Однако это только одна из нескольких версий происхождения Сионских протоколов, с которыми нам придется познакомиться.

Тупиковый характер исследованию Сионских протоколов придают попытки рассматривать их как подлинный документ какого-то совещания, съезда или конгресса.

Текстологический анализ протоколов позволяет сделать вывод, что если они даже в своей основе и являлись когда-то официальными документами, то потом были сильно переработаны, беллетризированы, снабжены многочисленными вставками и дополнениями. Об этом свидетельствовали итоги сравнения Сионских протоколов с другими подобными документами, приводимыми в предыдущих главах, а особенно с интересным масонским документом «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье».[308]

Малоизвестный французский адвокат еврейского происхождения Морис (Моисей) Жоли (Иоэль)[309] – составил его в форме памфлета против императора Наполеона III. «Диалог» изобиловал грубыми оскорблениями в адрес главы государства, за что его составитель получил 15 месяцев тюрьмы. О книге Жоли, наверное, никогда бы никто не вспомнил, если бы впоследствии не выяснилось текстуальное сходство некоторых ее частей с Сионскими протоколами. Правда, мысли, которые в Сионских протоколах выражались в четких и энергичных формулировках, в «Диалоге» Жоли звучали вяло и расплывчато. Однако в том и другом документе явно чувствовался единый первоисточник.

Секрет появления «Диалога» открывается при изучении политической биографии М. Жоли. Оказывается, этот адвокат являлся видным членом Ордена розенкрейцеров[310], имел обширные связи в масонских ложах, был знаком с высокопоставленным масоном А. Тьером, будущим президентом Франции, и писателем-масоном Гюго.

В конце 60-х годов между масонскими организациями Франции и императором Наполеоном III идет сильнейшее противостояние. Вольные каменщики, в свое время приведшие Наполеона III к власти[311], в 1861 году убеждаются, что он не собирается следовать их политике, а будет отстаивать собственные династические интересы. Кроме того, как писал историк масонства Копен-Альбанселли, Наполеон III «решительно отказался продолжить дальнейшее выполнение масонских вожделений по отношению к внешней религиозной политике Франции, и с этого времени начинается его падение». [312]

Чашу терпения масонов, по-видимому, переполнило намерение императора поставить их под свой контроль. 11 января 1862 года Наполеон назначает великим мастером Великого Востока Франции не масона, а близкого ему человека – маршала Маньона. Новый великий мастер энергично принялся за реформирование масонства. Он восстановил в ложах Великого Востока свободное избирательное право и соединил с Великой ложей орден Мицраим.[313] Однако вскоре Маньон умер и организация масонства вновь вернулась в прежнее состояние. Тем не менее такого посягательства на свою организацию масоны Наполеону не простили.

Против императора начинается целенаправленная кампания в печати, ведется активная интрига за его устранение. Частью этой кампании стал «Диалог» М. Жоли. Учитывая, что Жоли принадлежал к масонским ложам, исповедовал масонскую идеологию и следовал масонской дисциплине, его «Диалог» в контексте того времени, безусловно, являлся исполнением специального заказа, отражая взгляды, позиции и чаяния вольных каменщиков. Можно почти с полной уверенностью говорить о том, что для исполнения этого заказа Жоли использовал документы и материалы, полученные в масонских ложах, а его издание одобрено масонским руководством. Поэтому неудивительно, что идеология составленного Жоли «Диалога» так близко совпадает с расистской и античеловеческой доктриной Сионских протоколов.

Сионские протоколы (1860-е г.?)

«Диалог» Жоли (1864 г.)

Надо отметить, что люди с дурными инстинктами многочисленнее добрых, поэтому лучшие результаты в управлении ими достигаются насилием и устрашением, а не рассуждениями. Каждый человек стремится к власти, каждому хотелось бы сделаться диктатором, если бы только он мог, но при этом редкий не был бы готов жертвовать благами всех ради достижения благ своих (протокол №1).

Дурной инстинкт человека сильнее доброго инстинкта. Человека тянет больше ко злу, чем к добру; страх и сила действуют на него больше, чем разум…

Все люди стремятся к господству, и ни один человек не отказался бы от роли угнетателя, если бы это только было для него возможно; все или почти все готовы пожертвовать правами других людей ради собственных интересов (с.8).

Что сдерживало хищных животных, которых зовут людьми. Что ими руководило до сего времени? Вначале общественного строя они подчинились грубой силе, потом закону, который есть та же сила, только замаскированная. Вывожу заключение, что по закону естества право – в силе (протокол №1).

Что удерживает этих взаимно пожирающих друг друга зверей, которых называют людьми? В начале жизни обществ действует грубая и необузданная сила, а потом закон, т. е. опять-таки сила, регулируемая формами. Вы изучили все источники истории: всюду являются раньше права. (с.8).

Политическая свобода есть идея, а не факт (протокол №1).

Политическая свобода есть только идея относительная. (с.8)

Того, который от либеральной души сказал бы, что рассуждения подобного рода безнравственны, я спрошу: если у каждого государства два врага и если по отношению к внешнему врагу ему дозволено и не почитается безнравственным употреблять всякие меры борьбы, как, например, не ознакомлять врага с планами нападения, защиты, нападать него ночью или неравным числом людей, то почему же такие же меры в отношении худшего врага, нарушителя общественного строя и благоденствия, можно назвать недозволенными и безнравственными (протокол №1).

Государства, раз они сформировались, имеют против себя двоякого рода врагов – врагов внутренних и врагов внешних. Какое оружие употребят они в войне с внешними врагами? Станут ли генералы двух воюющих государств сообщать друг другу планы компании, чтобы облегчать друг другу самозащиту? Будут ли они воздерживаться от ночных атак, от западней, от засад, от битв с численно неравными силами… И вы не хотите, чтобы все эти военные хитрости, эти засады и ловушки, чтобы вся эта стратегия, необходимая в войне, употреблялась против внутренних врагов, против мятежников? (с.9).

Политика не имеет ничего общего с моралью. Правитель, руководящийся моралью, неполитичен, а поэтому непрочен на своем престоле (протокол №1).

Разве политика имеет что-нибудь общее с моралью? (с.10)

Наше право – в силе. Слово «право» есть отвлеченная и ничем не доказанная мысль <…> В государстве, в котором плохая организация власти, ослабление законов и правителя, обезличенных размножившимися от либерализма правами, я черпаю новое право – броситься по праву и разнести все существующие порядки и установления (протокол №1).

Да разве вы не видите, что само слово «право» отличается крайней неопределенностью? Где оно начинается, где оно кончается? (с.11)