– Я клялся им, что они выживут, обещал, что всё будет хорошо, но не сдержал слова.

Взгляд Корнеева, только что выражавший горечь, застыл, а выражение лица вернулось к привычному равнодушию. Минута слабости окончилась.

– Кто были эти люди? – максимально мягким тоном уточнил Андрей.

– Моя семья, – равнодушно ответил Алексей.

«Рано или поздно ломаются все. Есть и такие, кто ломается, только потеряв всё», – вспомнил Андрей Лёшины слова. И всё вдруг стало ему понятным. И нежелание Корнеева командовать, и его странный внешний вид и образ жизни, который он вёл в той деревне – всё встало на свои места. В жизни Корнеева произошли события, которые сломили и такого могучего человека, как он. После них он уже ничего не хотел, у него не было никакой мотивации что‑то делать, как‑то использовать свои неординарные и такие востребованные нынче навыки. Остаётся лишь гадать, почему он не покончил с собой, а выбрал такое странное, бессмысленное существование.

– Они тоже умерли от вируса, да? – с сочувствием спросил Андрей.

Лёша очень долго не отвечал, вглядываясь вдаль, но Андрей не повторял свой вопрос. Он даже пожалел, что влез в это, разворошил старую боль, вставил нож в эту глубокую, вероятно, всё ещё не зажившую рану. Но Корнеев всё‑таки ответил.

– Нет. Они умерли из‑за меня.

– То есть как это?

И снова Лёша долго молчал, равнодушным, отчужденным взглядом всматриваясь вдаль.

– Я допустил ошибку. Одну‑единственную, но фатальную. И тогда их не стало.

Опять ответ, который ничего не объясняет. Андрей подумал, что лучше будет больше не лезть во всё это, он и так уже услышал достаточно.

– Прости. Наверное, я не должен был спрашивать.

На секунду Корнеев склонил голову и закрыл глаза, но затем снова взглянул вдаль.

– Это уже в прошлом, так что всё нормально.

– Ясно.

Андрею казалось, что ему были близки чувства Лёши. Он тоже потерял близких и тоже тяжело это переживал, но на самом деле их ситуации сильно различались. Андрей стал жертвой обстоятельств, он ничего не мог изменить, ни на что не мог повлиять – ни на причины, ни на тяжесть последствий. Всё, что он мог это либо сдаться и покончить со своими мучениями, либо стиснуть зубы и продолжать жить.

У Корнеева всё было совсем иначе. Ум и умение просчитывать далеко вперёд, выдержка, знания, физическая форма и навыки – всё это всегда способствовало его победам. Даже в тех редких случаях, когда он проигрывал, он всё равно никогда не терпел сокрушительного фиаско. Его обучали обдумывать поражения и ошибки сразу же, как только подобное происходило, и брать это знание на вооружение, именно поэтому Лёша всегда становился сильнее, когда проигрывал. Но потерю семьи он не смог пережить так, как остальные поражения. Она подкосила его, и даже не столько потому, что он потерял единственных людей, которыми по‑настоящему дорожил, как из‑за того, что это произошло по его собственной вине.

– Я вот помню себя, когда умерла мама, – заговорил Андрей, желая прервать гнетущую тишину. – Я был в шоке, в голове образовался вакуум. Я тогда то и дело задавал себе вопрос «что делать дальше?», а ответа не было. Я даже подумывал о самоубийстве и предложил это Игорю, но он…

Андрей замялся и Лёша, ухватившийся за возможность перевести разговор с себя на другую тему, тут же попытался угадать ответ.

– Был слишком слаб, чтобы решиться на такое, да?

– В точку! И как ты постоянно угадываешь…

– Да, для самоубийства нужны стальная воля и характер, – продолжил Лёша, не обратив внимания на восклицание Андрея. – Но даже при таких высоких требованиях – убить себя это удел слабаков. А вот жить дальше, преодолеть боль, подняться и снова уверенно пойти вперёд – это то, что отличает сильного человека от слабака.

– Сильного человека… Такого, как ты?

– Хм… Я тоже был слабым. Страдал, корил себя и думал, что таким образом искупаю свои ошибки… Но теперь я здесь, потому что захотел пойти за тобой. И я всё ещё намерен идти. Пока ты меня не разочаруешь.

Андрей посмотрел на Лёшу с таким теплом, как смотрят на дорогого человека. Он действительно очень ценил Корнеева, его мудрость и качества.

– Спасибо, Лёша. И за науку тоже, – искренне поблагодарил он. – Я понял, что ты хотел сказать – стать сильным можно только преодолев свою слабость.

Корнеев вновь хмыкнул и с теплотой посмотрел на Андрея, но так и не ответил правильно тот понял его или нет.

Прошло меньше суток с того момента, как они вот точно так же сидели за этим самым столом друг напротив друга. Ещё час назад Павел, может, и злился бы, но сейчас всё уже отступило. Он больше не собирался полагаться на кого‑то в деле расследования заговора – теперь он займётся им лично и горе всем, кто попытается ему хоть как‑то помешать. Одна из таких помех с виноватым видом сидела напротив и смотрела в пол.

Павел собирался полностью стереть этого человека, отобрать у него любую власть и отправить куда‑нибудь разнорабочим, но передумал, намереваясь временно использовать его иным образом.

Полковник уже некоторое время молчал, размышляя, как же начать разговор. Он выбирал из вариантов жёсткого давления или аккуратного, незаметного допроса. Наконец, выбрал.

– По чьему приказу ты его убил? – наконец, очень жёстко спросил он.

Человек, сидевший напротив, не содрогнулся, как того мог бы ожидать Павел, но и взгляда не поднял.

– Прикалываешься? Причём тут я?

– По чьему приказу ты это сделал?!

Теперь Олег поднял голову и посмотрел отцу в глаза. Как бы ни старался он скрывать свои эмоции – справлялся он с этим плохо, и Павел легко читал их. На этот раз там были растерянность, сомнение и злость. Теперь необходимо расшифровать их природу.

– Я никого не убивал. Ты чё?

– Тогда кто? За арестованного отвечал ты, охрану к нему приставил ты, она была проинструктирована не впускать никого, кроме тебя.

– Откуда ты всё это знаешь? – удивился Олег, и в его взгляде впервые проскочило беспокойство.

– Неважно. Кто приказал убить Бойко?

– Да отвали ты от меня с этим бредом! Я никого не убивал! – нервно крикнул Олег.

Павел в ответ достал пистолет и положил на стол возле себя. Взгляд Олега моментально оказался прикован к нему.

– Кто. Приказал. Убить. Бойко. Отвечай.

А вот теперь в глазах Олега появился страх. Если бы Павел мог заглянуть и в его мысли, то увидел бы там хаотичное метание, но он не мог.

– Ты чё, угрожаешь меня замочить? Так, что ли? – хрипло выдавил Олег.

– Почему нет? Если ты хотел взорвать меня – то почему я должен тебя жалеть? – зловеще поинтересовался Павел.

Некоторое время сын испуганно смотрел на него. Внутри него явно велась какая‑то тяжёлая борьба. О чём же он думал?

– Ты внатуре съехал с катушек, батя, если такое творишь, – слегка дрожащим голосом сказал Олег. – Я тут ни при чём.

– Докажи, – спокойно предложил полковник и легонько махнул ладонью.

– Как? Я всю ночь сидел у себя, крутил в голове всю эту шнягу и пытался придумать чего дальше делать. Ты же сам приказал каждое утро докладывать о планах на день.

– Кто‑то может это подтвердить?

Олег на пару секунд замялся, но потом всё же ответил.

– Ну, есть одна тёлка…

– Понятно. Значит, думал, что делать. Ясно, – разочарованно перебил Павел.

Похоже, эта тактика не дала ожидаемого результата, но кое‑какую информацию он получил. Наверняка эта барышня всё подтвердит, даже если её там и не было. А если Павел устроит ей допрос – Олег вскоре об этом узнает и задача усложнится. Как же поступить? Павел чувствовал, что Олег или что‑то знает, или как‑то причастен к произошедшему. Скорее всего, второе. Вопрос только как? На него надавили? Ему приказали? Или он непосредственный участник заговора? Или Павел всё же ошибся и сын не при делах?

– Ладно. Допустим, это не ты, – Павел отвел взгляд и приложил ладонь к подбородку. – Кто мог убить Бойко, почему ты это допустил и что теперь собираешься делать?