И они понадобятся нам очень скоро: если персонализация будет и дальше двигаться по нынешней траектории, то самое ближайшее будущее может оказаться еще более причудливым и проблемным, чем мы ожидаем.

Недавно я получил приглашение в друзья на Facebook от кого-то, чье имя мне было незнакомо: большеглазой фигуристой девушки с густыми ресницами. Кликнув, чтобы понять, кто она такая (и, должен признать, чтобы приглядеться повнимательнее), я изучил ее данные. Информации обнаружилось немного, но она была похожа на человека, которого я мог знать. Некоторые интересы у нас совпадали.

Я еще раз всмотрелся в ее глаза. Они были крупноваты.

А когда я присмотрелся еще внимательнее, то понял, что это даже не фотография, а изображение, созданное в редакторе трехмерной графики. Такого человека не существовало. Моя новая потенциальная подруга была лишь кусочком программного обеспечения, ползающего по списку моих дружеских связей, чтобы собрать побольше данных от пользователей Facebook. Даже список ее любимых фильмов и книг был, похоже, составлен из предпочтений ее «друзей».

Подходящего слова для таких программ пока нет, но назовем ее «адвертар» — виртуальное существо, созданное с коммерческой целью. С учетом того, что стена фильтров поднимается все выше и выше и пробить ее становится сложнее, применение «адвертаров» может стать мощной адаптивной стратегией. Если я получаю новости только благодаря моим программам и друзьям, возможно, проще всего привлечь мое внимание, предложив мне программу в качестве друга.

В будущем технологии персонализации станут еще мощнее. Ткань нашей повседневной жизни будет все глубже пропитываться датчиками, способными улавливать новые личные сигналы и потоки данных. Серверные фермы, поддерживающие работу гуглов и амазонов, расширятся, а процессоры, на которых они работают, уменьшатся в размерах. Эта вычислительная мощь будет брошена на то, чтобы еще точнее угадывать наши предпочтения и даже события в нашей личной жизни. Персонализированные технологии «дополненной реальности» наложат свои проекции на наше восприятие реального мира — не только цифрового. И могут вернуться интеллектуальные агенты Николаса Негропонте. «Рынок — огромная сила, — говорит легендарный программист Билл Джой, основатель Sun Microsystems. — Он очень быстро тянет вас за собой. И если туда вы идти не хотите — это проблема»[378].

В 2002 году вышел фантастический фильм Minority Report («Особое мнение»), в котором фигурировала персонализированная голо-графическая реклама, обращавшаяся к пешеходам на улице. В Токио уже появились рекламные щиты в стиле «Особого мнения», правда, пока не голографические. Их задумали менеджеры корпорации NEC, и они основаны на программе PanelDirector, которая сканирует лица прохожих и сравнивает их с десятью тысячами фотографий из своей базы, пытаясь угадать их возраст и пол. Когда перед экраном оказывается молодая женщина, программа тут же показывает рекламу специально для нее. IBM тоже занята этой темой: ее рекламные дисплеи (пока в стадии прототипа) могут удаленно считывать информацию с удостоверений личности, чтобы приветствовать зрителей по имени[379].

В книге Reality Hunger («Голод по реальности»), составленной из фрагментов других текстов и переработанных цитат, Дэвид Шилдс описывает разрастающееся движение творческих деятелей, которые «врезают в свою работу всё большие куски реальности». Шилдс приводит разные примеры, в том числе фильмы «Ведьма из Блэр» и «Борат», телесериал «Умерь свой энтузиазм»; караоке, передачу Behind the Music на канале VH1 и телевидение общего доступа; «Шоу Эминема» и The Daily Show[380], документальные фильмы и мокьюментари. Это, как утверждает Шилдс, самое важное искусство нашего времени, часть новой модальности, для которой характерна «сознательная безыскусность» и «размывание (в том числе полное) различий между вымыслом и фактом». По мнению Шилдса, будущее искусства — в правдивости[381].

В том же направлении движется и технология. Будущее персонализации — и вычислений как таковых-представляет собой странный сплав реального и виртуального. Там наши города[382], спальные комнаты и все прочие пространства представляют собой «интеллектуальное окружение» (ambient intelligence). Наша среда меняется вокруг нас, чтобы соответствовать нашим предпочтениям и даже настроениям. И в этом будущем рекламодатели начнут разрабатывать еще более мощные и еще сильнее искажающие реальность способы продемонстрировать нам свои продукты.

Иными словами, подходит к концу то время, когда стена фильтров исчезает, как только мы отрываемся от компьютера.

Робот с «Гейдаром[383]»

Профессор из Стэнфорда Райан Кейло много думает о роботах. Но он не тратит время на рассуждения о киборгах и андроидах. Его больше интересуют роботы Roomba-маленькие пылесосы, уже вовсю продающиеся в магазинах. Владельцы дают своим машинкам имена, как домашним питомцам. Они умиляются, глядя, как маленькое неуклюжее устройство катается по комнате. Roomba вызывает эмоциональную реакцию, даже внушает иллюзию неких отношений. И в следующие несколько лет к ним присоединится целая армия их электронных братьев.

Проникновение человекоподобных машин в нашу повседневную жизнь ставит перед нами новые дилеммы по части персонализации и приватности. «Человечность» как виртуальных персонажей, так и реальных роботов вызывает сильные эмоции. И когда люди начнут относиться к машинам так же, как к другим людям, эти аппараты смогут убеждать нас поделиться личной информацией, которую мы бы сознательно никогда не выдали.

Прежде всего присутствие лица, похожего на человеческое, меняет наше поведение, побуждает нас вести себя так, будто мы находимся на публике. Одно из проявлений этого эффекта продемонстрировал китайский эксперимент с Джин-Джином и Чачей, мультяшными интернет-полицейскими. В то же время, по словам Кейло, люди гораздо менее охотно делятся частной информацией, когда их допрашивает виртуальный агент, чем когда им надо просто заполнить анкету[384]. Отчасти поэтому мода на интеллектуальных агентов в первый раз быстро сошла на нет: во многих случаях проще выудить у людей личную информацию, если им кажется, будто они в частном порядке вводят ее в неперсонализированный механизм, а не делятся ею с людьми.

С другой стороны, когда ученые Теренс Вернем и Брайан Хейр из Гарварда попросили нескольких добровольцев сыграть в игру, в которой они могли либо пожертвовать деньги, либо оставить их себе, изображение дружелюбного робота по имени Кисмет увеличивало пожертвования на 30 процентов[385]. Человекоподобные агенты склоняют нас держать при себе интимные подробности нашей жизни, потому что мы чувствуем себя так, будто рядом есть другие люди. Но для пожилых людей или детей в больнице виртуальный друг или робот может стать спасением от одиночества и скуки.