– А парень с характером, сестричка, – поделилась впечатлениями Рисса, кончиками пальцев проводя по его левой щеке. – Может дадим ему шанс?

– Не знаю, – честно и без тени притворства вздохнула Риасу, прижимаясь к правому плечу Алекса и укладывая на него голову. – Только если он докажет, что готов договариваться и идти на уступки, а не только требовать!

Парень ошалело захлопал глазами и едва заметно сглотнул подступивший к горлу комок. Близость горячих тел, обряженных в одни только спортивные маечки и шортики, мешала ему трезво оценить обстановку. Разбушевавшиеся гормоны ударили ему в голову сильнее, чем выпитое накануне, а пальцы Риссы, расстегнувшие пуговицу на воротнике его рубашки, и уже балующиеся со следующей, нанесли добивающий удар.

– Чего вы хотите? – искренне презирая себя, пролепетал Алекс Розенкрейц, загоняя здравый смысл и логику в дальний угол сознания и предвкушая долгожданное удовольствие.

– Я же говорила, что в нём есть некий…внутренний стержень! – игриво рассмеялась Рисса, заглядывая парню в глаза. – Надо было только нащупать его…

Затянутые томной поволокой, с расширившимися зрачками, искрящиеся изумрудной зеленью – они умоляли и одновременно соглашались со всем. Алексей невольно потянулся к губам девушки, но замер, остановленный её указательным пальцем. Замер и вопросительно посмотрел.

– Сначала к папе. А потом мы поговорим о наших желаниях. Договорились? – хором озвучив свои требования, близняшки лукаво улыбнулись.

Дождавшись его утвердительного кивка, девушки с радостным воплем убежали к себе, оставив расхристанного Алексея в одиночестве. В таком состоянии его застал Андрей Бельский, распознавший внутреннее состояние юноши с первого взгляда. Посол Российской Империи прошёл в гостиную, щёлкнул пальцами, привлекая внимание пребывающего в нирване парня и спросил:

– А отец не расстроится, если ты привезёшь из поездки сразу двух невест? Всё же, ты ещё молод. И склонен совершать поспешные действия.

– Батюшка вечно планирует меня оженить. Поэтому "расстроен" – это не совсем подходящее определение. Но, в каком-то смысле, я не более чем заложник сложившейся ситуации. Девушки нуждаются в защите, а закон "о спасённых принцессах" позволяет надёжно оградить их от возможных посягательств врагов Леона, – взяв себя в руки и стряхнув остатки девичьего очарования, Алексей постарался дать ответ как можно более взросло и рассудительно.

– Я мог бы разрешить эту ситуацию иначе. И мой долг – помочь тебе не наломать дров. Кстати, твой самолёт отбывает завтра днём. Я намеренно задержал твоё отбытие, чтобы ты мог поговорить с ним. Леон возвращается в Россию вместе с тобой.

– Живой… Это хорошо. Сам его прибью, как только доберусь. Но… Войну нельзя закончить за два дня. Что будет дальше?

– Войну нельзя закончить за два дня, – согласно кивнул Андрей, криво усмехаясь и распахивая окно навстречу солнечному дню. – Война не закончилась. Она просто перешла в новую фазу...

***

– ...познание врага помогает обрести победу без боя. – глубокомысленно изрёк Эдогава, продолжая перебирать разномастные наконечники для стрел, – Слабость противника очевидна, Каталея-сан.

Бразильянка раздражённо дёрнула щекой, но смолчала. Снисходительное пояснение молодого телохранителя для неё прозвучало довольно обидно. И поэтому она продолжала изучать укреплённые позиции клановцев, вставших лагерем на границе провинции Нагано. Мощный цифровой бинокль незаметно скрадывал расстояние до первых огневых точек защитного периметра, позволяя подробно рассмотреть, как брустверы из мешков с землёй и песком, так и снующих среди палаток солдат клана Такэда. Примерно две тысячи штыков – так, чуточку архаично любил говорить Танака Акихиро. Каталея грустным вздохом почтила память павшего командира, что на недолгое время смог заменить ей отца.

– Обойти с тыла практически нереально. Местность иссечена оврагами, полными подтаявшего снега, все дороги в окрестностях под плотным наблюдением. Любой наш манёвр не останется незамеченным. А времени на больший крюк у нас попросту нет. – поделившись размышлениями вслух, командир отряда "Coquista" отняла бинокль от глаз и, усмирив взбунтовавшийся горячий нрав и протестующую гордость, повернулась к японцу, что устроился на камне неподалёку от неё. – Хонда-сан, чего я не вижу?

Эдогава неторопливо заканчивал накручивать на стрелу тонкий гранёный наконечник. Пауза после вопроса несколько затянулась. Только проверив баланс собранного снаряда, парень вместо ответа посмотрел на Каталею и задумчиво спросил:

– Как часто вам доводилось менять знамёна, командор?

– Гораздо чаще, чем мне бы этого хотелось. Какое это имеет отношение к поставленной перед нами задаче? – отрывисто проговорила бразильянка, не понимая к чему клонит телохранитель господина.

– Поставленной перед вами, командор. У меня несколько иное задание. Как вы знаете, мне достаточно лишь правдоподобно сыграть роль командира в предстоящей атаке.

– Но наш успех в ваших интересах, Хонда-сан. Разве знамёна сейчас имеют значение?!

– Вы смотрите, но не видите. А всё, потому что перестали обращать на знамёна должное внимание. Наёмники... – пожал плечами Эдогава, не скрывая ироничных интонаций в голосе: – К тому же Вы не знаете наших традиций. Для будущих гвардейцев рода Хаттори это непозволительное упущение. Учтите это!

– Всё равно я не понимаю. – отрицательно покачав головой, Каталея вновь посмотрела в бинокль и вдруг порывисто выругалась: – Чёртовы аристократы! Да их не меньше десятка! Что я должна увидеть?!

Бразильянка некоторое время продолжала наблюдение, сопоставляя услышанное и пытаясь сделать выводы. Её преследовало ощущение, что она упускает нечто важное.

– Клан Такэда состоит из двенадцати родов. Против нас были брошены лучшие из лучших. Отборные бойцы каждого рода. И сейчас они лишились того, что превращало эти разрозненные отряды в армию. – вещал Эдогава, всё так же невозмутимо снаряжая стрелы бронебойными наконечниками. – И это...

– Командование! – эмоционально воскликнула наёмница, ударом кулака по подмёрзшей земле, вымещая досаду на собственную слепоту. – Каждый командир будет стремиться подчинить все остальные отряды!

– Всё верно, Каталея-сан. Стратег клана в плену, прочий командный состав практически полностью выбит во время сражения. Ваш покорный слуга принял в этом непосредственное участие. – шутливо поклонившись, парень продолжал: – Уцелели лишь командиры родовых подразделений. Думаю, сейчас они до сих пор решают, кто именно будет главным. – закончив, Эдогава пружинисто поднялся на ноги, закрепил колчан на спине своего МПД и аккуратно заправил, собранные в хвост, длинные рыжие волосы под воротник доспеха. – Рад, что смог помочь вам советом, командор Браво...

Спустя пару часов две сотни лёгких пехотинцев, укрытых в подлеске, сноровисто завершали подготовку к атаке: бряцала амуниция, звонко клацали затворы автоматов и пулемётов; глухо фырчали прогреваемые двигатели десятка бронеавтомобилей; эмоциональные восклицания на испанском сотрясали воздух, складываясь в многоэтажные конструкции из мата, смешанные с воззваниями к Господу Богу. Но стоило Каталее Браво забраться на крышу одного из броневиков, как разговоры и смешки стихли. Наёмники дисциплинированно сбились в кучу, желая выслушать своего командира. И смотрели на неё – на невысокую изящную фурию, что вела их за собой даже в адское пекло, на ту, в кого они верили едва ли меньше чем в Бога.

Обозрев разномастную толпу перед собой, Каталея воздела руки, призывая к молчанию, и заговорила:

– Грешники! У меня для вас отличная новость! Там, – указующий взмах руки обозначил позиции врага, – не ждут нашего нападения! Враг разобщён, сломлен, разбит! Нам остаётся только прогнать его прочь, как подраненного зверя! Но не ждите лёгкой победы...

Толпа едва слышно загудела. В этом гуле явственно ощущалось нетерпение, жажда крови и упоение битвой.