– Ну, мало ли, что говорят, Цезарь!.. Если бы верить всему, то ведь можно с ума сойти от ужаса! – ответила Фиамма, и так взглянула на герцога, что даже он вздрогнул.

– Если тебе не нравится выступать в роли моей сестры, то не нужно. Я придумал для тебя нечто другое. Так как ты хороша, несравненно хороша, то ты будешь принимать главарей черной банды, которых я приглашу на интимный ужин. Я представлю тебя этим веселым молодцам в качестве жены Мигуэля, он сам, конечно, ничего не должен знать об этом. Отчего ты смотришь на меня с таким ужасом?

– Прости меня, но я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что я такое! – воскликнула Фиамма, гневно сжимая губы. – Я все вспоминаю старое.

– Господи, на что же я могу рассчитывать, если даже люди, любящие меня, не хотят ни в чем помочь мне – с грустью проговорил Цезарь. – Ведь я прошу у тебя такой пустяк! Сказать несколько любезных слов на карнавале – вот и все. Но конечно, если ты считаешь это унизительным для себя, то ничего не нужно! Я думал, что ты поможешь мне! Я так надеялся, что ты согласишься сделать мне удовольствие, что заказал для тебя костюм феи Морганы, блестящий от бриллиантов, сотканный из золотой паутины. Я сам в хотел сопровождать тебя в маске черного невольника, в виде эмблемы, как выражение поклонения твоей красоте!

– О, если ты любишь меня, то конечно, я сделаю все, что тебе угодно! – воскликнула вдруг Фиамма. – Если от этого зависит твое спокойствие, то я возьму на себя роль твоей сестры, в каком бы виде я не должна была изобразить ее!

– Ты должна будешь направить все свои чары только на одного. Тебе, может быть, рассказывал Мигуэль о странном иоанните, человеке твердом и холодном, как мрамор. Он все время преследует нас, точно послан свыше для того, чтобы уничтожить всю семью Борджиа.

– Я слышала, что он отказался быть рыцарем Лукреции! – ответила Фиамма.

– Такой красавицы, признанной всем светом! – прибавил герцог. – А она так горячо просила его об этом, позабыв всякую осторожность!.. Недаром говорится, что холодная монахиня, отвергающая любовь мужчины, может заставить позабыть тысячу любящих женщин.

– Мне, вероятно, придется испытать на себе эту поговорку!

– Никогда, никогда, моя дорогая, пока ты сама не разлюбишь меня! – горячо воскликнул Цезарь. – Но вернемся к Лукреции. Она создана для радости. Как цветок без солнца, она не может существовать без любви. Холод убивает ее и потому нужно направить все силы на то, чтобы заставить иоаннита заинтересоваться ею. Когда у Лукреции является любовный каприз, она никого и ничего не слушает, и даже увещевания отца не имеют для нее тогда значения. Для меня очень важно, чтобы Орсини верили в мое расположение к ним и в желании содействовать им в браке Паоло. Я действительно буду играть им на руку, но только тогда, когда буду убежден, что Лукреция ни за что не согласится быть женой Паоло, а это случится при ее увлечении иоаннитом.

– Но если Лукреция все еще так хороша, как была раньше, то ее любовь недолго будет безнадежна.

– О, ты так думаешь потому, что не видела этого ледяного иоаннита! – весело воскликнул Цезарь. – Во всяком случае, я должен хорошенько узнать, что он за человек, прежде чем использовать его для своей цели. Ты так прекрасно воспринимаешь и передаешь чужие голоса и манеры, что тебя не трудно будет принять за Лукрецию. Желание моей сестры быть незаметной среди других масок очень облегчает нам исполнение моего плана. Кроме того, нужно будет посмотреть, нельзя ли извлечь пользу от соперничества этого рыцаря с его братом по оружию, английским рыцарем, сиром Реджинальдом, который так глазеет на Лукрецию, точно никогда в жизни не встречал ни одной женщины. Однако мне надо послать за твоим костюмом а также позаботиться о своем. Мы так заболтались, что не заметили, как прошло время, – закончил Цезарь и обнял просиявшую от счастья молодую женщину.

Орсини и их знатные гости были заняты приготовлениями к карнавалу. Они собирались устроить торжественное шествие в масках, которое должно было сопровождать Лукрецию. Паоло рассчитывал заслужить расположение Лукреции и старался все устроить согласно вкусу красавицы. Но незадолго до начала карнавала явился посланный от Лукреции и заявил, что она отказывается от эскорта. Разочарование Орсини было очень велико, но Паоло несколько успокоился, когда посланный прибавил, что Лукреция надеется, что он узнает ее, в какой бы маске она ни была, так как любовь всегда найдет объект своей страсти.

Решено было, что Лебофор будет изображать веселого Ланселота и Паоло – меланхолического влюбленного Тристана. Герцог Гравина взял на себя роль короля Артура, а Урбино – колдуна Мерлина. Вителлоццо непременно хотел быть великаном-язычником. Эта роль давала ему возможность быть вооруженным, а без оружия он чувствовал себя не совсем спокойно в Риме.

Маскарад начался в полдень. Альфонсо блуждал по улицам, украшенным флагами и коврами, и сам не знал, куда он, собственно, идет. Из окон домов раздавались смех и музыка. Толпа принимала Альфонсо за ряженого, она думала, что рыцарь нарядился в монашеский костюм из-за карнавала, и все время приставала к нему. То его окружали дьяволы с факелами в руках и просили у него благословения для того, чтобы отправиться в преисподнюю, подальше от христианского ликования. То он попадал в объятия бородатой великанши-дамы, которая оказывалась немецким солдатом... Феи, сатиры, фавны, всевозможные языческие божества на каждом шагу попадались навстречу иоанниту. Тут же на улице давались представления. Большей частью изображались сцены из быта отдельных местностей и их нравы. Разные провинции соперничали друг с другом в изобретательности и щегольстве костюмов. Но пальму первенства одержали римляне.

Во время своего странствования Альфонсо встретил маскарадное шествие Орсини, привлекшее к себе его внимание. На блестящих на солнце флагах были разрисованы Рафаэлем Санти романтические сцены. Роскошные костюмы рыцарей, необыкновенно дорогое убранство лошадей, вызывали всеобщее удивление. В серебряной, убранной розами, колеснице, в которую была впряжена белая, как снег, шестерка лошадей, сидел Амур, вооруженный луком и стрелами. Как только колесница останавливалась, вокруг нее начинали плясать богини Времени, дочери Зевса и Фемиды, связанные между собой цепью из роз. Непосредственно за колесницей выступал бог отверженной любви, окруженный Ревностью, Гневом, Страданием и Ненавистью. Все эти чувства воплощались в образе женщин в костюмах мрачных красок. Вслед за этой процессией шла Правда, измученная, в платье, пропитанном водой, как бы от слез. Правда не отвечала на вопросы и только печально покачивала головой. Альфонсо почувствовал укол в сердце, когда увидел процессию, ясно намекавшую на поведение дочери папы. На носилках сидела восковая фигура, очень напоминавшая собой Лукрецию, ее окружало большое количество кардиналов в масках. Они проповедовали народу о любви, предлагая ему брать примеры с главы церкви и его семьи. Непосредственно за этой процессией, извиваясь во все стороны, двигалась маленькая фигурка, изображавшая наполовину змею, наполовину жабу. Весь ее костюм состоял из длинных языков с надписью: «Клевета, клевета». Фигурка все время изрекала фразы, позорящие папу, его семью и весь двор. Альфонсо сейчас же узнал в образе змеи маленького портного Паскино.

Погруженный в свои мысли Альфонсо не заметил, как очутился на главной улице. Он не обращал внимания на встречающиеся маски и процессии, как вдруг его остановил какой-то необыкновенный шум. Перед ним проходил кортеж, состоявший из многочисленных лиц, одетых в роскошные восточные костюмы. Все они играли на тамбуринах, цимбалах и барабанах. За ними ехала дама, одетая в блестящее платье и изображавшая фею Моргану. Она сидела на спине слона, убранного золотом и пурпурной тканью. Все ее платье было усыпано бриллиантами, точно каплями росы. Огромнейший тюрбан скрывал ее волосы. Маска не давала возможности видеть лицо интересной незнакомки.