Несколько минут тишину нарушал только дробный стук ножа. Взгляд вяло скользил по отделанной под старину кухне. Сложно было не оценить, насколько органично вписывается в нее современная техника. И выглядит все красиво, даже запущенный сад за окном.

— Надеюсь, ты не собираешься оставить все просто так? — вдруг спросил вожак бело-черных.

Я пожала плечами:

— Не хотелось бы. Но что я могу? Самое большее — нажаловаться родителям.

Впервые пришло осознание, насколько это мерзко — быть бессильной себя защитить.

— Позволь мне, — тихо попросил Ланхольт и, отвлекшись от готовки, посмотрел на меня. — Раз уж так вышло, что мой дар стал стабильным благодаря тебе, для стаи ты теперь не чужая. И с твоего позволения я могу защищать твои интересы. Так как?

Заманчиво.

— И я смогу спокойно ходить по улицам, не боясь, что из-за угла выскочит волчица и доведет начатое до конца?

— Именно.

О, сколько уверенности!

— Тогда я согласна. И мне плевать, что ты с ней сделаешь.

Уголки его губ дернулись в улыбке.

Когда на столе возникли тарелки с омлетом, бутерброды с творожным сыром и зеленью и большие кружки с кофе, а мы взялись за еду, Лан начал рассказ. О разном. С его стороны было очень благородно попытаться как-то упорядочить мои знания, ведь чем больше я разбиралась в происходящем, тем меньше оставалось страхов.

Итак, мы начали со стаи и постепенно продвигались в сторону случившегося вчера.

Как следовало из названия, в стаю Вимаров входили белые и черные волки. О равноправии здесь не говорили. Белые заметно превосходили по силе и имели дар. Лан с гордостью отметил, что практически всесильный, но я не поверила. Воспринимать магию всерьез не получалось.

Белые волки состояли в далеком родстве с единственной стаей серебристых. Отсюда магия и слабая восприимчивость к влиянию луны. Черные были слабее во всем. Они изначально вошли в стаю как некое более низкое сословие, но при Агорне Вимаре превратились почти в рабов. Даже тот факт, что у троих из них обнаружились магические способности, ничего не изменил.

— Почему Флор воспитывается не в замке? — полюбопытствовала я, доедая второй бутерброд.

И это после целой тарелки омлета! В жизни не была такой обжорой.

— Мальчишке позволили самому выбрать, с кем жить, — пояснил Лан.

Он тоже лопал так, будто перед этим дня три голодал, даже прогулялся в кладовку за копченым мясом.

— Он сделал правильный выбор, оставшись в семье того, кто спас ему жизнь. Неизвестно еще, в какого монстра мог превратить мой отец единственного уцелевшего серебристого волка.

Что ж, белый прав, жаль было бы потерять такой экземпляр.

— Так, как он поступил с тобой? — почти беззвучно шевельнула губами я.

Ланхольт замер.

В прошлый раз я не была готова услышать эту историю в подробностях, но сейчас — да. Вот только у Лана в эту минуту не было потребности излить душу.

Он ограничился сжатым рассказом:

— Агорн был чудовищем и сильным магом. Гремучая смесь. — Всегда приятный и теплый голос Лана звучал отстраненно, как у ведущего новостей, рассказывающего об очередных катаклизмах. — Он держал в страхе всю стаю, забил до смерти мою мать, издевался надо мной… Потом в замке появилась Мьярана. Ей только исполнилось семнадцать, и мой папаша привел ее как новую жену.

Звучало жутковато. Я нервно облизала пересохшие губы.

— И вы влюбились? — спросила, боясь дышать.

Ну а что, самый возраст для первой любви! И деспот с садистскими наклонностями должен был подтолкнуть парочку друг к другу. Общий враг, как известно, сближает. И общий страх тоже.

Однако реальность оказалась куда более прозаична и страшна.

— Нет, — Лан нахохлился, словно ему вдруг стало холодно, — то есть Ми была замечательной, и я вроде нравился ей, но…

— Но? — Я отложила пока надкушенный бутерброд и подалась вперед. Не столько из-за интереса, просто захотелось вдруг дотронуться до него, как-то поддержать. Но разноглазый отпрянул и с горечью произнес:

— Я повел себя как последняя скотина! Тогда я ненавидел отца и уже знал, что сбегу. А Ми… мне хотелось отомстить, хотелось, чтобы он проиграл хоть в чем-то!

Значит, гьета сказала правду: он соблазнил мачеху. Вот только несчастная была всего на какой-то год старше самого Лана и наверняка отчаянно нуждалась в простом человеческом тепле. Волчьем. Какая разница!

— А потом? — Я все-таки заставила себя спросить.

— Уехал. Где только не скитался за эти семь лет.

Белый пригладил растрепанные волосы и обреченно уставился в почти опустевшую кружку.

— Помнишь наше неудачное свидание в «Трофее»? Я еще пропал надолго.

— Такое, пожалуй, забудешь!

— Прости, не стоило втягивать тебя в это… Тогда я только вернулся и наводил справки. Свидание было прикрытием для встречи со Стеном.

Блондин отхлебнул давно остывший кофе, проглотил, поморщился.

— Он рассказал, что в день моего побега Агорн убил Ми. Унюхал меня и убил. А теперь перевез в замок еще одну молоденькую девчонку. И да, та авария — это тоже дело рук моего отца.

Наверное, тот факт, что меня использовали, должен был взбесить, но единственной эмоцией, заполнившей все внутри, оставалась жалость. К Лану, к бедным женам Вимара-старшего, ко всей стае… И почему-то моя собственная семья, где меня не всегда понимают, но обожают, вдруг показалась надежной и уютной.

Я потянулась через стол, отобрала у него кружку и сжала холодную руку в своих ладонях. Парень дернулся, но отстраняться не стал. Как жаль, что согреть окоченевшую душу мне не по силам.

— Тогда ты решил действовать?

— В этот раз я попытался обойтись без случайных жертв и убил его, — с горячечной решимостью подтвердил Лан. — За этим я и вернулся.

Минуту мы сидели, ни слова не говоря. Я сжимала и гладила холодную руку, он неотрывно смотрел мне в глаза.

— Прости, что тогда сбежала, — первой нарушила молчание я.

— И ты меня, — прошептал Лан. — Зато, что остался в городе.

Мы еще долго проговорили. С Ланхольтом, а потом и с его бабкой. Я узнала, что гьета — это титул, данный главной женщине в стае. Необязательно жене вожака. Но сильнейшей, мудрейшей, достойнейшей. Она становилась матерью рода, хранительницей магии. Только ей было по силам оценить потенциал и раскрыть магию.

Визит в покои леди Митрианны не прошел напрасно. Поскольку стае я вдруг стала «не чужой», старуха решила избавить меня от части проблем и подкорректировала память лишним участникам вчерашних событий. А именно маме и людям из человеческой общины. Я была в полнейшем шоке и с трудом верила, что подобное возможно.

Было и еще одно. Что-то, что до сих пор заставляло холодными змеями копошиться в душе — сомнения. Я попросила защиту на случай новой встречи с Ирмой. Или иного проявления нелюбви волков.

Желаемое я получила. Брелок с ониксом, который следовало прицепить к ключам.

Но пришлось отдать три капли крови взамен.

Старая ведьма утверждала, мол, это для ритуала с родовой магией, чтобы она приняла меня. Только веры старухе мало…

Дом выглядел сонным. Стен уехал несколько минут назад, оставив меня у ворот, но я так и стояла, не решаясь войти.

Сердце билось тихо и редко. Казалось, оно свинцовой тяжестью наполняет грудь.

Я оказалась лицом к лицу с честно заслуженным нагоняем.

Идти в дом было страшно. Но стоять на улице вечность — невозможно. День выдался пасмурный, вот-вот пойдет дождь. Я вздохнула, набираясь решимости, и вошла во двор.

Дорожка, крыльцо, дверь… Хотелось растянуть эти мгновения.

Холл.

Мама сидела прямо на лестнице, бледная и уставшая. Простое трикотажное платье — такого за ней давно не наблюдалось! Отсутствие макияжа делало ее моложе на несколько лет. Или это все по-девчоночьи распущенные волосы, спускающиеся до самой талии?

Почти минута прошла, а я еще ни одного упрека не услышала.

— Можешь убить меня, если хочешь, — прошептала, присаживаясь на ступеньку ниже. — Знаю, я заслужила.