Кто-то из приятелей Чёрного хмыкнул, но Юлька гордо вскинула голову. Кому какое дело, с кем она идёт под руку? Никому нет дела!

Так, с полным сознанием своей взрослости и самостоятельности, Юлька вошла в вестибюль. И сразу испуганно отпрянула от Чёрного. Прямо напротив входа стояла Ирина Игнатьевна. Каких-нибудь три или четыре шага разделяли их. Бежать было поздно: Ирина Игнатьевна заметила Юльку.

— Романова, подойди ко мне, — сказала она, точно они встретились в школе, а не во Дворце культуры.

Юлька уже без прежней горделивости в осанке медленно подошла.

— Романова, разве ты не знаешь, что на поздние сеансы школьникам ходить не разрешается? Знаешь?

— Знаю, — пожав плечами, сказала Юлька.

— Очень хорошо. В таком случае, немедленно ступай домой.

Юлька повернулась и, опустив голову, ни на кого не глядя, быстро вышла из дворца. Чёрный пропал. А может, он был рядом. Юлька его не видела, она смотрела себе под ноги и никого не видела.

— Идём! — Кто-то схватил Юльку за руку.

Чёрный!

— Отстань, — сказала Юлька и выдернула руку.

— Идём, не бойся, — сказал Чёрный. — Скорей, а то опоздаем.

Он потащил Юльку за угол дворца. Юлька шла за ним. Ей вдруг сделалось всё равно, куда идти. Надо же, второй раз напоролась на Ирину Игнатьевну!

Чёрный повёл Юльку через служебный ход. Они поднялись по какой-то боковой лесенке, миновали коридорчик, прошли мимо дверей, за которыми репетировали гитаристы, и наконец вышли в фойе. Тут было уже пусто — зрители усаживались на места, и свет в кинозале начал меркнуть. Чёрный не стал отыскивать свои места, просто они сели в свободные кресла недалеко от выхода.

— Ты молодец, — шёпотом сказал Чёрный.

«Ирина мне этого не простит», — подумала Юлька.

— Романова в последнее время совершила несколько серьёзных ошибок, и я не уверена, достойна ли она участвовать в лыжном походе, посвящённом ветеранам Великой Отечественной войны.

Ирина Игнатьевна сделала паузу и обвела всех участников похода пристальным, требовательным взглядом. «Недостойна, — говорил этот взгляд. — Недостойна. Недостойна!»

— Вы будете встречаться и беседовать с фронтовиками, с людьми, совершившими подвиги в суровые годы войны. Это честь для вас. Большая честь! Пусть вы пока не совершили подвигов. Но в сегодняшней школьной жизни формируется облик будущего гражданина. А Романова…

Брат Ирины Игнатьевны в сорок третьем году сгорел в танке. Он учился в этой школе. Из пятого класса с двумя мальчишками бежал в Одессу — они хотели уехать в Испанию, чтобы воевать с фашистами. В Одессе их задержали. Всё же ему пришлось воевать с фашистами. И он сгорел в танке.

— …Впрочем, пусть она об этом скажет сама.

Странно, что Юлька вспомнила сейчас брата Ирины Игнатьевны. В кабинете боевой славы висит его портрет. Павел Большаков его имя. Надо думать о себе, надо говорить о себе, как-то оправдываться, но собственные неприятности кажутся Юльке мелкими, ничтожными, просто ни к чему все эти разговоры…

— Что же, Романова, тебе слово.

Это Олег Григорьевич, преподаватель физкультуры. Он молодой, работает всего второй год. Лицо у него совсем мальчишеское, с постоянным румянцем на щеках, но на макушке заметно просвечивает ранняя лысина. Олег Григорьевич возглавляет лыжный поход по сёлам района.

— Мы ждём, Романова…

Она встала, вышла из-за парты.

— А что говорить? Опоздала на контрольную. Ходила на последний сеанс в кино. И всё.

— Всё? — выразительно спросила Ирина Игнатьевна.

— Всё, — упрямо глядя в пол, сказала Юлька.

— А обман? Что ты сказала маме, когда пошла в кино?

Юлька молчала.

— Марина, расскажи.

— Да ничего особенного, — затараторила Марина, — просто к нам в половине двенадцатого — мы уже легли, и я тоже лежала с книжкой в постели, читала рассказы Чапека, ужасно смешные — ну, и вдруг кто-то звонит. Мама мне говорит: «Поди открой». Я открыла, а это Юлина мама. Она думала, что Юля у нас. Матери — они ведь, знаете, все такие, ненормальные. Чуть что, им везде чудятся всякие ужасы. Юля просто ушла в кино, а мать бегает по всему городу. И вообще, Юля не виновата, это всё Чёрный, он уговорил её идти в кино. А в походе не будет Чёрного.

— А может, ей больше нравится ходить с Чёрным в кино, чем участвовать в лыжном походе? — ядовито спросил Марк Грудинин.

С тех пор как Юлька у всех на глазах порвала его записку, он всегда старался уязвить её. А тут такой подходящий случай. Юлька усмехнулась и поглядела Марку прямо в лицо. Но Марк ничуточки не смутился.

— Ты в самом деле обманула мать? — спросил Олег Григорьевич.

— Если человека лишают свободы, он должен как-то изворачиваться, — независимо проговорила Юлька.

— Да, в этом ты делаешь успехи, — сказала Ирина Игнатьевна. — В кинозал прошла просто невидимкой. Как ты прошла?

— Через служебный ход, — сказала Юлька.

— Понятно, — кивнул Олег Григорьевич, словно бы одобряя Юлькину ловкость. — Так как, ребята? Может, каждый выскажет своё мнение? Марина уже высказала. Давайте по порядку. Марк, ты начал творить.

— Романова знала, что она участница похода. Но она ничуть не дорожит мнением коллектива. Делает всё, что ей хочется. По-моему, она вообще не обдумывает свои поступки, а действует импульсивно, по первому побуждению.

«Смотри-ка, научную базу подвёл, — насмешливо подумала Юлька. — «Импульсивно»! Ты зато всё обдумываешь!»

— Я считаю, что для Романовой будет полезней, если мы её не возьмём в поход. Может быть, это заставит её серьёзнее взглянуть на себя со стороны.

Марк резко сел, так что под ним скрипнула парта. «Неужели не возьмут? — тоскливо подумала Юлька. — Мама, главное, свитер связала…»

— А я говорю, что Юля достойна участвовать в походе. Она хорошая. Она искренняя. А эти ошибки у неё нечаянно получились. Бывает же! С вами не бывает? Подумаешь, какие все собрались идеальные!

Валя Сизова. Маленькая невидная девчонка с тонкими косичками. Никто в девятом не носит такие детские косички с бантиками на концах, одна Валя. «Всё равно я некрасивая, мне никакие причёски не помогут». Это она однажды сказала Юльке: «Всё равно я некрасивая…» А глаза у неё на самом деле красивые: большие, серые и добрые. Только вот рост маленький. И лицо в веснушках. Даже зимой не сходят веснушки.

— Марк перестарался…

— Марк — отличник, наш, так сказать, маяк…

— Погодите, ребята.

Олег Григорьевич. Юлька подняла голову. Заступится или начнёт мораль читать? Ведь сам недавно был школьником, должен помнить. Или никогда не совершал оплошностей?

— Я вам хочу рассказать одну историю. О том, как мы поднимались на Казбек. Группа альпинистов. Я возглавлял эту группу.

— Вы на Казбеке были? — удивилась Марина.

— Нет, — сказал Олег Григорьевич. — Не были мы на Казбеке. Не дошли. Крепкие ребята. И снаряжение у нас было хорошее. И опыт уже был в альпинизме. Всё было. Только одного нам не хватало: дисциплины. Немножко не хватало дисциплины. И мы не дошли… Ты садись, Романова, что ж стоять.

Юлька села. И сразу как-то стало легче. Все сидят, и она тоже.

Она почти забыла, что ради неё тут собрались. Просто сошлись послушать интересное происшествие из жизни Олега.

— Отправились мы группой в десять человек. Я был самый молодой, но самый опытный. Шёл впереди, остальным приказал идти след в след. Но они, дурни, не слушаются. Тот с фотоаппаратом в сторону отбежит, другому где-то интересное померещится — надо поближе разглядеть. Я сначала добром уговаривал, потом сердиться начал, ругаться даже. Нет, никакого толку!

«На Казбек, — подумала Юлька завистливо. — А я? Поднимусь я когда-нибудь на Казбек? Я бы шла как надо, след в след. Как выглядит земля с Казбека?»

Юлька представила себе обрыв над водохранилищем, с которого начались её несчастья, только тот обрыв в десять, в двадцать, может, в сто раз выше. И с огромной высоты этой — Кавказские горы. «Кавказ подо мною. Один в вышине стою над снегами у края стремнины…» Юлька так живо увидела себя над стремниной, что у неё даже слегка закружилась голова.