Подняв засов, он вышел на крыльцо и носом к носу столкнулся с четверкой парней.

Хескет нисколько не сомневался, что это головорезы Сидни Дакса или из банды Легавых, которые совершали вооруженные налеты, грабежи и поджоги по всему городу. Уже несколько раз целые кварталы Сан-Франциско сгорали дотла из-за таких вот поджогов.

Хескет медлил, одной рукой продолжая держаться за дверную ручку и жалея, что не взял револьвер Маркуса, потом невозмутимо произнес:

— Если хотите поживиться, милости просим, дверь открыта.

— Постой. Ты кто?

Но Эла уже и след простыл. Один из бандитов бросился за ним с криком: «Эй, ты, стой!» Но он не останавливался и, повернув за угол, побежал еще быстрее. Вскоре он увидел экипаж, остановил его и, добравшись до отеля, вошел в него через боковой вход. Обследовав одежду, с удовлетворением отметил, что на ней нет пятен крови, потом еще раз просмотрел бумаги. Ему удалось унести все записи его договоренностей с Маркусом, а сам Маркус был мертв.

Он с опаской вспомнил о воре с изможденным лицом. Что, если тот его заподозрит? И как быть с этими четырьмя из банды Легавых, что встретились ему на пороге? Нечего и сомневаться, они выгребли из конторы все ценное, и вряд ли лежавший там труп смутил их. Об их опустошительных налетах кричали все, так что и этот случай, скорее всего, пойдет на их счет. Никому не придет в голову доискиваться до истинной причины гибели дельца с сомнительной репутацией.

Насколько представлял себе Хескет, Маркус не имел родственников, но даже если таковые и объявятся, теперь это уже не играло роли.

Джекоб будет искать солидного, делового человека, так что надо будет одеться в грубую старательскую одежду и обязательно вооружиться.

Элберт Хескет умылся и приготовился лечь в постель. Если он и думал о Маркусе, то лишь как о тяжелом грузе, свалившемся с плеч. Внезапно он поймал себя на том, что его мысли переключились на Гриту Редэвей, причем он вспомнил о ней не как о человеке, у которого нужно что-то выкрасть, а как о женщине, к тому же прекрасной, очаровательной. Она не то чтобы возбуждала в нем чувственные желания, она вписывалась в ту схему положения вещей, которую он для себя выстроил. Он хотел быть богатым, влиятельным, хотел, чтобы ему завидовали, хотел иметь все самое лучшее и считал, что просто-напросто заслуживает этого. Ему и в голову не приходило задаться вопросом, почему он заслуживает самого лучшего. Его вполне устраивало, что он это знал. И все. Его «я» было надежно укрыто за стеной этого знания. С такими мыслями он уснул глубоким, здоровым сном, уснул так крепко, как еще никогда в своей жизни не спал.

Утренний дождь барабанил по крыше, гавань заволокло туманом. Со своего крохотного балкончика Грита бросила прощальный взгляд на вид, который ей так полюбился.

— Я буду скучать по этому городу, мистер Клайд, — сказала она Дэйну, который стоял, держа в руках ее багаж. — Мы еще вернемся сюда и снова будем играть здесь.

— Обязательно будем. Мисс Редэвей, нам пора, внизу нас ждет Манфред.

— Я сейчас спущусь. — Грита замешкалась, Клайд вышел, захлопнув за собою дверь.

Она быстро подошла к тайнику и извлекла из него отцовский бумажник. Теперь ей придется все время держать его при себе, и это очень ее беспокоило. Тот, кто охотится за ее бумагами, понимает, что если она уезжает из Сан-Франциско, то акции возьмет с собой. Правда, с нею будут Манфред и Дэйн Клайд и еще несколько человек из труппы, потому что остальные уже уехали.

Экипаж доставил их на почтовую станцию. Первым она увидела там Элберта Хескета, но он так изменился, что она не сразу узнала его. Хескет улыбнулся.

— У нас в Комстоке многие так одеваются, — объяснил он. — В такой одежде путешествовать проще и удобнее.

— Конечно, — согласилась она, но все же очень удивилась.

Хескет, всегда аккуратный и подтянутый, казалось, придавал большое значение тому, как он выглядит. А в этой одежде он смотрелся несколько странно.

Дождь перешел в мелкую морось и продолжался целый день. Тяжелый дилижанс скрипел и громыхал по камням и ухабам. Рядом с Гритой сидел Манфред, напротив нее — Мэри. Сиденье с другой стороны занимал дородный, грузный господин с усами и бакенбардами, одетый в коричневый сюртук. Рядом с ним расположился Хескет, который очень скоро уснул. Дэйн Клайд ехал на крыше дилижанса. Сколько всего было пассажиров, Грита точно не знала.

Несколько раз они останавливались сменить лошадей. На одной из почтовых станций Грита сказала Манфреду:

— Я немного беспокоюсь.

Этот умный, проницательный человек, который много путешествовал и немало повидал, пристально глядя на нее, спросил:

— А в чем причина вашего беспокойства?

— Мои преследователи, наверное, понимают, что то, за чем они охотились в Сан-Франциско, теперь у меня с собой.

— Я уже думал об этом.

— Вам лучше не вмешиваться. Я не хочу, чтобы кто-то из-за меня пострадал.

— Поживем, увидим.

На той же станции к ним подсел новый пассажир, напоминавший клерка, высокий, рыжеватый, с густыми бровями, одетый в поношенный сюртук, сохранивший еще складки от долгого пребывания на полке. На вид ему было лет тридцать. При себе он имел саквояж. Не обращая ни на кого внимания, он проворно забрался в дилижанс.

Время от времени подсаживались и другие пассажиры, и Грита уже пожалела, что не поехала до Сакраменто пароходом.

Поздно вечером, когда они подъезжали к какому-то поселку, возчик объявил:

— В Сакраменто мы заночуем. Гостиница там вполне приличная, есть даже увеселения.

— А я думала, дилижансы следуют без остановок, — заметила Грита. — Хотя, по правде говоря, отдых мне не помешал бы.

— Никому из нас он не помешал бы. Да, обычно мы едем без остановок, но тут недавно случился паводок, дороги местами размыты, и я не отважусь ехать по ним в темноте: мне надо видеть, что у меня под ногами.

Грита огляделась вокруг. Хескет куда-то исчез, теперь рядом сидели грузный господин в коричневом сюртуке и рыжеватый пассажир, подсевший недавно.

Они приехали в Сакраменто. Именно из этого городка когда-то давным-давно пришло то письмо. Кто-то задолжал ее отцу деньги и вложил их в какое-то дело, может быть, даже в этом городишке.

За ужином рядом с нею сидел Манфред.

— Неприятности могут случиться на отрезке пути отсюда до Пласервиля или дальше, — заметил он. — Места начинаются неспокойные.

— Вы бывали в этих краях раньше?

Он указал на восток и тихо проговорил:

— Мои родители умерли там, неподалеку от того места, куда мы следуем.

— А мои так и не добрались до этих мест, — грустно произнесла Грита. — Их убили на Миссури, они даже не успели выехать.

Манфред удивленно и как-то странно посмотрел на нее.

— Надо же, я и понятия не имел… Я думал, вы француженка.

— Я американка, просто училась в Париже. — Она провела в воздухе рукой. — Сюда-то мы и ехали. Калифорния — заветная мечта.

— Моя тоже. Жаль, что мои родители так и не увидели ее.

Оставшись одна в своей комнате, Грита задумалась. Почему он так странно посмотрел на нее? Чему удивился? Неужели тому, что она американка? А может, здесь кроется что-то другое?

На рассвете, расчесывая волосы, Грита вдруг посмотрела на Мэри и спросила:

— У вас есть револьвер?

Мэри Такер удивленно подняла глаза.

— Да, мисс Редэвей. Я ношу его с собой.

— И вы умеете стрелять?

Мэри улыбнулась.

— Я выросла в Индиане. Жили мы бедно, и папа подрабатывал в городе. Братьев у меня нет, и если в доме появлялось мясо, то это благодаря мне. Я охотилась и добывала дичь до четырнадцати лет, пока холера не унесла моих родителей.

— Хорошо, что у вас есть револьвер, держите его под рукой, потому что у нас могут возникнуть в пути неприятности.

— Я так и сделаю. Вас и вправду кто-то выслеживает?

— Да. Им нужно что-то из моих вещей.

— А вы, похоже, уверены в себе, мэм. — Девушка-ирландка улыбнулась. — И так же, как и я, сможете постоять за себя.