Эта команда разновозрастных детин ему нравилась, но общался с ними он и с другой целью. Убедившись, что отношение Вадима к Ксюше искреннее, Кирилл посчитал себя обязанным помочь другу. Его план, который он обдумывал уже две недели кряду, мог бы и провалиться. Но если Ксюшины братья к тому времени будут считать его уже полностью своим, то хотя бы не убьют. Покалечат, из дома вышвырнут, но уж точно не убьют. А если план удастся, то еще и расцеловывать примутся во все свои семь ртов.

Летние ночи в этом раннеспелом июне выдались жаркими, а в огромном доме Ивановых кондиционеров не водилось, что упрощало задачу. Кирилл заранее рассмотрел ту сторону, где на третьем этаже располагалась Ксюшина комната с настежь распахнутой балконной дверью. Ничего особенно сложного, как показалось на первый взгляд. А раз рыбешка не боится комаров, значит, не сильно удивится и более крупным кровососам.

Подняться на ее балкон удалось, но стоило немалых усилий. Кирилл остановился, чтобы отдышаться и только потом прокрался в комнату. Девушка, как и все обитатели дома, в три часа ночи почему-то крепко спала. Кирилл нащупал выключатель и зажег свет.

Ксюша было завопила, но тут же подавилась криком, когда узнала гостя. Мгновенно вскочив с постели, она кинулась к двери, но Кирилл перехватил ее и толкнул обратно.

— Спокойно, дорогая! Я пришел с миром. И с сеансом психотерапии — первый раз бесплатно! Но если ты вслух позовешь братьев на помощь — буду считать, что лечение прошло успешно.

Он тут же сел на пол и положил руки на ее колени. Не дал возможности потянуться за планшетом.

— Обойдемся без костылей! Ксюш, успокойся и послушай меня, — она, уняв первоначальное волнение, кивнула. — Вадим — мой лучший друг, ты это знаешь. И давай попробуем вместе сделать ему подарок?

Ксюша нахмурилась, уже предполагая, что он имеет в виду. Но он решил объяснить подробнее:

— Ты привыкла к своему положению. Твоя семья привыкла к твоему положению. Все, кому ты дорога, привыкли! И поэтому ничего не изменится. Никто не хочет подвергать тебя лишним стрессам, и потому все так и останется… А мне плевать на твои стрессы, понимаешь? Благодари судьбу за мой цинизм и пользуйся на здоровье.

Кирилл теперь не вызывал в Ксюше того же страха, что раньше. Все же к его присутствию в доме она успела немного привыкнуть. Раздражение, правда, только крепло. Она покачала головой: не сейчас, еще слишком рано. И без того вся ее жизнь наполнилась стрессами, так что лучше все делать по порядку.

Но Кирилл, будто не понял ее ответа, зачем-то ухватил за руку и стащил на пол.

— Так, план такой — я тебе не даю выбора. Будешь делать что скажу, и тогда… тогда я не придумал что! Сиди тут. Я сейчас выключу свет и сяду по другую сторону кровати и отвернусь от тебя, хорошо?

Ксюша посмотрела на дверь. Она может попытаться сбежать или хотя бы создать шум — кто-нибудь все равно услышит и прибежит. И тогда этому доктору Айболиту не поздоровится. Или она может просто посидеть в темноте и посмотреть, что он задумал?

Кирилл, не получив ни согласия, ни отказа, легко подскочил на ноги и шагнул к выключателю. После яркого света ему пришлось вслепую пробираться на нужное место. Там он и уселся, как обещал.

Несколько минут полной тишины.

— Ксю, а у вас стены толстые? Надеюсь, да… — он подумал еще немного. — Давай так — я песню какую-нибудь петь буду, а ты подпевай. Или не подпевай, а просто наслаждайся моим великолепным исполнением.

И затянул тихо «Ой, мороз, мороз». Он путал слова, да и со слухом были очевидные проблемы, но Ксюша сама себе в темноте начала улыбаться. Почему он это делает, ведь она все равно не сможет отвлечься от того, что он находится в этой же комнате? Пусть и через пару метров темноты. Сдался он через час, но грозно пообещал, что завтра вернется в то же время.

На четвертую ночь он осекся, услышав тихий шепот за спиной: «бе-елогривого…». Тут же сосредоточился на песне, поэтому умудрился не сбить ее настрой. На пятую ночь она уже ждала его на балконе. И на этот раз смогла пропеть целую строчку — и пусть в темноте, и пусть в другую сторону. Он улыбался, когда уходил тем же путем, что и являлся сюда, а она не сдержалась и улыбнулась ему в ответ. Целая строчка к его фальшивому пению осточертевшей песни — это слишком здорово, чтобы выразить одной лишь улыбкой.

На десятую ночь, как только они заняли свои привычные места, Ксюша перебила такую надоевшую песню шепотом:

— Кир…

Он остановил свое жуткое тихое пение и сказал:

— Попробуй еще раз, Ксюш.

Через минуту он смогла повторить:

— Кир.

В дневное время Ксюша чувствовала себя уставшей и невыспавшейся, даже пару раз отказалась от ужина с Вадимом. Елизавета Николаевна ее не донимала, Кирилл в рабочее время никаких признаков их становящегося все более близким знакомства не выказывал. Но ее уже не злили его обычные «рыбеха» и «рыжая бледность», зато каждую ночь она ждала своей очередной победы. И каждую ночь дожидалась.

— Попробуем включить свет, Ксю? Или давай я пересяду к тебе ближе.

— Не знаю… я не готова. Но ведь ты опять не дашь мне права выбора?

— Угадала.

— Почему ты это делаешь, Кир? Что ты вообще за человек?

Он рассмеялся тихо.

— Такой же человек, как и все остальные: для кого-то Иуда, для кого-то Будда.

— Спасибо.

— Я перемещаюсь к тебе, а завтра включим свет.

На восемнадцатую ночь Ксюша сама распахнула перед ним балконную дверь:

— Привет…

И зажала ладонью рот, ужаснувшись тому, что сделала. Она смогла произнести это впервые, глядя парню в глаза. Он тоже замер, но попытался не акцентировать внимания:

— Привет, привет! Я все удивляюсь, как твои братья до сих пор нас не застукали? Или они застукали, но сидят в засаде?

Она же не стала ничего отвечать, а поддалась волнующему дребезжанию в груди и бросилась к нему на шею. Старалась не плакать, но совсем не всхлипывать не получалось. Кирилл был вынужден обнять ее в ответ, игнорируя мокрый нос, который так и норовил ткнуться в его шею.

— Подайте мне Нобелевскую премию, будьте любезны!

— Спасибо, Кир, спасибо. Но с другими я пока не смогу, наверное… Со временем…

— Со временем, со временем. Чего ты плачешь-то, рыбеха? Радоваться надо.

А она словно и не слышала:

— Спасибо тебе за шанс, что я когда-нибудь смогу вслух сказать Вадиму: «Привет». Спасибо тебе, Кир… Кстати, а ты знаешь, что у тебя нет слуха? Вообще никакого! И еще, ты характером весь в отца пошел…

— Намолчалась, я смотрю, моя девочка, теперь и не заткнешь…

Кирилл старался отшучиваться, но на самом деле чувствовал что-то очень тяжелое, неподъемное. Она была права — с Вадимом и другими пока вряд ли получится. Этот длительный процесс они пережили вместе, поэтому результаты на остальных пока затруднительно применить. Но это прорыв. В общем-то, не такой уж и гениальный, если разобраться. Ксюшины братья рассказывали, что она даже не пробовала предпринимать попытки, сильно боясь провала, а Кирилл не дал ей права слова.

Не такой уж и гениальный прорыв… Тогда почему она так крепко обнимает его, словно он только что жизнь ей спас? Не последние восемнадцать дней спасал, а только сейчас. В груди нарастало жгучее чувство и продолжало жечь сильнее: ее благодарность была настолько неконтролируемой, что останавливала сердце. Это оказалось так значимо, так внутреннее значимо, что и сам он в этот момент не смог привычно почувствовать себя одной из семи миллиардов одинаково бессмысленных частиц. Не может чье-то существование оставаться бессмысленным, если кто-то другой считает его настолько важным, чтобы тыкаться мокрым носом в шею.

Больше к Ксюше по ночам он не приходил. Но теперь и сама она встречала его приветливо, застукав на домашней кухне или в офисе. Семейство, впервые увидевшее, как она спокойно обращается к нему, пришло в восторженное недоумение и сделало вывод, что он слишком часто тут бывал, потому-то она и перестала воспринимать его как чужого. Никто им не рассказал о странных психотерапевтических свиданиях, и причину этого осознанного сокрытия тайны ни Ксюша, ни Кирилл не смогли бы объяснить. Наверное, это было слишком интимно, касающееся только их двоих — а о таком неприлично разговаривать с посторонними.