон.

— Ясно, — кивнул я и поднялся. — С окнами тоже разберусь.

С этими словами направился к лестнице.

— Уходишь? — казалось, что Иоко весьма удивилась такому окончанию разговора. — Это всё?

— Не совсем, — я остановился и обернулся к ней. — Хотел поговорить по душам. Раскрылся вам, вы раскрылись мне. Теперь понимаю, как ко мне относитесь. И это вполне естественно, — пожал плечами. — И всё же вы имеете на это полное право.

— И… просто так всё оставишь? — уже тихо произнесла женщина.