Открыв его, я увидела потрёпанный альбом с инициалами Ге. Попросила доктора не подсказывать, подошла ближе к полотну и с азартом принялась сравнивать фотографии с еле заметными контурами, а когда нашла похожее и прочла название, ахнула:

— Милосердие… — вопрос и ответ картины очень гармонично сплелись в едином озарении. И правда… Что есть истина? — вопрошал обличённый властью казнить и миловать. Может быть, милосердие? Иисус — Спаситель истинный согласно Библии… А что есть Спасение, если не милосердие? Спасение себя и ближнего. Так просто. Милосердие…

Неужели это случайность? Даже мороз по коже от таких совпадений.

— Знаешь, в те годы я был как никогда одинок, Белла. Сомнения в том, найду ли я кого-то, кто сможет разделить мой образ жизни, мой выбор преследовали и угнетали меня. Мне надоело бродить одному. Встреченные мной соплеменники открыто выражали сочувствие, но задерживались рядом ненадолго, им становилось сложно находиться рядом со мной, и они, извинившись, признавались, что слишком привыкли охотиться иначе. Создать себе друга и насильно удерживать его от ошибок виделось мне самым большим, просто непростительным злом. Я не мог позволить себе забрать чью-то жизнь, душу, как когда-то забрали её у меня, и казалось, что единственная возможность избежать одиночества — примкнуть к какому-нибудь уже существующему клану, стараясь смириться с тем, что тебя не понимают. И вот, на распутье, я увидел эту картину. А потом и узнал, прочувствовал, увидел эту истину, особенно когда встретил сына… Я понимал, что иначе я не смогу спасти Эдварда. Его родители умерли у меня на руках. И он доживал свои последние мучительные часы. Всем сердцем я надеялся, что мой поступок продиктован милосердием, а не эгоистичным одиночеством, — он улыбнулся и внимательно посмотрел на меня. — По крайней мере сейчас этот поступок нашёл своё оправдание. Ты сделала его счастливым. Намного счастливее, чем когда он был человеком.

Я покраснела от скрытой похвалы Карлайла, понимая, что это счастье абсолютно обоюдное. Смущённо отвернувшись, я аккуратно убрала на место альбом с фотографиями. Но взгляд случайно зацепился за что-то блестящее на дне ящика. Протянув руку, я достала странное украшение:

— Какая тонкая работа… — поразилась, с интересом рассматривая старинный массивный кулон из серебра. Буква V была красиво перевита маленькими листочками и тончайшей, но прочной проволокой в виде виноградной лозы, а вместо сочных плодов маленькими каплями крови блестели тёмные заострённые рубины. Загадочное украшение…

Доктор поднял глаза от моих записей относительно новейших открытий в сфере лечения рака, которые стали известны мне в две тысячи девятом году. Когда я их передавала, я честно надеялась, что он не будет спрашивать меня об источниках. В конце концов ему известно, что я часто общаюсь со многими врачами…

— Это подарок Аро, — спокойно пояснил Карлайл. — Такие кулоны носят все члены клана Вольтури. Этим жестом он давал понять, что всегда рад видеть меня в их кругу, если я так и не найду последователей своей философии. — Его улыбка на мгновение стала горькой: — Он считал меня заблудшей овцой, которая рано или поздно примет свою сущность.

— Но в чём-то ваш старый приятель оказался прав. Вы так и не приняли свою сущность, — мягко улыбнулась я, не желая обидеть собеседника, и продолжила: — Вы думаете, что лишаетесь души, обретая бессмертие, но это бессмертие весьма условно. Помните, как у Канта? Про нравственный закон внутри нас? Разве вы что-то утеряли внутри себя, случайно превратившись в вампира, или когда выбрали этот способ питания? Мне кажется, что вы так и остались тем сыном священника, что каждый день пытался сделать мир вокруг себя лучше. Пусть человеческая память немного подёрнулась дымкой, однако свои эмоции, способность мыслить, любить, сострадать вы ведь не потеряли… Ваша душа долго металась в поисках места покоя, и вы создали его сами, не нарушая ни одного духовного запрета. Вы не убивали ни Эдварда, ни Эсме, ни Роуз, ни Эмметта. Вы дали им больше времени. Из милосердия. Как и многим людям, кого вы спасаете в больнице. Тогда в чём разница? Мне вообще кажется, что вы недооцениваете свои способности, — я задумчиво крутила меж пальцев цепочку кулона с первой буквой моего настоящего имени. — Я не представляю, каким образом вы один справились с Эдвардом, если утверждаете, что все вампиры поначалу неуправляемы. Он мог предугадывать каждый ваш шаг, был слишком силён, чтобы его скрутить, и слишком быстр, чтобы поймать. Но вы смогли удержать его от убийства в первые годы. Не силой, а морально. Вы привили ему не просто свои взгляды на питание, а ненависть к насилию и убийству. Ведь я знаю, когда появилась Эсме, Эдвард осознанно пошёл искать её бывшего мужа, Карлайл. Это была жажда мести за мать, которой женщина стала мальчику. Жажда крови была едва ли даже на втором месте…

— Да, он хотел отомстить мужу Эсме. Но ещё Эдвард хотел самостоятельности, в нём проснулся бунтарь, он искал себя… И я понял, что не смогу удержать его на этот раз.

— Но вы не пытались, верно? — догадалась я. — А знаете, кто кроме Элис остановил Эдварда в мой первый день в новой школе?

Я улыбнулась, вспоминая, как мы обсуждали этот день с телепатом по дороге сюда. Теперь в Эдварде проснулась жажда узнать все мелочи начала наших отношений. Мне даже пришлось рассказать, как от злости назвала его загрызайкой…

— Эдвард вспомнил вас, Карлайл. Вашего мысленного образа оказалось достаточно, чтобы удержать его в первый момент.

— Что ты имеешь в виду, Белла?

— На вас хочется равняться, следовать вашим советам, прислушиваться, как к совести, — я подвинула кулон ближе к Карлайлу. — Вы не заблудшая овца, доктор, вы скорее Пастор, который вызывает непроизвольное доверие. Есть ли в клане Вольтури дар, способный объединять вампиров?

Карлайл задумчиво кивнул и рассказал о девушке, которая ментально привязывает вампиров друг к другу и, наоборот, рвёт старые симпатии.

— Аро не раз удивлялся, каким образом я смог выжить среди других вампиров. С моими-то пацифистскими нравами и идеями…

Мужчина погрузился в свои воспоминания, и, кажется, сейчас у него началась переоценка прошлого. У него есть дар…

А мне всё больше интересно было посмотреть на этого собирателя талантов. Ведь унюхал же этот Аро, что у Карлайла есть потенциал. Как опытный манипулятор, я не строила иллюзий. Вольтури понимал, что рано или поздно Карлайл встретит похожих на себя вампиров с совестью. Либо создаст. Опять же, клан Денали тоже следовал идеям вегетарианства. Понимал ли Аро, что такой образ жизни станет в конце концов привлекательным, благодаря удобной оседлости? Что это даже экономически выгодно? Морально приятно не чувствовать себя монстром…

Не может существо, прожившее тысячи лет, не понимать этого… Он специально посеял зёрна сомнения в вампире и дал ему осязаемый шанс вернуться. Дьявол… Собиратель диковинных талантов… Манипулятор и тонкий тактик. Почему-то у меня не получалось ненавидеть этого кровавого интригана даже после всего услышанного о нём от Эдварда. Наверное, потому что мы слишком похожи… Невольное уважение упрямо закрадывалось в мою душу.

— Я теперь хорошо понимаю Эдварда и его зависимость от твоего образа мыслей, — произнёс задумчиво Карлайл. — Тебе нравится этот кулон?

— Красивый… — я провела по гладкой цепочке пальцем.

— Возьми, если хочешь, маленькая verax*, — рассмеялся Карлайл. — Ты умеешь читать души и видеть истину, как и тот, кто вручил мне этот кулон. Так что он подходит тебе куда больше, чем мне.

Растерявшись от неожиданного подарка, я ещё раз посмотрела на странную подвеску. Успев лишь поблагодарить мужчину, я вынуждена была спуститься вниз. Началась гроза. И ребята уже собрали всё для бейсбола.

*(с латыни verax, [verus] — говорящая правду, возвещающая истину)

За последние семь лет я твёрдо усвоил одну вещь: