Отдохнуть в этот день мне было не суждено. Едва я пришел в себя после выстрела (все-таки не каждый день тебе стреляют в сердце), как ко мне подошли полицейские, врачи и личная охрана. Первые принялись опрашивать о случившемся, вторые осматривать, третий просто угрюмо молчали. Вместе с охраной приехал и Волк. Он был самым хмурым из всех. Я понимал причину его настроения. Облажался он по полной, да еще и не один раз.

— Ты как? — спросил Волк, подойдя ко мне.

— Было бы лучше, если меня, наконец, отпустили бы домой, — ответил я. — Устал неимоверно.

— Сейчас поговорю с полицией. Постараюсь сделать так, чтобы тебя сильно долго не держали.

— Сам как? — спросил я у Волка, чтобы хоть как-то поддержать. Он совсем был хмур.

— Как будто рок какой-то, — сокрушенно ответил тот. — Ничего понять не могу. Словно устраивает кто-то все специально. Только понять не могу кто. Я бы его живо к ногтю тогда придавил бы.

— Думаешь, кто-то это делает специально? — спросил я. Было сомнительно, что это так, скорее тут и в самом деле наложилось одно на другое.

— Не знаю, — вздохнул Волк, кажется, тоже понимая, что искать здесь виноватых было бы глупо.

— Нобору, стрелявшую удалось догнать?

— Да, — ответил тот, но радости в голосе не слышалось.

— Что-то не так?

— При задержании она отстреливалась. Наши ребята старались не убить ее, но сбили с ног, и она неудачно упала, ударившись головой.

— Жива? — насторожено спросил я.

— Жива, но находится в коме. Так что допросить пока не представляется возможным. И соответственно узнать кто заказчик тоже.

— Черт! — выругался я.

— Вот и я говорю, словно злой рок какой-то.

Волк и в самом деле переговорил с полицейскими и те, быстро опросив меня, отпустили. Врачи тоже дали каких-то успокоительных капель и уехали.

— Давай, мы подкинем тебя до дома, — предложил Волк. — И отказ не принимается.

— Ты уж извини, — сказал я.

— За что?

— За то, что надумал гулять, вместо того, чтобы ехать сразу домой.

— Да, прогулка и в самом деле оказалась не такой безобидной, как хотелось, — кивнул Волк. — Но я тебя понимаю. День был чертовски сложным.

— Это верно.

— Я подал заявление на увольнение, — после паузы совсем тихо произнес Волк.

— Что⁈ — удивился я. — Зачем⁈

— Потому что не справился с поставленной задачей. Сначала эта бомба, теперь вот покушение. И ведь не было информации, хотя у меня связи везде есть. Должно было хоть что-то прийти. Словно специально кто-то утаил. А ведь это еще не все, что известно Президенту. Про похищение твое мы деликатно промолчали. Это полный провал по всем направлениям! Я вдруг сразу стал ни на что не годен!

— Неприятности бывают у всех, — ответил я. — Но зачем подавать заявление? К тому же ты учитываешь только свои промахи. А как же обезвреживание бомбы? Если бы не ты, я бы сейчас с тобой тут не разговаривал. Да полсотни тех гостей из разных стран тоже сейчас бы не хвалили нашу кухню, сидя в аэропорту и дожидаясь своего рейса.

— Не упрашивай, — отмахнулся Волк. — Я уже заходил к господину Ямато. Он не принял пока заявление, но думаю, после этого случая обязательно его подпишет. Я уже готов к этому. Пока он временно перевел меня к тебе личным охранником.

Я едва сдержался, чтобы не выразить свои эмоции. Это был тяжелый удар для Волка, и я это прекрасно понимал. Много лет он служит начальником службы безопасности, а теперь вдруг его делают обычным охранником. Хоть Волк и не подает виду, но самолюбие его сильно задето.

— Уволиться — значит сдаться, — ответил я. — А нам еще предстоит тяжелый бой. И не один.

— Какой такой бой? — не понял Волк.

— Если меня хотят убить, то значит я кому-то не по душе. Мы не знаем, кто заказчик, и потому еще ничего не закончено. Потому я бы советовал тебе не спешить с увольнением. Чутье подсказывает мне, что и твои промахи, и мое покушение — все это звенья одной цепи, хоть и очень большой. Кто-то устраняет конкурентов.

Волк задумался. Было видно, что на эту проблему с такого ракурса он еще не смотрел.

— Думаешь, это все тот же передел власти? — спросил он.

— Он самый.

— А как же бомба?

— Это тоже укладывается в эту версию. Мы пока и тут не знаем кто заказчик. Но было бы гораздо легче, если бы знали. Определенные карты нам бы тогда открылись. Нобору, у тебя есть кто-то в полиции, кто бы мог рассказать о том, как идет допрос? Этот Призрак сказал, что заказ ему передал какой-то очень важный человек. Но кто он — он не знает.

— Я постараюсь выяснить, — кивнул Волк.

И в его глазах вновь засверкал огонек оживления. Он вдруг понял, а может быть и решил сам для себя — бой проигран, но не проиграна сама война.

— Хочу знать ответ лишь на один вопрос.

Эта фраза прозвучала в просторной комнате звонко и, отразившись от стен, еще больше прорезала слух.

Фукуда сморщился. Он сидел в загородном доме Рен Ямато и чувствовал себя какой-то мелкой букашкой — настолько тут все было большим и величественным. Настоящее убежище для ее неоднозначной личности и больших амбиций. Комната располагалась на втором этаже, отделенная от других комнат дубовой дверью с инкрустированной латунью ручкой. Внутри кабинет был погружен в полумрак, смягченный мягким светом из больших окон, выходящих на ухоженный сад. Стены были выкрашены в глубокий, насыщенный оттенок синего, который, казалось, привлекал к себе внимание, а затем успокаивал его. А успокоиться и в самом деле было необходимо.

Вдоль одной из стен стоял большой стол из темного дерева, покрытый полированным стеклом, за которым Рен проводила свои рабочие дни. На столе, кроме ноутбука и стильной подставки для ручек, была всего одна фотография — черно-белая, с изображением Рен в молодости, стоящей перед огромным зданием «Спрута». Женщина никогда не скрывала того, что хочет в итоге стать главой компании своего отца.

У дальней стены располагался огромный камин, в котором лениво горели поленья.

«Плохой знак», — подумал Фукуда, глядя на огонь. Рен разжигала его только в минуты особо сильных переживаний.

— Хочу знать ответ лишь на один вопрос, — повторила Рен, спускаясь с лестницы.

Звонок раздался внезапно — звонила госпожа Ямато и требовала, чтобы Фукуда немедленно к ней приехал. Все вопросы о цели поездки она тут же отмела в сторону и сказала явиться незамедлительно. Что Фукуда и сделал, хотя сейчас, сидя здесь, вдруг явственно понял — лучше бы не ездил. Он догадался о теме предстоящей беседы.

— Фукуда, объясни мне одну вещь, — ледяным тоном произнесла Рен. — Каким образом к Президенту попали документы «Атласа»?

— Все-таки «Атлас»… — совсем тихо задумчиво и произнес тот. И вздрогнув, словно стряхивая оторопь, начал поспешно и сбивчиво говорить: — Дело в том, что один человек… Это Ёсико Иори, в отделе кадров работает. Она пробралась ко мне в дом… сейф каким-то образом вскрыла. И украла документы. Так получилось. Но госпожа Ямато, не беспокойтесь, она сполна ответила за это.

— Так значит, ты наказал ее за это? — словно бы заинтересовавшись этим, спросила Рен.

— Конечно! — оживился Фукуда. — Она наказана и больше такого не повторится.

— А больше и не надо, — ответила Рен. — Я хочу уточнить другое. Эта Ёсико провинилась и она была наказана. Верно?

— Верно, — насторожено ответил Фукуда.

— Тем самым ты пытаешься мне рассказать о неотвратимости наказания за каждый проступок?

— Ну… — протянул тот, вдруг начиная понимать, к чему она ведет.

— А как ты считаешь — то, что секретные документы, дискредитирующие меня, попали в чужие руки — это проступок?

— Госпожа Ямато…

— Отвечай на вопрос! — рявкнула она.

— Это проступок, но виновные наказаны.

— Нет, — покачала головой Рен. — Виновные не те, кто украл этот документ. Виновные те, кто хранил эти самые документы и обещал мне, что их никто никогда не увидит. Ты ведь так говорил? Говорил. Из этого следует, что проступок этот на твоей совести. А значит…