Утром она почувствовала себя совсем здоровой. Накинув пальто, выбежала на крыльцо. Было тепло и сумрачно. «Позавтракаю — и на лыжи», — подумала Юлька.

Она ушла на лыжах в лес. Заснеженные деревья были тихи и неподвижны, словно заколдованы. Хмурый день походил на ранние сумерки.

Лес напомнил Юльке последнюю лыжную вылазку на остров, когда она встретилась с Чёрным. «Человеческая память устроена неудачно, — подумала Юлька. — Что-то нужное или интересное забываешь, а другое хочешь забыть, так назло тебе лезет в голову».

Сделав большой круг по лесу, Юлька вышла в поле. Здесь было светлее, тётино предсказание насчёт метели, кажется, качало сбываться. Ветер налетал порывами, вздымая снег, и клубящиеся белые облачка скользили над полем.

Юльке пришлось идти против ветра, и она устала, добираясь до села. По заснеженной улочке между огородами вышла к хмелёвскому клубу. Большая афиша на выщербленной стене клуба извещала, что вечером состоятся танцы под баян.

Юлька несколько раз перечитала афишу, соображая, с кем бы ей сходить на танцы. Одной не хотелось. Тётя в сопровождающие явно не годилась. Юлька стала припоминать девчонок, с которыми играла и бегала на пруд купаться в свой первый приезд в Хмелёво. И рассердилась на себя, что до сих пор не сходила к Маше Пчёлкиной и даже не спросила о ней у тёти.

Маша в то лето была толстая белобрысая девчонка с льняными волосами, заплетёнными в короткие косички. Она любила бродить по лесу и была очень удачлива на грибы — всегда набирала больше всех. Грибы словно бы сами высовывали из-под листьев ей навстречу свои круглые шляпки. Юлька пройдёт — нет грибов, а Маша следом за ней (нарочно, на спор шла следом) отыщет целый десяток.

До Машиного дома от клуба было недалеко, и Юлька решила навестить её тотчас же. Вскоре она остановилась перед длинным кирпичным домом, разделённым на две половины. У левой половины наличники окон были зелёные, у правой — голубые. Маша жила в правой.

Юлька, оставив лыжи на улице, вошла в просторные сени и постучалась. Ей открыла высокая сухая старуха в чёрном платье и в чёрном платке — Машина бабушка.

— Чего стучать-то? Заходи, — сказала она.

Юлька поздоровалась.

— Нездешняя, что ли? — спросила хозяйка.

— Из Дубовска. Я приезжала один раз летом, с Машей дружила. Вы не помните?

— Юля, что ли?

— Юля.

— Растёте, — протяжно проговорила Машина бабушка, — разве вас упомнишь. Кабы не росли, я бы помнила. А то, гляди, девками стали. Мария-то работает уже.

— Как — работает? — удивилась Юлька. — А школа?

— Сядь на лавку-то, чего ноги маешь, — сказала бабка и сама села за стол, точно бы настраиваясь на длительную беседу. — Работает… Восемь классов кончила, боле не захотела учиться. На ферму пошла. Дояркой. С лета работает. К Новому году премию дали — часы со звоном. Теперь по звонку встаёт.

— А где она сейчас? — спросила Юлька.

— Да там же, на ферме. На вторую дойку пошла. По часам доют, по науке. Хошь — пойди, погляди. Обрадуется Мария.

Юльке хотелось поглядеть. Она не представляла Машу дояркой. Видно, Маша стала совсем взрослой, недаром бабушка называла её полным именем… Но как же взрослой? Ведь они с Юлькой ровесницы. Юлька ни за что не смогла бы работать дояркой. А Маша даже премию получила. Значит, хорошо работает.

— Ты фермы-то наши знаешь? Вон, на взгорочке, отсюда видать. Прямо через поле, — объяснила бабка. — А не то погоди, пока придёт. Она скоро управится.

— Нет, я на ферму схожу, — сказала Юлька.

Идти на лыжах в гору было тяжело. К тому же Юлька уже устала, и недавняя болезнь давала себя знать.

Ферма была не огорожена. Три длинных коровника расположились в ряд. Юлька не знала, в котором работает Маша. Вошла наугад в ближние раскрытые двери. Две женщины в серых халатах стояли возле бидонов и разговаривали. Юлька подошла к ним:

— Вы не знаете, Маша Пчёлкина…

Вторая доярка, стоявшая спиной к Юльке, обернулась. Юлька увидала молодое лицо, обрамлённое цветастым платком, живые серые глаза, светлые брови. Пепельная прядка волос выбилась из-под платка. Что-то знакомое чудилось Юльке в лице доярки, но всё-таки взрослая эта девушка мало походила на белобрысую Машу.

— Юлька! — сказала доярка, удивлённо вскинув светлые брови.

Всё-таки это оказалась Маша.

— Какая ты стала! — удивлённо проговорила Юлька.

— А что? — спросила Маша. — Не узнать?

— Не узнать.

— Ну, идём, — сказала Маша, взяв Юльку за локоть. — Я уже кончила… Или нет, я тебе сначала своих коров покажу. Интересуешься?

— Интересуюсь, — кивнула Юлька.

Маша повела её в дальний угол коровника.

— Вот, — сказала, похлопав по ляжке толстую корову, — это Роза. Скоро телиться будет. Она молодец, в прошлом году двойняшек родила. Тут в прошлом году Нина Терехова работала, в техникум поступила, уехала, мне отдали её группу.

Все коровы были одной коричневато-серой масти и казались Юльке одинаковыми. Но Маша отлично их различала. Она называла их по имени и рассказывала о них, как о людях.

— Капризнице дали несправедливое имя, она на самом деле очень смирная и послушная, а Ракита во время дойки ужасно брыкается. А Злата ласковая. Вот, смотри…

Маша подошла к рогатой красавице, и Злата принялась облизывать ей плечи своим длинным языком. Маша погладила любимицу по морде и засмеялась.

— Видишь, какие? — гордо проговорила она. — Ты подожди меня здесь, я сейчас.

Она сбегала куда-то и вернулась уже не в халате, а в пальто. Вышли на улицу. Юлька вскинула лыжи на плечи, пошла рядом с Машей.

— Что ж ты школу не стала кончать? — спросила она.

— Да так, не стала, — неопределённо проговорила Маша.

— И нравится тебе дояркой?

— Нравится. Я ещё из школы всё бегала на ферму маме помогать. Мама тоже доит, она вон в том, во втором коровнике… И заработки хорошие. Я себе пальто справила, сапожки купила. А ты учишься?

— Учусь.

— В институт поедешь?

— Не знаю. Не решила ещё.

— Я, может, потом в техникум поеду, как Нина. Поработаю года два-три и поеду. А ты к тёте, погостить?

— Ну да, на каникулы.

— У нас сегодня танцы.

— Я видела.

— Пойдёшь?

— Конечно, — сказала Юлька.

— Ладно, я за тобой зайду. Я тебе своего парня покажу. А у тебя есть парень? Дружишь?

Юлька замялась. Пока соображала, стоит ли врать, стало уж поздно: пауза её выдала. Если есть друг, так не будешь раздумывать, что ответить.

— Нету, — сказала Юлька.

— А мы уже год дружим. Я ещё в школе училась…

— И он учился? — спросила Юлька.

— Нет, он старше меня. Тракторист…

К танцам Юлька готовилась тщательно. Выгладила платье, повесила на спинку стула. Долго возилась с волосами, сооружая высокую причёску. Досадовала, что у тёти маленькое зеркало — не посмотришься как следует.

Маша зашла за Юлькой поздно — пока управилась с вечерней дойкой, да переодевалась, да ещё к Витьке забежала, сказала, чтоб один шёл в клуб, её не ждал. Метель буйствовала во тьме. Без Маши Юлька, пожалуй, не нашла бы дорогу в этой снежной кутерьме.

На крыльце клуба лежал веник, и девушки обмели друг друга. Танцы уже начались. Скамьи были сдвинуты к стенам и составлены одна на одну, у края сцены сидел на стуле баянист и играл фокстрот.

— Вон, у окна, в сером костюме, — таинственно сказала Маша.

Юлька кивнула, поглядев на высокого парня, который стоял, не танцуя, в стороне. Маша пошла к нему, и парень, увидав её, улыбнулся открыто и радостно и двинулся ей навстречу. «Что ж это такое, — подумала Юлька, — у неё уже любовь… И работа, и свои деньги, и любовь, а я сижу над уроками, и мама устраивает мне скандал, если вечером пойду в кино…» Надо было немедленно и круто менять жизнь, но как это сделать, Юлька не успела обдумать: бойкий кудрявый паренёк подскочил к ней, приглашая на танец.

— Нет, — сказала Юлька. — Я пока… Нет.

Кудрявый с недоумением дёрнул плечами и отошёл. Через минуту он уже кружился с какой-то белобрысой девчонкой. Фокстрот как раз кончился, и баянист заиграл вальс.