Феламора похитила Элиору и, как мне ни грустно говорить тебе это, Шанд, жестоко с ней обращалась. Когда девочка подросла, она насильно выдала ее замуж за феллема. Родился ребенок. Элиора назвала девочку Магретой и, как доложил мне мой шпион, нашла в ней радость и утешение. Однако Феламоре было невыгодно, чтобы ребенок привязался к матери, и она оторвала Магрету от материнской груди. Вне себя от горя и стыда, Элиора убила отца ребенка и покончила с собой.

– Я знал, что случилось что-то ужасное, когда мне приснилось, что она зовет меня, – со слезами вымолвил Шанд. – Элиора, Элиора!

Иггур что-то тихо сказал одному из стражников, и скоро слуги внесли кружки с ларсом.

Шанд залпом осушил свою, потом спросил Иггура:

– Что сделала Феламора с моей внучкой?

– Феламора сама занялась Магретой и стала готовить ее к великой цели. Но феллемы отвернулись от Феламоры.

Магрета долгое время прожила вместе с ней и была очень одинока. Будучи умнее и сильнее всех вокруг, она боялась применять свою силу или свою волю. Когда она это делала, то всегда перебарщивала и тем самым привлекала к себе всеобщее внимание.

Первая задача, которую Феламора поставила перед Магретой, – украсть Зеркало. Она была уверена, что в нем можно найти секрет бегства Ялкары на Аркан. Впервые я догадался о происхождении Магреты, когда держал ее пленницей в Фиц-Горго. Каронов выдают их удивительные глаза: они то темно-синие, то ярко-красные. Феламора снабдила Магрету средством, изменяющим цвет глаз, – оно называется «калаш», но мои вельмы отобрали его, и ее глаза приобрели свой естественный цвет. Тогда я и понял, что она – дитя каронов. Во времена Катаклизма за каронами охотились и почти поголовно истребили. Возможно, подумал я, ее где-то спрятали, и прошло не одно столетие, прежде чем ей велели украсть Зеркало.

– Наверно, – согласился Шанд. – Прошло триста девять лет с тех пор, как Ялкара прошла сквозь врата.

– Я не знал, что у нее был муж, – раздраженно заметил Мендарк.

– Это было нашим секретом. К тому же, как я сказал, тогда у меня было другое имя, – ответил Шанд. – Фактически несколько имен. На востоке я был известен как Джиллиас, а на западе – как Чезёт. Это мое настоящее имя, под которым меня знал Мендарк.

– Так ты, должно быть, и есть знаменитый Архивариус! – взволнованно воскликнул Лиан.

– Я был Архивариусом, – сказал Шанд.

– Остальную часть истории Магреты ты знаешь, – заключил Иггур.

– Магрета! – выдохнул Шанд. – Дочь моей дочери! А я ничего не знал. Карана часто о ней говорила. О, какой чудесный день! Если бы я смог ее увидеть, то умер бы счастливым.

– А Тензор догадался о ее происхождении, – вспомнил Мендарк. – Тогда, когда Магрета впервые появилась, – на Тайном Совете. Правда, он вряд ли знал, кто она такая.

– Не знал, – вступил в беседу Лиан. Шанд тяжело вздохнул:

– Я был очень несправедлив, Лиан. С того ужасного дня похищения Элиоры я обвинял в этом дзаинян и всегда сомневался в тебе. Я настроил против тебя этих людей, и Карану в том числе. Проси у меня чего пожелаешь, и если это в моих силах, я непременно это выполню.

– Я хочу, чтобы вернулась Карана, – сказал Лиан, – но это не в твоей власти. И ни в чьей… – Он опустил голову на руки, и его оковы слабо звякнули.

Иггур крикнул стражникам:

– Принесите молоток и зубило! И немедленно снимите с него оковы!

Наблюдая вместе со всеми за этой операцией, Мендарк сердито нахмурился:

– И тем не менее ты не можешь покинуть крепость, пока мы не узнаем правду о Каране.

Лиан резко отмахнулся от него. Он ощущал такую легкость, что, казалось, смог бы сейчас взлететь под потолок.

– Так вот как ты узнал о транксе и о бездне, – обратился юноша к Шанду. – Я всегда чувствовал в тебе что-то необычное.

– Ялкара многому меня научила. Я никогда не переставал по ней тосковать – мечтал, чтобы она вернулась или чтобы я последовал за ней на Аркан. Это стало страстью всей моей жизни. – Глаза Шанда закрылись. Он долго молчал.

– Шанд! – резко позвал его Иггур.

Шанд вернулся в реальный мир из своих грез:

– Кто-нибудь знает, где сейчас Магрета?

– Ты сегодня удивительно хорошо выглядишь, Шанд, – заметил Иггур на следующий день. Они сидели вдвоем за обедом в кабинете Иггура. Комната была мрачная, но в камине весело потрескивал огонь.

– Я снова чувствую себя молодым. Нет, неправда. Я словно заново родился, но, к несчастью, родился стариком.

Иггур рассмеялся:

– Ну что же, в твоей новой жизни нужно многое сделать.

– Многое исправить! Каким же дураком я был! – Шанд произнес эти слова не с горечью, а как человек, у которого только что открылись глаза. – Мне нужно найти Магрету, и я знаю: у тебя есть идея, где она может быть.

– У меня множество идей, – сказал Иггур.

– Ты упомянул Эллюдор. Это огромный лес.

– Да, но Феламора уже не раз объявлялась. Ты знал, что она пробралась на наше первое собрание – после того, как мы прошлой осенью вернулись из Катадзы?

– Что?!

– Да! Она повела себя очень смело. Я не сразу понял, что она там. Возможно, тебе, как и мне, показалось странным, как шло собрание.

– Я хорошо его помню, – заметил Шанд. – Тогда я услышал много политического вздора. Я подумал, что вы с Мендарком играете в свои игры. И так разозлился, что немедленно покинул Туркад.

Последовала пауза. Наконец Иггур продолжил:

– Я знал, что ее убежище неподалеку. И подумал, что это Эллюдор, а несколько недель тому назад моя догадка подтвердилась. Три феллема переправились через море с юго-востока. Я послал проследить за ними.

– Возможно, мы никогда не найдем ее, – задумчиво произнес Шанд. – Даже если поведем туда целую армию.

– Особенно если поведем армию. Но я не это имел в виду.

– Что же такое могут сделать два старика, чего не может армия?

Иггур засмеялся.

– Думаю, очень много, – ответил он. – Завтра утром выходим. Не слишком ли скоро для тебя?

Шанд никогда еще не видел Иггура таким жизнерадостным.

– Полагаю, что смогу поднапрячься, – ответил он.

Они выскользнули из Туркада задолго до рассвета. Иггуру пришлось сильно замаскироваться, поскольку его очень легко можно было узнать. Шанд остался собой – он мог выглядеть либо неприметным, либо внушительным, в зависимости от настроения. Сегодня он ничем не отличался от любого другого старика, отправившегося в путь. Коричневая одежда выцвела, на ней были пятна. Борода, которую он начал отращивать, когда год тому назад покинул Туллин, была теперь длинной и седой. В руке он держал свою узловатую черную дубинку.

Иггур также был одет в темное. Он специально припудрил свои черные волосы, чтобы они казались седыми; у него тоже была борода, – правда, ее сделали накануне ночью, а с утра приклеили к лицу. Иггур завернулся в длинный плащ и нахлобучил на глаза коричневую шляпу с широкими полями.

Стражники у западных ворот выглядели заспанными. Не особенно тщательно проверив бумаги, они позволили путникам пройти.

– Когда мы вернемся, напомни мне послать их в наряд на болота на месяц. Они не должны были пропускать нас по этим документам. – Зубы Иггура сверкнули во мраке.

Шанд издал смешок, пуская лошадь рысью.

– Были времена, когда я приказал бы их выпороть, – сказал Иггур, и веселости его как не бывало. – В дни моих несчастий я был тверд, как камень.

– Тебя изменил транкс.

– Может быть. Я так долго жил в ужасе перед Рульком, что это окрасило все стороны моей жизни.

– А теперь все прошло?

– Думаю, да. В Каркароне я решил взглянуть в лицо своим страхам и умереть, но каким-то образом уцелел. Надеюсь, что я на самом деле изменился. – Он потер щеку кончиками пальцев. – От этой бороды так чешется кожа! И от нее воняет! Из чего ты ее сделал? – Шанд снова хихикнул:

– Конский волос и рыбий клей.