— Плюнула ему в рожу и побежала домой, его вещи собирать.

— Собрали?

— Не успела, — я невольно поежилась под шокированным взглядов Веры, старшей дочери Миши от первого брака. — Мне стало плохо, и я пошла на улицу, погулять. Зашла в кофе и там сидела до звонка из больницы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кому-нибудь звонили? Жаловались на мужа?

— Нет, — у дураков видно и правда видно мысли сходятся, — зло думала я, смотря то на Кирилла, то на участкового.

— Извините за вопрос, но учитывая вашу с мужем, огромную разницу в возрасте, я не могу его не задать — внебрачные отношения у вас имеются?

— В смысле? — в голове еще шумело от вина и шока, и соображала я довольно туго.

— У вас любовник есть, спрашиваю?

Этот парнишка смотрел на меня с такой наглой усмешкой, словно ни секунды не сомневаясь в том, что нашел главную шалаву города, что я в одну секунду вспыхнула словно спичка и уже ничего не соображая бросилась на него, вырвала из его рук его синюю папку и с криком — Да как ты смеешь, сволочь! — занесла ее для удара по лицу мальчишке, но мою руку вовремя перехватил Кирилл:

— ТЫ что делаешь?! Идиотка! Уймись! — рявкнул он так, что я вздрогнула.

— На пятнадцать суток захотели, гражданочка? — закричал явно испуганный участковый, выдергивая у меня из рук свою папку. — Я это быстро устрою!

— Да пошел ты! Сами по шалавам таскаетесь, а потом виноватых ищите! — закричала я, пытаясь вырваться из рук Артема.

— А я-то тут причем?! — обалдел парень. — Вам, похоже, протрезветь надо, гражданочка!

— Да ладно вам! Не видите разве в каком она состояние? — заступилась за меня Вера. — Завтра приходите.

— Совсем сдурела, на представителя закона кидаться? — шипел на меня Кирилл, оттащив в сторону. И по-прежнему неуместно крепко и близко прижимал меня к себе.

— Отпусти! Отпусти, сказала! — я безуспешно пыталась вырваться из стальной хватки Кирилла, пока не услышала громкий голос доктора:

— К Зубову есть кто? Он в себя пришел, жену зовет. Говорить, вопрос жизни и смерти.

— Че встала? Иди, — Кирилл разжал руки и подтолкнул меня к двери палаты.

— Спросите, запомнил ли он лица нападавших? Может, знает их, — торопливо добавил участковый.

— Не больше трех минут, — предупредил доктор. — Ему сейчас нельзя много говорить.

Я кивнула и вошла, тихонечко прикрыв дверь.

На лицо муж не пострадал. Видно, били только по телу. Миша был не то, что бледен, неестественно бел и дышал очень тяжело и с хрипами. В мое сердце тут же прокрались непрошенные жалость и тревога, но я их тут же отогнала, вспомнив, как девка прыгала на нем.

Так ему и надо! Так ему и надо!

Нет! Не получается! Все равно жаль его до слез. И душа сжимается от тревоги и боли. Черт!

Я подошла вплотную к кровати, понимая, что Мише будет очень сложно говорить. Меня поразил его взгляд. Изменник смотрел на меня с обидой, или даже осуждением. А во все не с очевидным, в этой ситуации, раскаянием.

А от первых его слов, я и вовсе испытала шок:

— Что же ты наделала, Марина. Ты б только знала!

— Что я наделала? Ты уверен, что правильно начал первый разговор после случившегося?

— Девушка тоже в больнице. У нее тяжелые последствия после того, что ты устроила. Она в содержанках у местного авторитета. Это он меня так. А теперь и ты, и дети в опасности. Уезжайте из города как можно скорее. Сегодня же. Я серьезно. Эти люди не шутят.

У меня от услышанного аж руки зачесались, так захотелось удавить поганца прямо здесь, на больничной койке.

— А какого ж ты на чужую бабу полез? Дебила ты кусок!

— Я ж не знал! Марин! Прости! За все прости!

На глазах у Миши появились слезы, он попытался взять мою руку, я грубо оттолкнула его. Такой острой неприязни как сейчас с нему, я еще ни к кому, никогда не испытывала и вряд ли буду.

— Ответь лишь одно — просто интересно: чем я не такая? Чего не давала? Не делала? Чем не угождала? Или тупо в свои двадцать восемь, я уже состарилась для тебя? — мой голос дрожал, слезы побежали ручьями. Не хотела плакать при нем, но эмоции перебороли самообладание.

— Не в тебе дело, Мариночка! Ты замечательная! Ты лучшая! Богиня! Это я уже старый пес и дышу через раз. Не замечала разве?

— Хочешь сказать, что у тебя проблемы с возбуждением уже? И для его достижения тебе необходимо блядствовать?

Такой горечи и боли, что принесли мне эти лживые слова, я не испытывала еще никогда. Меня аж затрясло всем телом от возмущения. Шикарная отмазочка! Я еще и пожалеть несчастного сейчас должна, наверное?!

— Лжешь! Ты все лжешь! Ты просто всегда был блядуном. твои дети с самого начала мне говорили, что им жаль меня, а все от того, что они тебя очень хорошо знали. Не послушала знающих людей, дура влюблённая. Но ничего! Сейчас прозрела. Спасибо, что не через двадцать лет застукала. Будет еще время и самой пожить! А ты, мой дорогой, в итоге, сдохнешь в полном одиночестве! Не заслужив даже искренних слез по себе. Я завтра же подаю на развод!

Я повернулась, чтобы уйти, но Миша схватил меня за руку:

— Девочек береги! Слышишь! Не прощу тебя, если не убережешь! Код от сейфа: 429000. Забирай все деньги, и уезжайте сегодня же. Эти люди не пожалеют даже детей! Поверь! Пусть Кирилл вас увезет куда-нибудь подальше. Немедленно.



Из палаты я вышла, пошатываясь, но не от того, что пьяная. Меня оглушили его новости и жестокие слова.

Он не простит меня, если с девочками что-то случится? Серьезно? Это он подставил их под удар своей похотью, а не простит меня?

— Ну, что он сказал? Он запомнил лица нападавших? Знает их?

Я во все глаза уставилась на молоденького нетерпеливого участкового пытаясь понять, можно ли ему озвучить новость про взбешенного мной авторитета и пришла к выводу, что нет. Мальчишку просто раздавят как клопа. А в полиции у него, все, скорее всего давно прикормлены.

— Нет, не помнит. Ничего не помнит. Приходите завтра, а лучше послезавтра, когда он отдохнет и может, что и вспомнит. Отвези меня домой. Немедленно.

Не попросила — приказала Кириллу. Напрочь забыв уже об участковом.

— Как папа? — ко мне подлетела встревоженная Вера.

— Разговаривает нормально, мыслит ясно. Жить будет.

— А то, что ты сказала, это правда?

— Нет, блядь, настроение у меня шутливое сегодня. Не видишь? — сорвалась не выдержав. — Прости.

— Поверить не могу, что папа мог так сглупить! Мне казалось, что он тебя любит!

— О! мне тоже так, казалось, не изволь сомневаться.

— А что за вопрос жизни и смерти?

— Вер, езжай домой, а? Завтра его навестишь, и наговоритесь, — Кирилл мягко отстранил от меня сестру. В глазах бедной женщины стояли слёзы. Неужто ей и меня тоже жалко?

— Но ты не горячись! У вас маленькие дети! Не забывай! О них в первую очередь думай.

— О них и думаю.

Я поспешила сесть в машину Кирилла. На разговоры с падчерицей времени не было.

— Что там? — спросил Кирилл, едва машина тронулась.

— Эта девка, содержанка Захарова, а я ее хорошенько башкой о стену приложила, она, видать, уже нажаловалась. Вот Мишу и повоспитывали уже. И я, и дети теперь тоже, как ты понимаешь, в опасности.

— От Захара она значит! Ну, батя! Ну, дал! Как последнего лоха развели ведь! — Кирилл закатился нервным смехом.

— Ты о чем?

— Захар давно наезжал на меня, чтобы я его наркоту у себя в клубе продавал. По-хорошему, я не соглашался, тогда он две недели назад, предупредил, что теперь будет разговаривать по-другому. Я отправил бывшую с дочкой в Крым, к ее матери, на всякий и отцу велел быть осторожнее. Но то, что он будет действовать так, через девку, даже и подумать не мог! Батя, батя. Ну как же ты так повелся то, а?

— Если так легко повелся с ней, значит, точно не в первый раз изменял, — сделала я для себя очень неутешительный вывод. — А к чему такие сложности? Зачем баба? Могли бы и просто так избить ведь?