В отличие от Стукерсона, Руаль Амундсен был возмущен и выводами, и книгами Вильялмура Стефанссона. Он тоже слышал от аборигенов Заполярья о существовании загадочного, неизвестного европейцам народа — «белокурых эскимосов», но посчитал эти рассказы легендой и высказал свою версию.
«…Нет ничего невозможного в том, что то или иное немногочисленное эскимосское племя до сих пор еще не было найдено, но говорить об этом как о достоверном факте — значит растягивать границы возможного до незаконных пределов. Такое открытие не заслуживает серьезного доверия, если не подкреплено неоспоримыми доказательствами. Стефанссон таких доказательств не представил.
Вероятная разгадка существования «белокурых эскимосов» довольно проста. Области Арктики являлись в течение четырех столетий излюбленным полем деятельности исследователей. Экспедиции одна за другой снаряжались в эти страны, причем многим из них приходилось там зимовать. Кроме этих исследователей; на Север отправлялись целые поколения бесчисленных торговцев пушниной. Во всех этих предприятиях бритты и скандинавы составляли большинство. Смешанные браки — здесь обычное явление…
Белокурые эскимосы, по всей вероятности, являются внуками, происходящими от эскимосских матерей — полукровок и белокурых, голубоглазых отцов северян.
…Сказка Стефанссона об особой расе «белокурых эскимосов» заслуживает не больше внимания, чем сенсационная новость бульварного листка».
Амундсен даже не стал в своей отповеди вспоминать существование версии, будто «белокурые эскимосы» — либо потомки гипербореев, либо викингов.
Однако больше всего возмутило Амундсена в книгах Стефанссона приуменьшение трудностей и риска в северных путешествиях. Книга «Гостеприимная Арктика» «…является весьма опасным искажением условий действительности…»
Глупые россказни Стефанссона ввели в заблуждение многих серьезных исследователей, — писал Амундсен. — Мне приходилось то тут, то там встречать высокообразованных людей, которые воспринимали эти басни за истинную правду о жизни Севера. Я слышал, они выражали удивление по поводу моих тщательных приготовлений к экспедиции — я стремился взять с собой достаточное количество провианта в концентрированном виде. К этим россказням присоединилось еще распространившееся мнение, что путешествие на Северный полюс немногим отличается от веселой охоты, во время которой можно с удобствами прогуливаться по льду, останавливаться время от времени, чтобы застрелить какую-нибудь живность, не заботясь о пропитании на день грядущий.
…Понадобится больше пятидесяти лет, чтобы большинство здравомыслящей публики убедилось, что деньги, разумно потраченные на снабжение продовольствием арктической экспедиции, — деньги, брошенные не на ветер. Своими фантастическими россказнями Стефанссон нанес неизмеримый вред действительно серьезному исследованию полярных стран».
Как ни убедительны были гневные слова Амундсена, книгами «Белокурые эскимосы» и «Гостеприимная Арктика» зачитывались во многих странах. И в наши дни еще можно услышать высказывания, что загадочный народ, о котором рассказывал Стефанссон, является потомком гипербореев, а путешествие по Заполярью — всего лишь увлекательная и малоопасная прогулка.
В вагончике на Северный полюс
Это случилось в самом начале XX века. На Шпицберген прибыл корабль, груженный огромными сваями.
Местные жители, как обычно, вышли встречать судно и потом долго переговаривались и обсуждали: кому и зачем понадобилось столько свай? Ведь такого количества древесины хватит на строительство целого городка.
Лишь к вечеру, когда на берег высадился владелец груза, все прояснилось. Лейтенант германского военного флота Бауендаль оказался хоть и не очень разговорчивым, но деловитым и напористым.
От его сообщения жители Шпицбергена некоторое время не могли прийти в себя. Повидали они на своем веку немало чудного, нелепого, необычного, но то, что задумал бойкий герр Бауендаль, изумило даже их.
В своем коротком обращении к старожилам архипелага немецкий лейтенант заявил:
— Главной помехой в достижении Северного полюса являются нагромождения и неровность льдов. Торосы, ледяные завалы, трещины, полыньи — все это затрудняет продвижение путешественников. Я понял, как легко преодолеть подобные преграды и без труда достигнуть Северного полюса! Я построю подвесную дорогу! Она соединит Свальбард и Северный полюс! И тысячи туристов без помех и с комфортом отправятся в путь…
Пока местные жители ломали голову, какие беды принесет им несусветная затея прыткого немца, герр Бауендаль ретиво взялся за дело. Согласно его плану, доставленные на Шпицберген сваи надо было установить с определенными интервалами на льду, а потом натянуть стальной канат. Специальные вагончики предполагалось повесить на колесе, которое будет катиться по стальному канату, как по рельсу.
Когда бережливые жители архипелага подсчитали, во сколько обойдется причуда герра Бауендаля, то изумились еще больше.
И откуда он взял столько денег? Их с лихвой хватило бы на постройку и оснащение самой современной китобойной или рыболовецкой флотилии!
Мало кто знал, сколько энергии и времени затратил Бауендаль, чтобы собрать средства на свою затею. Поговаривали, будто сам кайзер Вильгельм поверил в «строительство века» и выделил на это какую-то сумму. Германского императора убедили, что дорога «в вагончике на Северный полюс» поднимет престиж его страны. Остальные деньги на безумную идею выделили финансисты и промышленники.
Кипучая деятельность Бауендаля принесла определенные плоды. Нелепая дорога была построена, правда, всего лишь на несколько километров.
Несмотря на хорошую оплату, рабочие, осознав бессмысленность затеи Бауендаля, прекратили строительство.
Не больше часа лейтенант бушевал, уговаривал, бранился гневно, махал кулаками. Бесполезно: возвращаться к строительству никто не хотел. Потом лейтенант успокоился и сделался задумчивым.
Наблюдательные жители архипелага смекнули: такая внезапная задумчивость не к добру… И оказались правы.
Другой на месте Бауендаля после краха мечты затосковал бы, запил или, еще чего доброго, — пустил себе пулю в лоб. Но германский лейтенант оказался человеком, не склонным к унынию.
Черт с ней, с этой дорогой и вагончиками! — решил Бауендаль и принялся за новый проект.
Трудно объяснить, чем так притягивал его Северный полюс. Корысть? Романтика? Жажда славы? А может, некие тайные замыслы стратегов из германского Генерального штаба?
Непримиримый борец с авантюристами и шарлатанами северных широт Руаль Амундсен ответил на это со свойственной ему прямотой: «Несомненно, что Бауендаль был не совсем нормален…»
Громя на страницах записок «игроков со смертью», «искателей приключений», «авантюристов» и «аферистов», Амундсен поведал о своем знакомстве с Бауендалем и о его новой затее: «Он взял часть строительного дерева от оставшегося воздухоплавательного ангара Андрэ на Свальбарде и сколотил из него плот.
Буксирный пароход должен был отбуксировать этот плот к границе плавучих льдов, откуда Бауендаль намеревался плыть через лед к восточному побережью Гренландии, чтобы уже оттуда попытаться достигнуть более высоких северных широт, нежели это удалось кому-либо до него…
Сначала «старожилы» Свальбарда потешались над этой выдумкой. Когда же они убедились, что намерения Бауендаля вполне серьезны, то стали просить меня употребить все усилия, чтобы поговорить с ним и передать от их лица официальный протест…
Я выполнил это поручение со всей возможной деликатностью, но был принят как большинство непрошенных советчиков…»
Упрямый лейтенант возомнил, что теперь-то он уж точно сможет достичь Северного полюса. А предостережение знаменитого путешественника лишь подзадорило его.
Когда подготовка к экспедиции была завершена, Амундсен попытался уберечь от опасной авантюры хотя бы напарника Бауендаля, молодого норвежца: «Я решил… спасти жизнь этому юноше, а потому отыскал его и разъяснил безумие всего предприятия.
