Горькое осознание и стремительное падение с высокого пьедестала. Я никогда не боялась высоты, потому что считала, что моё положение непоколебимо и надёжно. Со мной просто не может случиться ничего плохого.

Какой наивной я была, Господи!

— Вскоре Вера забеременела и родила сына, маленькую копию Генри. Генри-младший сидел на моих руках — такой очаровательный и нежный… У него были такие милые ямочки на щёчках и густые тёмные кудри… Только тогда в моём сердце заворочалась лёгкая женская зависть, но я одёргивала себя, уговаривала, что вскоре у нас с Ройсом появится такой же ребёнок… Но мой будет ещё красивее, наряднее… Лучше! Я буду кормить его, мыть, укачивать, рассказывать ему сказки, петь перед сном, одевать в самые красивые платья, гулять с ним в парке, он будет вдыхать аромат роз в нашем саду и обязательно будет звать меня не по имени, а мамой… Я так ждала, когда мой ребёнок назовёт меня мамочкой… Я планировала всё это и видела сны, как на Рождество мы подарим ему щенка, они будут играть под ёлкой, Ройс закружит меня на руках, повторяя, как он любит меня, и я буду самой счастливой!..

Воздух душил, а грудь горела огнём, почти как во время превращения. Если бы я могла, то разрыдалась бы сейчас, выплёскивая горькую, накопленную внутри за десятилетия, ядовитую кислоту вместе с рассказом о том, как те монстры во главе с пьяным Ройсом срывали с напуганной девушки одежду, ломали её ради собственного удовольствия, а затем бросили истекать кровью в подворотне. Как её нашёл и обратил Карлайл. И как я мстила за умершие мечты этой наивной, преданной девочки.

Мои мечты.

Как я стала личным кошмаром каждого, кто посмел прикоснуться ко мне в ту ужасную ночь. Как оставила бывшего жениха на десерт, чтобы тот успел сойти с ума от страха, хороня одного за другим друзей-подонков в закрытых гробах… Я хотела, чтобы он забился в самый дальний угол и слышал мои тихие шаги и шелест белого платья, в котором я должна была дать ему священные обеты.

И он дрожал, помня, что моё тело так и не нашли, а за день до смерти каждый, будто случайно, видел его мертвенно-бледную красавицу-невесту в белоснежном платье. Только глаза невесты сияли теперь не как сапфиры… Это были кроваво-алые рубины… Они же были последним, что видели перед смертью мучители, ставшие моими жертвами.

Я рассказала ей всё, чувствуя, как слабеет узел боли внутри.

Белла молчала.

Просто слушала и смотрела вдаль на зелень лесов.

— Я не пила их кровь. Мне была противна сама мысль, что внутри меня будет хоть капля от них… Мы с Карлайлом единственные вампиры, не пившие человеческую кровь.

Я подумала, что Карлайла можно даже исключить, ведь он пробовал её во время нашего обращения. Значит, я стала единственным исключением. Однако, в отличие от отца, я была убийцей.

— Но, даже отомстив, покой я не обрела. Месть вообще редко дарит что-то, кроме короткого удовлетворения… Очень скоро я осознала, что мне никогда не стать мамой. Никогда не завести нормальную семью… Я даже не могла постареть и умереть. Лучше бы Карлайл вообще не обращал меня.

— Хочешь сказать, что лучше бы твои родители увидели твой холодный, растерзанный труп? — вскинулась Белла. — Экспертиз ДНК тогда не было, Роуз. Никто никогда не узнал бы виновников той ночи. Никто не отомстил и не наказал их. Либо наказали невиновного. А этот Ройс скабрезно улыбался, вспоминая тебя, а на людях разыгрывал роль убитого горем возлюбленного. Потом женился и спокойно насиловал жену.

Сжала зубы, она не понимала:

— Я могла бы выжить и рассказать всем!

Но встретившись со спокойным взглядом Беллы, осеклась.

Она кивнула:

— Могла и выжить… И могла даже понести от одного из них…

Я вздрогнула от подобной вероятности. Нет… Только не от этих монстров… Не так!

— Твоё слово опозоренной и сошедшей с ума от горя девушки против слова этих «честных и уважаемых джентльменов»… Оглянись назад и содрогнись, деточка, посчитав, сколько красавиц сочло бы за счастье обеспечить твоему бывшему жениху алиби…

Тон Беллы не был ни ласков, ни насмешлив. Она со строгим лицом констатировала факты.

— Хотя, боюсь, что Карлайл не обратил бы тебя, если у тебя был шанс выжить.

— Он мечтал, чтобы Эдвард полюбил меня, как он Эсме.

Свон расхохоталась:

— Не будь дурочкой, Роуз! Карлайл не стал бы так топорно сводничать. С чего ты взяла?

— От Эдварда не так просто скрыть что-то…

Глаза Беллы смеялись, у неё не было проблем в сокрытии собственных тайн:

— Даже если так… Мне посочувствовать тому, что вы друг другу не понравились?

— Не понимаю, как ты его терпишь! — покачала головой я, вспоминая, как сама не переваривала брата вначале.

— Принимаю его в строго отмеренных дозах, чтобы не перебрать с прекрасным, — спокойно пожала плечами девушка и светло улыбнулась.

И ведь не боится… Не боится, что Эдвард подслушивает наш разговор… Вряд ли он тактично отвлёкся во время этой личной беседы! Чёртов телепат!

Вот, кому моя красота была всегда побоку…

Я с любопытством рассматривала ту, кто стала для Эдварда единственной. Бледная кожа, маленький рост, тёмные волосы и карие глаза. Симпатичная, с точки зрения людей, даже, возможно, красивая. Однако рядом со мной — ничего особенного. Хотя, стоит признать, девушка располагала к себе какой-то внутренней харизмой, опытностью, раз даже я попалась на удочку её обаяния и начала делиться личным.

— Тебе стало легче, когда ты встретила Эмметта? — нарушила тишину Белла.

— Да, — сглотнула я, вспоминая, как несла истекающего кровью мужчину к Карлайлу.

Наверное, подобную жажду испытывает Эдвард рядом с Беллой. Я была относительно молода в те годы. Все удивлялись, как я смогла сдержаться и не убить его…

— Твой брат считает, что ты выбрала Эмметта из-за тёмных кудрей и ямочек на щечках в память о маленьком Генри, — задумчиво начала Белла. — Поверхностное мнение мужчины о субъективности женского выбора.

— Думаешь, телепат ошибся?

Изабелла Свон с улыбкой обернулась ко мне, посмотрела прямо в глаза, и те буквально заглянули мне в душу:

— Ты выбрала его по взгляду, Роуз. Именно так, как на ангела, смотрел Генри на Веру. Тот взгляд Эмметта стал отголоском твоей мечты. Ты просто не могла позволить ему умереть…

Мальчик сказал мне: «Как это больно!»

И мальчика очень жаль.

Ещё так недавно он был довольным

И только слыхал про печаль.

А теперь он знает всё не хуже

Мудрых и старых вас.

Потускнели и, кажется, стали уже

Зрачки ослепительных глаз.

Я знаю: он с болью своей не сладит,

С горькой болью первой любви.

Как беспомощно, жадно и жарко гладит

Холодные руки мои.

Анна Ахматова

Белла

Куда… Куда, чёрт возьми, девалась пятница? Я ничего не успеваю и чувствую себя кроликом из сказки про Алису.

Всё буквально валится из рук. А началось утро с того, что я проспала… Едва не порвала платье, застёгивая молнию чехла, стукнулась мизинцем о край кровати и взвыла после этого так, что койот бы обзавидовался, скинула всю имеющуюся косметику в сумочку и поняла: этого мало. Мало, чтобы привести в божеский, а в идеале — божественный вид то чучело, что сегодня транслировало зеркало.

Я не выспалась. Эдвард ушёл на охоту, и из-за его отсутствия спалось просто ужасно. Мне снилась какая-то чепуха, хотелось пить, проветрить комнату, потом взять второе одеяло, потом я проснулась, понимая, что мои ноги запутались в простыне, подушки скинуты на пол, а сама я скоро окажусь там же, свалившись с края…

Отвратительная ночь.

Отвратительное осознание того, что мне хорошо спится в обществе вуайериста. И как пел добрый рыжий котик: «… А когда наоборот — пло-о-о-охо!»