Опаздываем, — напомнила Соня. — Через полчаса представление.

Вовремя не начнут, — отмахнулся папа. — Будут ждать, пока побольше зрителей соберется.

Макару, честно говоря, было все равно, опоздают они или нет. Ведь главным он считал не представление, а слежку за цирковой компанией.

Папа оказался прав: старушки и дети сидели на скамейках и терпеливо ожидали начала представления. Публика в Загорайке была такая же, как и в Опушкине. Папа здесь был единственным солидным человеком. На него даже посматривали, как на странного зрителя. А может, не на него, а на хонорика, которого папа на этот раз держал сам, чтобы с ним опять не устроили никакого фокуса.

Представление было точно таким же, как в прошлый раз: жонглирование, прыжки, фокусы. Амалия узнала Веселовых и улыбнулась им как старым знакомым.

И тут Макар увидел рядом с ближайшим домом микроавтобус, разрисованный цирковой рекламой. Задние двери его были открыты.

Макар незаметно улизнул из «зрительного зала», подошел к автобусу и заглянул в открытую дверь. Ничего особенного! Весь реквизит был вынесен для представления.

Наверное, дверь кабины тоже была открыта, потому что по салону автобуса пронесся сквознячок. На стенке качнулась занавеска. Она сверкнула разноцветными искрами.

Макар присмотрелся и понял, что никакая это не занавеска, а плащ Огненного Всадника.

Макар смотрел внутрь автобуса, застыв как истукан. Он машинально ступил на подножку, сделал шаг, другой — и оказался в салоне. Ему так хотелось дотронуться до плаща!

Сверкающие пятна оказались обычными блестками. Они сверкали, только когда на них попадали солнечные лучи.

«Неужели это тот самый плащ? — подумал Макар. — Как же он мог сверкать в темноте?»

Он дотронулся до материи, заглянул под нее и заметил тоненькую паутинку проводков, которые были прикреплены к блесткам. Значит, где — то пряталась и электрическая батарейка, а в блестках — маленькие лампочки — светлячки.

«Ничего себе изобретение! — удивился Макар. — Понятно, что этому плащу не может быть сто лет».

Вдруг Макар услышал голоса. Он выглянул в окно автобуса и увидел, что к нему приближаются три лилипута. Что делать?!

И Макар сделал единственное, что пришло ему в голову: он прижался к стенке салона и накрылся плащом Огненного Всадника.

Лилипуты забрались в автобус и уселись за столик.

Хоть десять минут отдохнем! — сказал один из них. — Пускай Амалия пока пофокус — ничает.

Надоели эти старухи! — проскрипел второй. — Одно и то же каждый день!

А ты что хотел? Не можем же мы все бросить и только искать, — возразил третий.

А почему бы и нет? Никто туда уже не сунется.

А мальчишка?

Веснушчатый, с хорьком? Вот проныра, и правда! Поймать бы его да запереть.

А родители? Искать станут.

У Макара даже мурашки по спине побежали. Не хватало, чтобы его поймали и заперли, а родители стали бы его искать! Это в его планы не входило. Хорошо, что в этом смысле его планы совпали с лилипутскими.

Заканчивать пора! — сказал первый лилипут.

Представление? Только начали ведь.

Да не представление! Возню эту в замке. Амалия сказала, если сегодня не найдем, то увезет нас отсюда. И не видать нам награды. Наймет других.

Да там работы на полчаса осталось! Только бы не помешал никто.

Макар был ни жив ни мертв от страха, что его обнаружат. Тогда бы уж точно его заперли в этом автобусе!

Пиф! — вдруг послышался вдалеке писклявый голос. — Паф! Пуф! Вы где там? Ваш выход!

Лилипуты выскочили из салона.

Макар тоже не стал задерживаться. Подслушивание — дело важное, но неприятное и рискованное.

Ты где был? — шепнула Соня, когда Макар плюхнулся рядом с ней на скамейку.

Под плащом Огненного Всадника, — выдохнул он.

Где?! — округлила глаза Соня.

В лилипутском автобусе висит плащ Огненного Всадника, — уже спокойнее объяснил Макар.

А еще что — нибудь ты видел? — испуганно спросила Соня.

А еще я кое — что слышал. Сегодня последний день, точнее, вечер!

В каком смысле — последний? — не поняла Соня.

Что вы разговариваете? — шепнул папа. — Сами же хотели представление посмотреть, и не смотрите! Берите пример с Ладошки и Нюка.

Но Макару хотелось брать пример не с Нюка, а с Шерлока Холмса. Потому что он чувствовал, что после удачи с подслушиванием ему понадобятся и все другие способности сыщика.

Представление летело к финалу. Номера так быстро сменяли друг друга, что зрители были недовольны. Они даже не успевали похлопать предыдущему номеру, как начинался следующий.

И вот уже Амалия стала раскланиваться, а лилипуты побежали к автобусу, неся реквизит.

Амалия с деланой улыбкой помахала всем рукой и сказала:

До следующей встречи!

Чтой — то быстро! — проворчала одна старушка. — Спешите куда?

Спешим, бабушка, — ответила Амалия. — В соседнюю деревню на представление спешим. В Опушкино.

«Вот ведь врушка! — подумал Макар. — Никакого представления у вас не намечается. К замку ты спешишь!»

Интересно, что бы ответила Амалия, если бы он проговорил это вслух? Наверное, ничего. Что может ответить человек, уличенный во лжи?

Хлопнули дверцы автобуса. Обдав всех пылью, он уехал.

Самый лучший номер, — облегченно вздохнул папа. И радостно спросил: — Ну что, домой? По полям, по долам?

Ладошка был недоволен. Нюку было все равно: он прыгал, как обычно. Соня находилась в раздумье. А Макар шел, смотрел на глубокий ребристый след от протектора автобуса и радовался, что он такой примечательный. Машин здесь мало, и по этому следу можно будет проследить, куда направились коварные лилипуты. Хотя что тут следить? Пыль на проселочной дороге показывала, что автобус действительно мчался к Опушкину. Только Соня с Макаром знали, что настоящая цель лилипутов — лесной замок. И что сегодняшний вечер — последний.

Только в каком смысле?

Папа, казалось, не шел по земле, а летел по воздуху. Или парил в облаках. И лицо у него при этом было такое возвышенное, улыбчивое и светлое, как легкое облачко. Он по очереди посмотрел на Соню, Макара, Ладошку, Нюка и что — то собрался сказать при этом, но, наверное, ничего не сумел выбрать из всех слов, которые переполняли его. Хонорик чувствовал хорошее настроение своего самого старшего хозяина и терся на ходу об его ноги.

Нюк, не мешай, — предупредил хонорика Ладошка. — Папа на тебя наступит. Какое там — наступит! Папа сейчас был невесомым. Он даже руки расставил, как

маленький радостный ребенок.

Я вот так однажды в детстве шел со своим папой по полю, — тихо сказал он, будто говорил сам с собой. — И помню все. И запахи, и цвета цветов, и небо, и ветер боковой, который пыль из — под наших ног уносил в сторону. Я тогда часто оглядывался, чтобы все виденное запомнить, а папа все спрашивал: кого ты хочешь увидеть? А сейчас мне кажется, что вот вас я и хотел увидеть. Так все похоже и так все совпало — и поле, и дорога, и даже пыль.

А мы эту дорогу будем вспоминать? — спросил Ладошка.

Будете, — сказал папа. Потом помолчал и почему — то совсем тихо добавил: — Мне будет очень приятно, если вы все это будете вспоминать.

А вон и мама! — воскликнул Ладошка и показал рукой вперед.

С дальнего пригорка навстречу им по дороге спускалась мама. Она помахала рукой, и хонорик стремительно понесся по дороге. За ним потянулся шлейф поднятой пыли. Все засмеялись.

Как мустанг в прериях, — сказал папа.

А кто такой мустанг? — спросил Ладошка. — Иностранный хонорик? Папа засмеялся:

Нет. Это лошадь. Дикая лошадь, которая любит свободу и скачет по жарким прериям, то есть по американским пустынным равнинам.

Макар сразу же вспомнил Огненного Всадника. Он предчувствовал, что сегодня еще раз встретится с ним.

Ладошка посмотрел на солнце и чихнул. И хоть еще было далеко до вечера, Макар сразу же вспомнил народную примету.