Хоть и опасен этот северный архипелаг, а все же манил он к себе людей: и тех, кто уже бывал на нем, и тех, кто лишь слышал о нем.

Суханов записал немало грумантских преданий и даже особых заговоров и традиций.

Когда поморы подходили к островам архипелага, обязательно произносили нараспев:

При подходе к берегам поморы бросали в море или на лед какой-нибудь предмет — «гостинец батюшке Груману» — и обязательно гладили несколько раз ладонью воду, лед и какой-нибудь камень на острове и приговаривали: «Вот мое тепло тебе — «студеному батюшке». Сбереги его и меня не забудь».

К сожалению, большая часть записей Самсона Суханова не сохранилась. Издавна документам, связанным с освоением Севера, на Руси почему-то не везет. Их воруют, увозят за границу, нечаянно или намеренно уничтожают, по разным причинам прячут от всех в тайниках. А сколько документов было уничтожено в огне! Так, например, в 1779 году полностью сгорел богатейший архив Архангельской губернской канцелярии. Много ценных бумаг исчезли в пожарах Иркутского, Тобольского, Якутского и других архивов.

Самсон Суханов умер в 1840 году. Говорят, перед смертью он вспоминал свою молодость, хождения по морям и землям студеным и нелегкое зимовье на архипелаге. При этом мастер добавлял: «А ведь отпустил меня Грумант-батюшка с богатыми дарами…»

В 1719 году вышел в свет роман «Робинзон Крузо». Через несколько месяцев он принес мировую славу его автору Даниелю Дефо. История шотландского моряка Александра Селькирка, прообраза Робинзона, была издана в большинстве стран мира. У Даниеля Дефо нашлось много последователей и подражателей. Робинзонада не давала покоя многим литераторам. Появились сотни произведений, в которых рассказывалось о потерпевших катастрофу и выживших на необитаемых землях.

Так было в литературе. А в жизни? История знает немало случаев «робинзонад» со времен Древнего Египта до наших дней.

В 1766 году была издана небольшая книга «Приключения четырех российских матрозов к острову Ост-Шпицбергену бурею принесенных». В ней описывалась подлинная история. Автор книги Петр-Людовик Ле Руа в 1731 году приехал в Россию. Занимался научной деятельностью и преподавал в Петербурге.

Когда сподвижник императрицы Елизаветы граф Петр Шувалов узнал о «робинзонаде» четырех поморов, то поручил Ле Руа написать об их приключениях.

Схема поверхностных течений в Центральной Арктике

Спустя почти два столетия, исследуя эту работу, профессор М.И. Белов отмечал: «Изучение биографических материалов показало, что в книге Ле Руа допущена грубая ошибка в написании фамилии Инковых и имени Хрисанфа Инкова, который ошибочно назван Иваном.

В связи с обнаружением новых материалов необходимо внести соответствующие поправки в список четырех груманланов, зимовавших на Шпицбергене: это Алексей Иванов Инков, Хрисанф Прокопьев Инков, Федор Андреев Веригин, Степан Стахеев Шарапов…

…читатель вправе задать вопрос, насколько документально обосновано то, о чем рассказывается в повести. Теперь он познакомится с подлинными именами, с доказательствами бесспорности самого подвига».

Казалось бы, произошло невозможное — люди выжили за семьдесят седьмой параллелью на заледеневшем каменистом острове!..

Одно дело потерпеть кораблекрушение и спастись на необитаемой земле в теплом климате, где изобилие фруктов, животных и растений. Но в Арктике, с ее морозами, полярными ночами, пустынными ледяными землями?! К тому же, в отличие от Робинзона Крузо, который смог прихватить с разбитого корабля много полезных вещей, русским мореходам так не повезло.

Когда впоследствии поморов спросили, что у них было, кроме одежонки, они ответили: «Ружьецо, рожок да то-порок…» Кроме этого в рожке было пороха на двенадцать зарядов, на столько же пуль да еще «маленький котел, двенадцать фунтов муки в мешке, огнянка и несколько труту, ножик, пузырь с курительным табаком и по деревянной трубке».

Мореходы, родом из Окладниковой слободы с реки Мезень, прожили на затерянном во льдах островке шесть лет и три месяца. Трудно поверить, что люди могли продержаться столько времени на этом «осколке» Шпицбергенского архипелага. «А мы верили, молились и трудились — вот батюшка Груман и не забрал нас», — говорили русские робинзоны, когда вернулись домой.

В книге Ле Руа говорится, что из Мезени отправился корабль с четырнадцатью поморами для охоты на китов и моржей.

У одного из островов Шпицбергенского архипелага судно попало в ледяной затор. Поморы поняли, что им не вырваться из этого плена до весны, и решили искать место для зимовки. «Ибо они ясно видели, что каким-нибудь случаем погибнут, ежели останутся на море. Чего ради отправили четырех человек с судна искать…

Как сей остров был совсем пуст и необитаем, то им непременно надлежало снабдить себя оружием и съестными припасами… принуждены они почти целую милю идти по льдинам… отчего они имели в пути столько опасностей, сколько и трудностей. Следственно, им не должно было много при себе иметь груза, дабы не провалиться и не потонуть», — писал Ле Руа.

Алексей и Хрисанф Инковы, Веригин и Шарапов сумели добраться до острова и отыскали там хижину, которую когда-то соорудили поморы.

«…По утру на другой день пошли они на берег, чтобы пересказать своим спутникам о своем счастии и чтобы вынести из своего судна съестные припасы, всякое оружие и, словом, все те вещи, которые почитали нужными для препровождения зимы на сем острове.

… Пришед на место, где они вышли на берег, они увидели только отверстое море и совсем не нашли льду, которым оно накануне покрыто было, но, к самому большому своему несчастью, не увидели и судна. Поднявшаяся в прошлую ночь жестокая буря причинила сие великое бедствие.

Думать можно, что или стеснившие судно льдины разломались и, с стремлением наперши, разрушили его; или они умчали его с собою в пространное море, или оно от какого-нибудь другого случая погибло… и как сие обстоятельство удостоверило их, что им нет больше надежды оставить сего острова, то возвратились они с великою печалию назад в свою хижину…»

Двенадцатью имевшимися у них пулями они добыли двенадцать оленей. Ни одного промаха…

Однажды на берегу нечаянные островитяне обнаружили выброшенное штормом старое бревно. В нем оказался железный крюк. Может, бревно это было обломком погибшего корабля.

Из крюка поморы сделали наконечник для копья. Этим оружием они уложили белого медведя. Его жилы пошли на изготовление тетивы. Луки и стрелы островитяне вырезали из остатков деревьев, занесенных морским течением от материкового побережья.

Вот с помощью такого примитивного оружия поморы добыли около двухсот пятидесяти оленей. Песцов они ловили немудреными силками. Из шкур шили обувь и одежду самодельными иглами из рыбьих костей.

Ле Руа подробно описывал способы выживания поморов на необитаемом острове: «Всех к прибавлению жизни средств вдруг изобрести не можно, но обыкновенно отворяет нам глаза нужда и приводит на ум такие вещи, которых бы в другом случае совсем и вздумать не можно было.

…Они принуждены… долгое время есть почти совсем сырое мясо и притом без соли, которой совсем у них не было, и без хлеба. Безмерная стужа в сей стране и разные неуютности не дозволяли им надлежащим образом варить мясо: в хижине у них была только одна русская печь, следовательно, в ней не можно было ставить котлов. С другой стороны, претерпевали они великий недостаток в дровах, ибо ежели бы разводить им огонь и на дворе, то бы от того не могли пробавиться дровами для своей хижины.