— Мистер Келби, — произнес он наставительно, — здесь на приисках у Мелиссы живой бизнес. Она разбогатеет, если останется. Иметь свой бизнес в таких условиях просто, а там, в Калифорнии, — все иначе. Правда, зимой ей придется немного раскошелиться, зато весной сюда хлынут толпы. Чтобы сколотить свое заведение, она трудилась не покладая рук и добилась своего, и не ради того, что имеет, а ради будущего.

— Вот и я говорила ему то же, — вставила Мелисса.

— Но зима будет суровой и просто невыносимой для женщины, — возразил Келби. — Я ведь думаю только о ней.

— Разумеется, — усмехнулся Тревэллион.

— Мы поженимся, и я помогу ей устроить бизнес, — продолжал Келби. — Уверен, с моей помощью дела пойдут у нее еще лучше.

Мелисса залилась краской.

— Но… Верн, мы еще ни о чем таком не помышляли…

— Думается мне… — начал было Вэл, но Келби перебил его с нескрываемым раздражением:

— Послушайте, я, конечно, понимаю, что вы с Мелиссой друзья, но это не дает вам права вмешиваться в ее жизнь. Она поступит так, как захочет. Так что предлагаю вам допить кофе и уйти.

Тревэллион поставил чашку. Лицо его осталось непроницаемым.

— Мелисса, — невозмутимо произнес он, — думаю, вы сообщили ему…

— Верн, — поспешила вмешаться Мелисса, — ты не понял! Тревэллион мой партнер. Он вложил в мое дело деньги. Он и Ледбеттер. Без них у меня вообще ничего бы не вышло.

Келби покраснел от досады.

— Впервые слышу! Ты не говорила мне об этом!

— А с какой стати она должна говорить об этом?! — возразил Тревэллион. — Ее бизнес — ее личное дело, и она вправе хранить конфиденциальность. Если она продаст кондитерскую, то останется ни с чем, а если продолжит начатое, то вскоре станет очень и очень состоятельной. Ей удалось добиться успехов благодаря кропотливой работе и кулинарным способностям. Хочу также заметить, что ни я, ни Джим Ледбеттер не собирались нанимать управляющего. Если вы поженитесь, то это ваше личное дело, а никак не наше. Бизнес к этому никакого отношения не имеет.

— Ясно. — Келби встал. — Боюсь, я просто кое-чего не понял.

— Верн, пожалуйста, не нужно сердиться!

— Могла бы предупредить меня раньше, тогда мне не надо было бы корчить из себя дурака.

— Мистер Келби, — произнес Тревэллион, — за неделю сюда прибыло несколько сотен человек. Все они тоже доброжелательно настроены к хозяйке кондитерской. Осмелюсь заметить, что за тот срок, пока они здесь, Мелисса получила уже по меньшей мере пятьдесят предложений. Разумеется, она не может рассказывать о своих коммерческих делах каждому из претендентов на ее руку. Мелисса сделала самую трудную работу, ее бизнес растет, но и будущее сулит ей немалые надежды. Все это время ей прекрасно удавалось управляться со своим хозяйством, и, смею вас уверить, сэр, что она на редкость здравомыслящая и деловая молодая леди.

— Но здесь такие суровые зимы, — продолжал протестовать Келби, — а она такая хрупкая. Я просто не хочу подвергать ее столь жестоким испытаниям.

Тревэллион улыбнулся.

— Вы правы, мистер Келби. Зимы в этих краях действительно трудные, но думается, вы недооцениваете Мелиссу. К весне она станет еще выносливей. Я не слишком хорошо разбираюсь в женщинах, но заметил, что некоторые хрупкие на вид создания оказываются словно отлитыми из стали.

Келби посмотрел на Мелиссу.

— Не уверен, что останусь здесь. Хочу туда, где есть огни, музыка и хоть сколько-нибудь солнечного тепла.

Келби ушел. Взгляды Вэла и Мелиссы встретились.

— Ничего не слышно о Джиме? Где он?

— Не знаю. В горах непогода. Может, решил переждать.

Тревэллион допил кофе, вышел на улицу и направился к салуну Лаймана Джонса. Вокруг печки из листового железа сгрудились почти все, кто уже побывал у стойки. Вэл заказал пива и стал слушать — наилучший способ узнать последние новости. Джонс самолично принес ему кружку, и Тревэллион спросил:

— Не видал Ледбеттера?

Тот покачал головой.

— Нет, куда-то он запропастился.

В салун вошел Тэпли. Тревэллион подозвал арканзасца и спросил:

— Не встречал Джима?

— Нет. Куда он мог подеваться? Странно все это. Я хорошо знаю его и думаю, что до того, как занесет перевалы, он должен предпринять по меньшей мере еще один рейс. У него отличные мулы. Уж кто-кто, а он не испугается. И потом, столько народу уезжает — он мог бы хорошо заработать.

К ним обернулся плечистый мужчина в пальто из красной шотландки и спросил:

— А вы, приятели, остаетесь?

— Я вот пока еще думаю, — ответил Тэпли.

— У меня есть хороший участок. Продал бы недорого. — Тревэллион заметил мозоли на ладонях говорившего. — Участок и впрямь хороший, ей-богу не вру.

— Тогда почему же ты сам не хочешь разрабатывать его? — поинтересовался Тэпли.

— Жена у меня больна. Ей нужен доктор. Я работаю на приисках десять лет, и этот — лучший из всех, что я видел. Серебро с примесью золота. Сейчас эта примесь не такая большая, но все же есть.

— И где этот участок?

— Там, наверху. Если интересно, могу показать. Эти вот, — он махнул рукой в сторону остальных, — как и я, сейчас на мели. Так что, если выложишь деньги на бочку, считай — дело сделано.

— Надо сначала посмотреть, — возразил Тревэллион.

Когда они вышли на улицу, его новый знакомый представился:

— Меня зовут Макнил. А ты, по-моему, Тревэллион. Так ведь? Видел тебя пару раз на Юбе. А помнишь Джона Маккея? Такой ирландец-тихоня, который чуть заикается. Так вот у него с О'Брайеном тоже есть свой участок там, чуть повыше «Офира».

— Как же, помню его. Спокойный такой малый.

Главная улица вела в гору, на вершине ее и располагался участок. На первый взгляд место не показалось Вэлу удачным, но когда они спустились в пятнадцатифутовую шахту, вырытую Макнилом, и прошли по горизонтальной выработке вдоль жилы, выглядевшей весьма многообещающе, мнение его изменилось. Тут же, возле шахты, стоял мешок с образцами, которые, конечно, как обычно, тщательно отобрали из самой лучшей руды.

— Вот это самое хозяйство и держит меня здесь, — пожаловался Макнил, доставая несколько образцов. — Ведь тут все, что у меня есть. Те, кто разжились деньжатами, давно подались в Калифорнию. Мне во что бы то ни стало надо вывезти отсюда жену, а у меня денег всего-навсего двадцать баксов. Так что называй любую цену, мне все равно.

— У меня у самого-то всего ничего, — ответил Тревэллион, — а впереди еще зима. Могу дать две сотни золотом.

— Идет.

Они пожали друг другу руки. Тревэллион постоял, осматривая ландшафт. Залежи руды на шахтах «Офир», «Центральная» и «Мексиканская» простирались на три с лишним сотни футов, и все приметы указывали на то, что место удачное. На побережье отсюда уже отправили свыше тридцати тонн руды для дальнейшей обработки.

Снова спустившись в шахту, Тревэллион прошелся по горизонтальной выработке, стараясь получше осветить фонарем жилу. Поначалу она была тоненькой, но потом ближе к плоскости забоя расширялась. А что же там, за ним? Можно лишь строить догадки, но у него возникло какое-то радостное предчувствие.

— Ну ладно, давай взвесим золото. — Он помолчал, потом добавил: — Думаю, ты прав, Макнил. По-моему, участок отличный, а ведь я не из тех, кто верит на слово. Мы договаривались о двух сотнях, но я хочу дать тебе пять процентов сверх того.

Макнил смутился.

— Это очень благородно с твоей стороны, но мне, ей-богу…

— Участок открыл ты. Получишь пять процентов от нашей прибыли. Правда, ее может и не быть вовсе.

Вэл расплатился, и мешочек его заметно полегчал. Он задумчиво взвесил его на руке. Хватит еще на одну такую покупку, да и время — самое подходящее. Весной сюда понаедут калифорнийцы с деньгами, цены взлетят, и все здесь пойдет по-другому. Он положил купчую в карман и обратился к Тэпли:

— А теперь, Тэп, давай-ка попробуем разузнать, куда подевался Джим.

— Я отправляюсь на запад, так что поищу его там, — пообещал Макнил.