– А ты что будешь делать, Шанд? – спросила Карана. Шанд улыбнулся.

– У меня вдруг появилось ради чего жить. – Он обнял Магрету. – Я был уверен, что потерял и тебя. Я останусь с вами на какое-то время – по крайней мере, пока не появится на свет мой правнук, а также и твой ребенок, Карана. Ты даже представить себе не можешь, до чего мне хочется стать прадедушкой! А потом? Наверно, обратно в Туллин. Это не так уж далеко, и я смогу вас часто навещать. В Туллине я буду ухаживать за своими геллоновыми деревьями и делать ликеры для детей, пока не придет мой срок.

Лиан залез в кровать с таким мрачным видом, какой у него был каждую ночь после возвращения из Школы.

– В чем дело? – раздраженно осведомилась Карана. Беременность проходила не так уж легко, и она устала от вечной депрессии Лиана.

– Обычная проблема, – ответил он, созерцая стену. Карана больше не могла это вынести.

– Так найди, чем тебе заполнить жизнь! – сказала она в сердцах. – Нашему ребенку нужен жизнерадостный отец, а не такой, который вечно брюзжит. – Задув лампу, она повернулась к Лиану спиной.

Лиан долго не мог заснуть. Он лежал в темноте, снова и снова размышляя о своем предназначении в жизни. Было совершенно очевидно, что он годится только для двух занятий на свете: быть мастером-летописцем и сказителем, причем он не мыслил одно без другого.

«Я что-нибудь придумаю, – твердил он. – К черту Школу и мастеров-летописцев. К черту старого директора, да и нового тоже! Никто не может запретить мне заниматься моим искусством. Я буду зарабатывать на жизнь в качестве сказителя, а тайно буду еще и летописцем. А пока начну складывать „Сказание Рулька“». Он ощутил сильное волнение при этой мысли. «Я не могу поступить иначе! Может быть, я порочен, но я получу то, чего хочу, и заплачу за это любую цену».

В середине ночи Карана пронзительно вскрикнула и села в постели.

Лиан сонно погладил ее по плечу:

– Что случилось?

– У меня болят кости.

– Ты слишком долго лежишь в одном положении.

– Ты не понимаешь! Когда я шевелюсь, мне кажется, что бедра у меня состоят из битого стекла.

Он перевернул Карану и, подложив подушки, принялся массировать ей спину. Но лучше не стало.

– Я думаю… – сказала Карана, которую прошиб пот и одолела дрожь.

Роды были ее постоянным кошмаром. Она представляла себе, как кости таза ломаются от напряжения. Но, что еще хуже, вновь появилась эта ужасная тяга к храксу, ставшая более сильной. О, как ей хотелось принять этот наркотик! Но в то же время он ее страшил. Она боялась, что никогда не освободится от этой зависимости и что хракс повредит ее ребенку.

– Что? – воскликнул Лиан.

– Думаю, тебе лучше послать за Идлисом.

– Прямо сейчас? – всполошился Лиан, и, если бы Карана не удержала его за руку, он бы свалился с постели. – Роды еще не начинаются?

Карана улыбнулась. До чего же он наивен!

– Это произойдет еще через шесть месяцев, дурачок! Пошли за ним утром! И попроси… попроси его захватить с собой хракс.

Лиан взял ее за руку.

– Хракс! – произнес он с дрожью в голосе. – Ты уверена?

Она долго не отвечала.

– Я не вспоминала о нем месяцами, но когда сейчас проснулась, мне опять его захотелось. Он мне так нужен, Лиан!

– Ты уверена? – Карана задрожала.

– Нет! — заорала она. – Никакого хракса!

– Карана?

– Думаю, что справлюсь, – сказала она. – Держи меня крепче, Лиан.

– Я всегда буду рядом, Карана. Я тебе помогу. Вместе мы сможем это преодолеть.

Карана откинулась на подушки и прикрыла глаза:

– Да, Лиан. Вместе мы сделаем что угодно. Мы справимся.

На следующий день Карана, Магрета, Лиан и Шанд сидели на веранде, греясь в лучах зимнего солнца. Лиан повернулся к Магрете, которая мечтательно устремила взор в пространство.

– Магрета! – сказал он.

– Гм-м?

– Я так заинтересовался каронами. Когда ты была на Аркане… беседовала ли ты с Ялкарой о ее жизни? Или о других каронах?

– Постоянно.

– А насчет бездны?

Карана взглянула на него из-под полуприкрытых век. Лиан подался вперед, готовый вскочить со стула от нетерпения. Его глаза сияли, чего уже давно не бывало после Чантхеда. Она улыбнулась и снова прикрыла глаза. Как хорошо на солнышке! И совсем не хочется хракса. И в кои-то веки ей абсолютно нечего делать. Никому ничего от нее не нужно.

– Наговорили столько, что хватит на несколько томов, – ответила Магрета. Она подставила солнцу другую щеку, довольная жизнью.

– Ты думаешь… ты смогла бы пересказать некоторые из этих историй?

К тому времени, как зашло солнце, пол вокруг Лиана был усеян листками бумаги, исписанными его прекрасным почерком, а он все еще лихорадочно строчил. У него был безумно счастливый вид.

Магрета подняла руку, глядя на свое странное кольцо – четыре переплетенные проволочки и две золотые кляксы.

– Магрета, у тебя такой довольный вид, – заметила Карана.

– Это забавно, не так ли? – ответила Магрета. – Я никогда прежде не умела быть счастливой.

– Но за последнее время ты столько потеряла!

– Все, что я хотела, – это знать, кто я такая.

– А как насчет Рулька?

Магрета улыбнулась, но ничего не сказала.

– Ты так сильно его любила!

– И сейчас люблю. И он всегда будет жить в моей памяти. Этого довольно. – Она помолчала. – Правда, есть еще кое-что.

– Что?

– Если твоя дочь и мой сын поженятся, – сказала Магрета, – а оба они будут троекровники…

– Тьфу-тьфу! – воскликнула Карана. – Нам нужно еще их родить, и неизвестно, кто появится на свет.

– Я знаю то, что знаю, – безмятежно произнесла Магрета. – На ком же еще жениться сыну троекровницы, как не на дочери троекровницы? И появится новая раса, – возможно, у нее будет больше сильных сторон и меньше слабых, чем у тех народов, что породили нас с тобой. Давай сейчас договоримся, что поженим их.

Карана ощутила тревогу. Неужели судьба вновь манипулировала ею? Или это все отец с его экспериментами в Каркароне? Она поспешно отогнала от себя подобные мысли.

Этому надо немедленно положить конец. Хотя ее беременность была еще не очень заметна, сломанные кости все время болели. Вспомнив предостережение Идлиса, она не захотела даже думать о родах.

– Мы с тобой дополняем друг друга, – заметила Карана. – Обе сироты, обе в положении, обе троекровницы, но совершенно разные. Если ты не хочешь учиться на собственном опыте, то послушай хотя бы, что я думаю обо всем этом. В нашей с тобой истории более чем достаточно манипулировали детьми. Так что позволь детям, которых мы ждем, свободно распоряжаться своим будущим. Во всяком случае, новая раса будет человеческой, а значит, точно такой же хрупкой и глупой, как те, из которых она произошла. Точно такой же хорошей и точно такой же плохой. Как же может она измениться до неузнаваемости? Ведь именно наши сильные и слабые стороны делают людей такими, какие мы есть.

Магрета больше не слушала. Она прикрыла глаза и умчалась в мысли далеко-далеко. И оттуда, издалека, до нее донесся звук охотничьего рожка. «Прощай!» — послышался шепот в ее сознании. И затем контакт между ней и Ялкарой исчез навеки.

Магрета открыла глаза и заметила прикованный к ней взгляд Шанда. На его ресницах блестели слезы.

– Теперь только ты и я, – сказал он.

– Только мы втроем, – ответила она, обхватив руками свой великолепный живот.

Альмадин – засушливый край за Туркадским Морем.

Альцифер – последний и крупнейший из городов Рулька, спроектированный аркимским архитектором Питлисом.

Аркан – один из трех миров, населенный аркимами, впоследствии порабощенными каронами.

Арканское Зеркало — изготовленное аркимами на Аркане приспособление, позволяющее видеть происходящее на расстоянии. На Сантенаре оно стало искажать действительность, из-за чего аркимы перестали им пользоваться. Зеркало начало запоминать все отражавшиеся в нем события. Позднее оно было похищено Ялкарой, которая с его помощью нашла проход в Непреодолимой Преграде, через который вернулась на Аркан.