Мы подъезжаем к многоэтажке и Арсанов выходит из автомобиля. Открывает рядом со мной дверь и приказывает выйти.

Я ступаю на холодный асфальт и ёжусь ещё сильнее. Ледяной ветер обдаёт тело, а пальцы на ногах оказываются в первом снеге.

На дворе — ранняя зима. А я в таком виде.

— Пиджак дай.

Я поднимаю взгляд с ног и наблюдаю за тем, как Емеля снимает с себя верхнюю одежду. Передаёт её Арсанову, а тот накидывает мне ткань на плечи.

И я знаю, что он скажет.

Это чтобы потом я не жевала сопли, когда буду отсасывать ему.

— Пошли, — кидает мне, уходя вперёд.

И я иду. Хотя сама посматриваю в стороны, ища пути отступления. Вряд ли я убегу от двух здоровых мужиков. Уверена, даже если и сделаю это — Арчи прострелит мне ногу.

Поэтому поднимаюсь следом за ним. Захожу в лифт — доезжаю до четырнадцатого этажа.

Через несколько минут он толкает меня вглубь квартиры.

— Располагайся, — усмехается, и судя по звуку — кидает ключи на тумбочку в прихожей. Я запоминаю. — И будь как дома!

Попробуй здесь быть дома, когда за твоей спиной стоит человек, что заставил меня отсосать ему перед человеком, что долгое время бил меня.

— Я искупаться хочу, — говорю нерешительно. — Можно?

Я вся липкая. И грязная. Хочу вымыть рот с мылом.

Поэтому скидываю чужой пиджак. Хватаю покрывало с дивана, хоть мне и не разрешают.

— Вторая дверь.

Я сразу вижу две двери. Подхожу к одной из них. Открываю и захожу внутрь. Закрываюсь на замок. Снимаю с себя колготки и дёргаю за ошейник. И снять не могу его.

Чёрт!

Ладно, искупаюсь так, а потом… Попрошу снять его.

А пока отодвигаю штору в сторону и наступаю одной ногой в ванну.

И тут же застываю.

Когда чувствую ногой совсем не холодную сталь.

Опускаю взгляд вниз, а там…

Змея.

Что тут же обвивает мою ногу.

Я застываю и боюсь пошевелиться. Ладони потеют, воздух из лёгких пропадает. Как и голос, который вместо того, чтобы закричать, издаёт жалобное:

— А-арчи?

Я в оцепенении смотрю за тем, как извивающаяся змея обвивает стопу. Голень. И ползёт дальше.

Если я откину её, она укусит меня?

Что он сделает, если я спихну её? А умру ли от укуса? Она ядовитая? Откуда она вообще здесь??!

А если я закричу? Этот подонок ведь за стеной меня не слышит!

Но я сдыхать не хочу! Противная змеиная чешуя скользит по телу и меня передёргивает.

А я вою. В панике. В истерике.

— Арсанов! — повышаю голос.

Змея резко отрывается от моей ноги и зависает в воздухе. Смотрит на меня своими жёлтыми глазами и высовывает язык.

Я медленно задыхаюсь.

И плачу. Как истеричка.

Кто вообще любит змей? И кто их не боится? Даже если такие люди и существуют — я не в их числе!

Поэтому реву. Прижимаю руки к груди и в панике снова зову бандита.

— Арчи, помоги!

Сердце быстро бьётся в груди, из-за чего, казалось бы, сейчас оглохну.

Не замечаю из-за его биения тяжёлые, но медленные шаги.

Змея снова припадает к коже и скользит выше, по бедру. Медленно, словно испытывая мои нервы на прочность.

— Чего разоралась? — я не выдыхаю, когда слышу этот голос.

— Т-тут, — мне резко становится плохо. Ещё немного и я отрублюсь. — З-змея. И о-она… Ногу мою…

— Двери открой, — следует ледяной приказ.

А я и шевельнуться не могу. Заплаканными глазами смотрю на маленькую головку, что останавливается, когда слышит голос психопата. Или не от этого?

Снова смотрит на меня жёлтыми глазами. Ещё чуть-чуть и у меня пойдёт пена изо рта.

— Валевская, блять, двери открой.

— Я-я н-не могу, — снова забиваюсь в плаче.

— Попробуй.

Я зажмуриваюсь, аккуратно поднимаю ногу и, скользя по плитке, отодвигаюсь от ванны назад. Поднимаю захваченную ногу в плен и реву.

Я умру. Точно умру.

И точно это понимаю, когда она начинает шипеть на меня.

— Я-я сейчас, — стараюсь взять себя в руки. Ставлю стопу на пол и визжу, когда змея обвивает бедро. Мама, я так боюсь, что она сейчас залезет не туда куда надо… И ведь она всё ближе и ближе.

Мурашки бегут по коже, стоит представить одну нелепую, но самую страшную картинку в мире.

Я на страхе подаюсь назад. Щёлкаю замком.

Двери внезапно открываются.

А я кричу.

— Убери, убери её!

Несколько секунд и змея проходит прямо про промежности. Ползёт дальше, но продолжает тереться своей кожей, из-за чего я едва не теряю сознание.

Голова начинает раскалываться, а крик становится всё громче.

— Перестань вопить, — разъярённый голос на ухо нихера не успокаивает. — Она тебе ничего не сделает. Успокойся. Сейчас я её заберу.

Змея продолжает тереться об меня, а слова Арсанова ничуть не успокаивают.

Но я больше не кричу.

Стою посреди ванной, всхлипываю и бьюсь в истерике. Пока рука мужчины, что я не заметила до этого лежит на талии. Успокаивающе поглаживает. Но это нихрена не помогает!

— Вот так. Не ори, раздражаешь.

Я сильнее прижимаю к себе ладони и дрожу.

— Ч-что она вообще здесь д-делает? — нахожу в себе силы.

Какая-то минута и змея пропадает.

Я решаюсь и открываю глаза. Тут же пячусь назад, смотрю под ноги и как параноик ищу хоть ещё одну живность. А вдруг она тут не одна?

И когда понимаю, что всё чисто, поднимаю взгляд вверх.

Арсанов с какой-то любовью посматривает на красную и страшную змею, которая обвивает его руку. Не ту, которой он держал меня. Другую.

— Сбежала из террариума, очевидно, — отвечает совершенно спокойно. Гладит животное по телу и любовно спрашивает: — Она тебя напугала? Напугала…

Ненормальный!

— Она меня чуть не убила! — восклицаю.

— Убила? — морщится и снова поглаживает мерзкую змеюку. — Она безобидная. И домашняя. Не неси херни. Купайся. От тебя воняет трахом.

Арсанов как ни в чём не бывало выходит из ванной. А я ошарашенно сажусь на бортик и обхватываю себя руками. Морщусь от неприятного ощущения на коже. Где ползала эта гадюка.

Тут же запрыгиваю в ванну. Не осматриваю, есть ли там кто-то ещё. Встаю под горячие струи воды, хватаюсь за мужской гель для душа и хорошенько оттираю эти ужасные следы. Тру до покраснения. Даже между ног, где она дотронулась до меня.

А сама не могу успокоиться.

Она трогала меня…

Боже!

Как только вспоминаю — начинаю чесаться.

Отбрасываю мочалку в сторону и смываю с себя пену. Хорошенько оттираю лицо, мою голову. И напоследок беру зубную щётку. Чищу ей зубы. Специально, без пасты. Чтобы этот ублюдок в следующий раз при чистке вёл щёткой, на которой есть присутствие его члена.

Так ему.

Убираю её обратно в стаканчик и хорошенько лью в рот ополаскивателя. Выплевываю его, осматриваюсь, наконец, по сторонам.

И когда не нахожу ни одной змеи, расслабляюсь.

Стою под горячей водой ещё несколько минут. Пытаюсь согреться.

Но вздрагиваю, когда дверь открывается.

Я что, не закрылась?

Резко оборачиваюсь, вижу на пороге Арсанова. Стоит, ухмыляется, засунув руки в карманы штанов. Осматривает моё обнажённое тело, которое я тут же прикрываю шторкой.

— Я уже всё видел, — произносит тихо и облизывает губы. — И трогал. И побывал. Есть ли смысл прятаться?

Он делает шаг вперёд, и опускает ладони на пуговицы рубашки. Расстегает их.

И я сразу понимаю, что он задумал.

— Не подходи!

Он поднимает взгляд с моих ягодиц на моё лицо. Обдаёт морозом всё тело и чеканит:

— Ты в моём доме. И я буду сам решать, подходить мне к тебе или нет.

Он дёргает за штору, что вырывается из петель. Из-за мокрых рук она соскальзывает, и я снова оказываюсь перед ним без защиты.

А он ликует.

Откидывает занавеску в сторону. Скидывает рубашку. Брюки. Трусы.

— И сейчас я хочу.

— Чего? — сглатываю.

Хищная улыбка растекается по лицу.