Если бы детям пришлось проделать такое путешествие несколько дней назад, когда они были в Англии, они давно бы уже вымотались до предела. Но Нарния уже начала исподволь изменять их. Даже Люси была теперь только на одну треть той маленькой девочкой, которая в первый раз отправилась в закрытую школу, а на две трети это уже была Люси — королева Нарнии.
— Наконец-то! — сказала вдруг Сьюзен.
— Урррра! — закричал Питер.
Они дошли до места, где ущелье делало крутой поворот. Перед ними открывался широкий вид на равнину, полого уходящую куда- то к самому горизонту. Там вдалеке сверкала серебряной лентой гладь Большой Реки. В одном месте она разливалась особенно широко. Здесь, как они знали, река была мелкой. Когда-то тут был Брод Беруна. Теперь в этом самом месте ее перекрывал длинный многоарочный мост, а на противоположном берегу вырос городок, которого прежде тоже не было.
— Кто бы мог подумать! — удивлялся Эдмунд. — Мы стоим на том самом месте, где когда-то провели ночь после ухода от Каменного Стола... А там, где сейчас этот городок, была Битва при Беруне, где мы дрались на следующий день!
Дети приободрились. Вряд ли что может вызвать в человеке больший прилив сил, чем вид того места, где он некогда сражался и одержат славную победу — не говоря уж о том, что добыл в том бою королевство. Пусть даже это было сотни лет назад. Питер и Эдмунд начали вспоминать разные обстоятельства той битвы. Разговор вскоре так захватил их, что оба забыли и про стертые ноги, и про тяжелую ношу, которую им приходилось тащить на плечах (там были кольчуги и мясо). Гном тоже с интересом прислушивался к разговору.
Все быстро шли вперед, с каждой минутой ускоряя шаг. Идти стало намного легче. Слева от них по-прежнему оставался крутой обрыв. Но чем дальше они шли, тем ниже становилась правая стена ущелья. Вскоре это было уже не ущелье, а просто-напросто маленькая долина. Речка текла здесь без водопадов и перекатов. Вместе с рекой они вошли в довольно густой лес.
И тут, совершенно неожиданно, сразу со всех сторон послышался характерный свист, а потом и стук — вроде стука дятла. Пока дети припоминали, где и когда они слышали точно такие же звуки и почему они кажутся такими неприятными, Трумпкин уже крикнул:
— Ложись!
И насильно заставил Люси (стоявшую к нему ближе всех) упасть ничком в папоротники. Питер, который как раз глядел вверх, думая, что заметит белку, увидел совсем другое — длинную и крепкую стрелу, вонзившуюся в ствол дерева прямо у него над головой. Едва он успел толкнуть на землю Сьюзен и упасть сам, как другая стрела задела его плечо и вонзилась в землю.
— Скорее! Отходите назад! Да не вставайте — ползите! — страшным шепотом шипел на них Трумпкин.
Они повернулись и, распластавшись по земле, чуть ли не вдавившись в нее, поползли вверх по склону, стараясь держаться под прикрытием густо разросшегося папоротника, в котором гудели тучи мошкары. Стрелы, взвизгивая, летели им вдогонку, свистели над головами. Одна ударилась о шлем Сьюзен и отскочила с отвратительным скрежетом. Они поползли быстрее. Пот катил с них градом. Затем, согнувшись пополам, дети и гном побежали, на ходу вытаскивая мечи из ножен. Они боялись, что наверху могут нарваться на засаду.
Этот бег из последних сил едва не разорвал их сердца. Они неслись вверх по склону, по которому только что спустились, почти по своим следам. Когда они почувствовали, что не могут бежать даже ради спасения жизни, то буквально рухнули на сырой мох позади огромного валуна, возле уступа, с которого водопадом низвергалась река. Все лежали недвижимые и почти бездыханные. Немного придя в себя, осмотрелись и удивились, как высоко успели они взобраться во время бегства.
Прислушавшись, они не обнаружили никаких признаков погони.
— Ну, от них мы отделались, — сказал наконец Трумпкин и вздохнул полной грудью. — Они не посмеют искать нас в лесу. Наверно, это были караульные, всего несколько человек. Значит, на подступах к Кургану у Мираза везде расставлены дозоры. Бутылки и скалки! Как же я сам раньше об этом не догадался!
— Я заслужил отменную затрещину — за то, что повел всех этой дорогой, — сокрушался Питер.
— Отнюдь, ваше величество. Скорее, наоборот, — возразил гном. — Во-первых, если точно придерживаться фактов, это была идея вашего царственного брата, короля Эдмунда. Ему первому пришла в голову мысль плыть к Зеркальным Водам.
— Боюсь, что наш Д.М.Д. прав, — согласился Эдмунд, успев уже совершенно чистосердечно забыть эту деталь с тех пор, как дела у них пошли не по плану.
— А во-вторых, — продолжал Трумпкин, — если бы с самого начала пошли моим маршрутом, то он вывел бы нас прямехонько к этой вот новой заставе. Одно небо знает, сколько их еще расставлено там. И если бы нам удалось не попасть им в руки, все равно пришлось бы потратить массу времени на то, чтобы пройти мимо них незамеченными. Поэтому я считаю, что в конечном счете дорога через Зеркальные Воды избавила нас от большой потери времени... и кое-каких неприятностей посерьезнее.
— Не было бы счастья, да несчастье помогло! — буркнула Сьюзен.
— Ничего себе помогло! — хмыкнул Эдмунд.
— Значит, нам теперь надо идти назад, вверх по ущелью, — сказала Люси.
— Вот кто у нас сегодня настоящая героиня! — воскликнул Питер. — Удивляюсь, Лю, как это ты не прибавила: “Я же вам говорила с самого начала!”... Боюсь, что тебе представится еще не один случай сказать это! Вставайте, надо идти.
— Да, теперь нам надо побыстрее попасть наверх, в тот самый лес, — согласился Трумпкин. — И что бы мне ни говорили, но как только мы там окажемся, я сразу развожу костер и начинаю готовить ужин. А отсюда нам нужно уходить как можно скорее.
Не стоит объяснять, с каким трудом тащились они теперь вверх по ущелью, как тяжело давался им каждый шаг. Но, несмотря на это, настроение было странно оживленным и приподнятым. Они как бы обрели второе дыхание — может быть, столь поразительное действие оказало слово “ужин”.
Еще засветло они добрались до ельника, который раньше причинил им столько неприятностей, обогнули его и разбили лагерь в лощинке выше по склону. Еще какое-то время ушло на то, чтобы собрать хворост и сложить костер. Работа не тяжелая, но все-таки утомительная. Наконец костер разгорелся, и они занялись приготовлением ужина из той самой медвежатины, сырые, сочащиеся кровью ломти которой вызвали бы легкую дурноту у всякого, кто провел этот день не выходя из дома.
Трумпкину пришла в голову отличная идея. У них еще оставалось немного яблок, и они заворачивали яблоко в толстый ломоть мяса и, насадив на острый прутик, обжаривали. Получалось что-то вроде яблок в тесте, только вместо кондитерского теста была медвежатина. В результате кислый сок яблока насквозь пропитывал мясо, и вкус этого блюда напоминал жареную свинину под яблочным соусом.
Надо сказать, что мясо медведя, который ест без разбора всякую живность, действительно не очень-то приятно на вкус. Но мясо медведя, питающегося плодами, ягодами и медом, — вещь превосходная, а на них напал, видимо, именно такой медведь. Трапеза получилась очень вкусная, к тому же после нее не надо было даже мыть посуду. Оставалось только разлечься на траве, вытянуть натруженные ноги, смотреть, как вылетают колечки дыма из трубки Трумпкина и болтать обо всем на свете. Они были совершенно уверены, что если не сегодня, то завтра найдут Каспиана и в несколько дней разобьют короля Мираза. Разумеется, с их стороны было не очень-то осмотрительно позволять себе такое благодушие, но после трудного дня им просто необходимо было немного расслабиться.
Все быстро задремали, а вскоре и крепко уснули. Неожиданно Люси очнулась, хотя, казалось, в эту ночь она спала как никогда крепко. У нее появилась странная уверенность, что разбудил ее голос того, кого она любила больше всех на свете. Этот голос ясно и настойчиво повторял ее имя. Сначала девочка решила, что ей приснился голос отца, но, припомнив все, поняла, что на голос отца этот голос был не похож. Потом она подумала про Питера, но нет, и к нему это не имело никакого отношения. Ей очень не хотелось вставать, и не потому только, что она очень устала. Если уж говорить честно, то недолгий сон удивительно освежил ее, и Люси чувствовала себя вполне отдохнувшей, и ни кости, ни мышцы у нее больше не болели. Просто ей было очень хорошо в этом укромном уголке, где она так тепло и уютно устроилась. Она лежала на спине, и с неба в лицо ей смотрела нарнианская луна — намного больше и ярче нашей. Надо сказать, что свой лагерь они устроили на сравнительно открытом месте.
