Экспертиза Флейшгауэра, точность и твердость его формулировок вызвали переполох в среде иудейских организаций, и прежде всего у сионистов. Иудейские «сторонники законности» объявили экспертизу Флейшгауэра антисемитским памфлетом и потребовали запрета его опубликования. По швейцарским законам, все документы, которые обсуждаются в суде, могут быть обнародованы в средствах массовой информации для их гласного обсуждения. Сионисты же потребовали запретить публикацию в печати документов, приводимых Флейшгауэром.
От имени иудейских организаций эксперт суда Лоосли заявил, что эксперт Флейшгауэр «составил памфлет во имя антисемитской идеи. В силу уголовного Бернского кодекса и уголовных кодексов большинства цивилизованных стран экспертиза Флейшгауэра должна быть рассматриваема как безнравственная литература».[435]
Судья поддержал незаконное требование эксперта Лоосли, и публикация материалов Флейшгауэра была остановлена. Судья также еще раз подтвердил запрет на приглашение свидетелей со стороны защитников Сионских протоколов. По мнению еврейских организаторов Бернского процесса, которое поддержал и судья, свидетели со стороны ответчиков будут вести «антисемитскую пропаганду, оскорбляющую достоинство евреев». Более того, судья отказал в удовлетворении заявления адвокатов ответчиков о привлечении к уголовной ответственности за ложные показания свидетелей еврейских организаций Вейцмана, Сватикова, Бурцева, Милюкова, раввина Эренпрейса и др. В таких условиях защитникам Сионских протоколов не приходилось рассчитывать на честное рассмотрение дела и справедливый приговор.
Глава 38
Кроме приведенных выше документов, в личном архиве Н. Ф. Степанова я обнаружил довольно большое количество писем, полученных им в период Бернского процесса от Б. П. Тедли, Н. Е. Маркова, Е. К. Брандта. Из этих писем явствовало, в какие сложные условия были поставлены защитники Сионских протоколов, которым под разными предлогами препятствовали вызову свидетелей и экспертов, как в их среду подсылали провокаторов, шпионов и как им постоянно не хватало денег на самые необходимые нужды, связанные с проведением процесса. Противозаконная позиция судьи, судебного эксперта и судебных чиновников препятствовала честному рассмотрению дела и фактически превратила Бернский процесс в грубый фарс, чудовищное надругательство над законом и справедливостью.
Сын первого публикатора Сионских протоколов Н. Ф. Степанов пользовался репутацией ведущего русского специалиста по истории и практике масонства и его связям с иудаизмом. Им, в частности, были изданы под псевдонимом Свитков исследования по Великому Востоку Франции (два тома) и Великой ложи Франции, а также книга о масонстве в русской эмиграции. Защитники собирались выставить Н. Ф. Степанова в качестве свидетеля на Бернском процессе.
Ниже я впервые публикую письма времен Бернского процесса, найденные в архиве Н. Ф. Степанова.
Б. П. Тедли – Н. Ф. Степанову
Борис Петрович Тедли, швейцарский корреспондент информационного бюллетеня «Вельтдинст», на Бернском процессе выполнял роль своего рода ответственного секретаря защитников Сионских протоколов и был главным помощником эксперта Флейшгауэра. После провала Бернского процесса, когда высшая судебная инстанця отказалась подтвердить приговор судьи Мейера, по доносу иудейских организаций Тедли был обвинен в шпионаже в пользу Германии и арестован. Вместе с ним подстрекаемые иудеями швейцарские власти собирались арестовать и эксперта Флейшгауэра.
Берн, 10.XII.34
Милостивый Государь,
Подтверждая получение Вашего письма к сущности процесса «С.П.» я, к моему удивлению, усмотрел, что Вы до сих пор не получили нашего к Вам письма, посланного 23 ноября, в котором мы просили Вашего содействия для успешного проведения процесса.
Из посланного мною Вам протокола допросов свидетелей обвинения и нашего «Expose» Вы можете нарисовать картину всей той лжи, кою «несли» гг. свидетели a la Miliukoff.
Вам, как сыну издателя «Протоколов» и лично знавшему С. Нилуса, естественно, нетрудно будет уличить во лжи зарвавшихся гг. «великих патриотов» (так названы одной швейц. газетой гг. Сватиков и Милюков).
Мы выставляем Вас свидетелем защиты, на что надеемся получить Ваше немедленное согласие, и просим Вашего содействия.
Помимо Вас, из числа русских во Франции нами вызываются
1. Н. Е. Марков 2-й.
2. Ген. А. Спиридович.
3. Андрей Рачковский (сын).
Намечается вызов племянницы С. Нилуса.
Я рекомендую Вам войти в сношения с Ген. Спиридовичем или Н. Е. Марковым, которые в курсе дела и познакомят Вас с ним.
Считаю должным заранее заверить Вас, что Ваше свидетельское выступление и связанные с ним расходы (ж. д., содержание и т. д.) оплачиваются созданным «международным панарийским комитетом», так что Вы не несете никаких материальных тягот.
Прошу не отказать в любезности сообщить мне Ваше мнение по поводу процесса, а также согласны ли Вы на вызов Вас свидетелем.
С совершенным почтением
Поручик Борис Тедли
Условный адрес для Корресп. по поводу «С.П.»…
Берн, 17.XII.34.
Многоуважаемый Николай Филиппович,
Подтверждая получение Вашего любезного письма от 13-го сего декабря, спешу ответить Вам на него следующее.
1. Ген. Нечволодов. К его сотрудничеству мы прибегли на основании указаний со всех сторон и это сотрудничество считаем весьма уместным. Однако со стороны людей, близких генералу, мы получили… (неразборчиво. – О.П.) о нежелательности его выступления (личного) вследствие крайне болезненного состояния генерала. Нам указали, что генерал очень нервен и его может постичь удар. Естественно, мы не хотим взять на себя риск разрушить и до того хрупкую жизнь генерала. Поэтому мы решили, чтобы генерал изложил свои показания лично в сотрудничестве с НЕМ (Н. Е. Марковым. – О.П.) и этот последний использовал их на суде. Соглашусь, наши побуждения не скверны, тем более что мы учитываем большое знание ген. Нечволодова. Однако повторю, мы были бы весьма рады, если бы могли без опасения за здоровье генерала видеть его среди наших ближайших сотрудников.
Адрес Елены Юрьевны Карцевой = через г-жу Елену Николаевну Гезак – villa «Catarina», 9, Nice.
Одновременно с Вашим письмом пойдет письмо нашему эксперту с требованием вызвать Вас в Веймар или Эрфурт для обмена мнений. Насколько мне известно, наш эксперт работает рука об руку с Бостуничем. Мне кажется, что сообща с этим последним Вы можете достигнуть многого. Однако оговариваюсь, что я отнюдь не специалист в F.:M.:[436] и поэтому мне неизвестна ученость Бостунича.
Вероятно, в начале 35 г. я снова приеду в Париж. Постараюсь повстречаться с Вами.
Процесс отложен до 15 января. К этому дню нужно быть готовыми. Мы все же будем стараться добиться продления срока до 15 февраля. Все свидетели съезжаются на 2-3 дня раньше, и это время будет использовано для совещаний. Каждый свидетель составляет вопросник тех вопросов, кои он желает осветить. Вопросник будет передан адвокату для использования.
Пока пожелаю Вам успеха в Ваших подготовительных работах.
Берн, 24.XII.34
Многоуважаемый Николай Филиппович,
Подтверждаю получение Вашего письма от 17-го и 22-го с. м., как и предыдущего, подробного (пересланного мною в Эрфурт).
Отвечаю по пунктам:
О ген. Нечволодове. Барон ф. Ролль и я считаем его весьма ученым свидетелем, и нас очень радует, что мы можем использовать его свидетельство так, как Вы это пишете. Ни о каких интригах речи быть не может. Мы в Берне идем своей дорогой, не обращая абсолютно никакого внимания на сплетни и подкопы. О ген. Нечволодове – только в одном случае нас старались убедить в его неспособности дать отвечающий делу материал. Но, Господи, обо всех пишут черт знает что, и обращать внимание на все «разговоры», не основанные документально, мы принципиально отказываемся. В той колоссальной задаче, какую мы… разрешить, нет места для интриг. Нас не интересуют разногласия личного характера между нашими сотрудниками, но мы считаем себя вправе во имя дела требовать от всех перемирия на время процесса.
О Вас как о человеке «неприятном» (Ваше выражение). Я, между прочим, тоже человек «неприятный», т. к. воспитан в военном духе. Другими словами, свое изложение мысли в цветочные бумажки заворачивать не привык. Говорю, что и как думаю. То же, по-видимому, и Вы. Это ведь лучше.
Каким бы Вы свидетелем ни были для «некоторых», но для дела, для России Вы необходимейший свидетель. Этого довольно. Я официально довожу до Вашего сведения о том, что мы выставляем Вас свидетелем защиты.
Относительно приглашения «S.М.» в Эрфурт или Веймар, то мы в Берне считаем его излишним и предоставляем Вам самому решить, как поступить. Лучше всего, если Вы воспользуетесь полит. положением и сошлетесь на необходимость быть очень осторожным в переписке и др. сношениях с Германией. Это приведет к тому, что Вы будете иметь больше времени для подготовки к процессу, т. е. к добру. Деятельность «S.М.» немножко чересчур интенсивна и отчасти даже глупа. Но приходится терпеть, т. к. там деньги. Впрочем, мы им пальчики в рот не клади.
Меня смущает Ваше известие о ген. Спир. – немедленно проверю.
Очень прошу Вас заблаговременно подать заявление о паспорте. В случае затруднений прошу обратиться к Г-ну Marcel Pavn, Represaus, de l'office Nansen. Bd. Raspail-32. Paris, сославшись на рекомендацию Гна Guillaue Zwerner из Нансеновск. Центр. бюро в Женеве – он, Цвернер, обещал мне в этом поддержку.
Очень прошу Вас черкнуть пару слов г-же Карцевой. Я писал ей, но без результата.
С совершенным к Вам уважением Борис Тедли.
Р.S. Если у Вас имеется возможность, работайте с Н.Е.М. (Н. Е. Марков. – О.П.) – на него у нас тоже большие надежды.
Р.Р.S. При встрече не откажите доложить Ген. Нечволодову, что мы рады его согласию выступить лично и ценим его самоотверженность, принимая во внимание его подорванное здоровье. Прошу заверить ему мое глубочайшее уважение и искреннюю преданность.
«Приписка в двух местах письма:»
Графа Ланского мы решили пригласить также. Всегда удобнее, если больше свидетелей, утверждающих одно.
Наше письмо к Вам от 23/XI мы получили обратно. Адрес был указан неверно.
