– Ты посоветовалась с нами как надлежит, – продолжила Халлала, – и мы выработали собственное решение. Теперь твой долг – решить, какую линию выбрать.
– Благодарю, – шепотом ответила Феламора. – Мне бы хотелось сделать этот выбор здесь, с вами. – Она долго сидела склонив голову и молчала, потом снова заговорила:
– Что бы я ни выбрала, три мира навеки изменятся. Возможно, Таллалам уже необратимо изменился. Даже наверняка – ведь нас так давно там не было. Но все меняется, и запрет должен быть снят.
– Я сделала свой выбор, – сказала Феламора, и голос ее отозвался в сердцах троих феллемов, как похоронный звон. – Это наша третья задача. Мы используем золото. Мы сделаем из него собственный инструмент. Мы изготовим наноллет – на нем умеет играть каждый ребенок феллемов. С его помощью мы разнесем Непреодолимую Преграду и машину Рулька, мы нанесем ему такой сокрушительный удар, после которого он никогда не сможет оправиться. И тогда, – произнесла она с сияющими глазами, – мы отправимся домой, на Таллалам, с сознанием того, что наш долг выполнен.
26
СОВСЕМ КАК ДОМИНО
Магрета и Шанд стояли в мрачном кабинете Иггура, вокруг них собрались остальные. Все они внимательно смотрели на слова, появлявшиеся в Зеркале.
«…Твоя задача – разрушить Непреодолимую Преграду и в то же время сохранить равновесие между мирами, которое существовало до Золотой флейты.
Вот что ты должна…»
– Следующая часть послания пропущена, – объяснила Магрета собравшимся. – Оно кончается вот так: «… взгляни на Зеркало, и оно покажет, что ты должна сделать».
– Эти два высказывания связаны, – воскликнул Мендарк. – Вспомните ответ на предсказание: «Появится „инструмент“ – „хаш-зик-макатза“, „три-и-один“ – и если будет найден способ, как его изменить, Сантенар может быть спасен. Но в конце концов инструмент будет потерян».
Мы знаем, как следует понимать «три»: золото Аркана, драгоценное черное дерево с Таллалама и искусство мастеров Сантенара, которые должны сделать из этих материалов Золотую флейту. А «один» – тот, который должен ее использовать, – может означать только то, что это ты, Магрета.
– Как же это может быть? – удивилась Магрета. – Ялкара предостерегает, что применение подобных устройств ускорит разрушение Непреодолимой Преграды. Как же она могла хотеть, чтобы Золотую флейту изготовили заново?
– Это же ясно любому дураку! – рассердился Мендарк. – Если флейту использовать правильно, она скорее раскроет Непреодолимую Преграду, нежели заставит ее рухнуть.
Ощутив давление Мендарка, Магрета впала в панику.
– Что значит «правильно»? Никто не знает, как использовали флейту прежде.
– Тогда я предлагаю тебе, – холодно произнес Мендарк, и по его тону было ясно, что его раздражает внешнее сходство Магреты с каронами, – заняться поисками недостающей части сообщения, а не критиковать тех, кто действительно пытается что-то сделать. У нас есть драгоценное черное дерево и искусные золотых дел мастера, способные работать по чертежам Тензора, – если мы убедим его принять участие. Все, что нам нужно для изготовления нашего оружия, – это золото Аркана. – Он бросил на стол несколько вещиц из золота: кольцо, которое Иггур показал им несколько месяцев тому назад, и несколько звеньев тонкой цепочки. – Этого недостаточно, – заключил он.
– Да, – согласился Иггур. – Нам нужно оказать сопротивление. Рульк демонстрирует свою силу на западе, испытывая нас. Гаршарды вновь выступили из Шазмака. Он становится сильнее с каждым часом. Мы должны сразиться с ним или погибнуть.
Магрета сидела молча, оробев от агрессивности Мендарка. Она не сомневалась, что он не прав. И вдруг ей пришла в голову мысль.
– Зеркало – это мое право первородства? – прошептала она на ухо Шанду.
Немного поразмыслив, он ответил:
– Нет, не твое, а Элиоры. Я всегда считал, что речь шла о Зеркале. Что же еще могла иметь в виду Ялкара?
Однако немного подумав, Шанд поднялся и сказал Магрете:
– Давай выйдем.
– Как всегда, ты удираешь, как только ты нужен, – ядовито заметил Мендарк.
Шанд бросил взгляд через плечо и усмехнулся, и они с Магретой исчезли за дверью.
Карана сидела, слушая разговоры о войне. Она знала, что война грядет: ее сны о Шазмаке и бездне возобновились неделю назад. Скоро она начнется. «Мне нужно домой, – в отчаянии думала Карана. – На сей раз я должна быть там».
– Это пустая трата времени, – горячился Иггур после нескольких часов бесплодных споров членов Совета.
– Да, – согласился Надирил. – У Феламоры золото Ялкары – это единственное, что не вызывает сомнений.
Иггур резко поднялся:
– Меня ждут более важные дела.
– Мы должны повести армию в Эллюдор и отнять у нее золото, – сказал Мендарк.
– У тебя нет армии, – осадил его Иггур.
– Да, Иггур, но если бы она у меня была, мне бы хватило мужества повести ее.
– Хватит твоих хитрых уловок, Мендарк. Я доказал свое мужество! – Порывшись в бумагах на своем столе, Иггур нашел свернутую рулоном карту. – Но в кои-то веки ты прав. Возможно, нам следует отправиться в Эллюдор и отобрать у Феламоры золото.
– Она спрячется, – возразила Карана. – Вам ее никогда не найти.
– У меня есть идея! – воскликнул Иггур. – Стража, очистите помещение!
После того как все ушли, Мендарк и Иггур продолжили обсуждение, словно близкие друзья, а не соперники.
– Ей от меня не спрятаться, – сказал Иггур, разворачивая карту. Это была та самая карта, которую рисовал Шанд в домике у моря, показывая Магрете долину Феламоры в Эллюдоре. – За один день я могу собрать целую толпу иллюзионистов. С их помощью мы можем загнать ее в угол, и ее безупречное убежище превратится в безупречную ловушку. Посмотри, отсюда лишь один выход.
Мендарк разглядывал карту:
– Да, Шанд определенно умеет подмечать детали! Расскажи, как ты собираешься действовать?
– Видишь, долина, выбранная Феламорой, окружена со всех сторон скалами, а вот эту тропу легко перекрыть. Можно спуститься с утесов – есть два варианта, – однако этот путь неудобен. Я бы пошел здесь, – указал он на карте, – хотя нам и нужна будет защита.
Мендарк перебил его:
– Если мы сумеем найти достаточно мастеров-иллюзионистов, и к тому же у нас будет чувствительница, чтобы соединить их, то мы получим возможность почувствовать любые чары Феламоры и разрушить их с помощью своих чар.
Иггур потер подбородок:
– Я знаю, что ты чувствительник, Мендарк. Но рискнешь ли ты своим разумом, а быть может, и своей жизнью ради такого непредсказуемого и… опасного предприятия?
– Я бы предпочел этого не делать, – ответил Мендарк. – Как ты правильно заметил, это предприятие рискованное, а у меня есть и другие обязательства.
– В таком случае есть ли у тебя какой-нибудь чувствительник на примете?
– Тут подойдет не всякий. Нужен такой, который может установить линию связи. Магрета это умеет.
– Но она же не чувствительница. К тому же Феламора ее слишком хорошо знает.
– Вообще-то я имел в виду одну особу – она перед нами в неоплатном долгу. Троекровница, но такая, которую можно держать под контролем. Это Карана. – Мендарк мрачно улыбнулся.
– Я тоже подумал о ней. Приведи ее! – приказал Иггур своему стражнику.
Карану привели, и Мендарк с Иггуром изложили ей суть дела. Она сидела перед двумя суровыми мужчинами, напуганная и оробевшая.
– Моя жизнь описала круг, вернувшись к началу. Все хотят меня использовать.
– Как это ни печально, такова уж участь чувствительников и двоекровников, и особенно троекровников, – заметил Иггур с сочувствием.
– Это твой долг, Карана! – сказал Мендарк. – Ты предала нас в Каркароне, и лишь благодаря слепой удаче мы уцелели. Как Магистр я заявляю, что у тебя нет выбора. В противном случае тебя ждет суд, а поскольку ты уже признала свою вину, тебя осудят по обвинению в предательстве. Но как обладательницу столь ценного дара, вероятно, тебя приговорят не к смертной казни, а к пожизненному рабству в качестве чувствительницы.