— Джекоб Тиэйл?

Тэпли пожал плечами.

— Говорят, эта актриса наняла его на работу.

— Наняла Тиэйла! — Ледбеттер изумленно покачал головой. — Подумать только!

— Интересно, что ей понадобилось от этого парня? — удивился Тревэллион. — Всем известно, для чего нанимают Джекоба Тиэйла. Но как она узнала, что он за птица?

Тэпли сплюнул.

— А она и не узнавала. Просто посмотрела на него и сразу наняла. Вот и все дела.

Ледбеттер глянул на Вэла.

— А ты знаешь его, Трев?

— Знаю.

Тревэллион отхлебнул кофе и поставил чашку на блюдечко. Грита Редэвей… Какое редкое имя. Должно быть, это она… Ваггонер опять куда-то исчез из города, но, судя по виду его жилья, он скоро вернется. Интересно, догадался ли он, кто она такая? Вряд ли. А она… Она узнала бы Ваггонера? Тоже маловероятно, хотя в дороге она могла встретить его. Но, судя по всему, помощь ей не требуется. Если женщине хватает ума нанять Тиэйла, она не пропадет. Тревэллион нахмурился. Почему она сделала это? Да притом безо всяких раздумий. Как могла актриса, привыкшая жить в городе, сама додуматься до такого? Может, просто совпадение? Откуда ей знать, что Тиэйл ей понадобится?

Джекоб Тиэйл был не таким, как все, и не соответствовал общепринятым понятиям. Вроде бы одиночка и беспощадный убийца, а в то же время — религиозный и набожный человек, чтивший Ветхий Завет. Он почти не пил, табак жевал редко, и никто не слышал, чтобы он когда-нибудь сквернословил.

Однажды им, семерым старателям, случилось натолкнуться на боевой отряд индейцев-модоков. Двоих сразу убили, остальные отстреливались до вечера. Под покровом ночи те, кому удалось выжить, подумав, что Тиэйл и Тревэллион мертвы, как-то ухитрились ускользнуть. А между тем бой продолжался весь следующий день, и только к вечеру модоки, устав от сражения, ушли. К тому времени у Тиэйла и Тревэллиона кончились патроны и оставалась только пара револьверов с запасными барабанами. Лошади их исчезли, и им пришлось выбираться пешком. Тревэллиону дважды удалось подстрелить из револьвера дичь. В первый раз с расстояния более пятидесяти ярдов он уложил снежного барана. Пуля угодила животному в затылок и сразила его наповал.

Тиэйл посмотрел на добычу и поднял глаза к небу.

— Случайность, — изрек он.

— Ничего подобного, — возразил Вэл.

Несколько дней спустя, когда у них снова кончилось мясо, он таким же выстрелом подстрелил оленя-самца. Посмотрев на убитое животное, Тиэйл улыбнулся.

— В одну случайность еще можно поверить, но не в две подряд. — Немного помолчав, он прибавил: — Жаль, шкуру испортил! Целился бы в переднюю левую или в шею!

— Обычно я так и делаю. Только однажды у меня раненный в сердце олень пробежал четверть мили. Такое нам с тобой сейчас ни к чему, вот я и подумал, что лучше бить наповал.

Тиэйл кивнул:

— Да, резонно.

Несколько дней спустя он подстрелил оленя. Махнув рукой в сторону убитого животного, спросил:

— Может, тоже случайность?

— Может быть, — серьезно согласился Тревэллион. — Вот во второй раз уже все будет ясно.

С тех пор они виделись лишь пару раз и даже не разговаривали — только приветствовали друг друга кивком или взмахом руки. О Джекобе Тиэйле уже начали ходить легенды, а как-то раз Вэл заметил его в церкви.

Теперь он подивился: почему Грита Редэвей выбрала именно его? Должно быть, она разглядела в нем что-то и сочла, что ему можно доверять; что ж, лучше иметь этого человека на своей стороне.

Он беспокойно задвигался на стуле, выглядывая в окно. Жизнь в городе кипела, и у него возникло чувство, что ему тоже надо что-то делать; однако оставалось еще несколько нерешенных вопросов. Может, пойти к Грите Редэвей? Он не сомневался, что это та самая маленькая девочка, да и сейчас она наверняка еще очень молода, хотя когда людям приходится обходиться без посторонней помощи, они рано взрослеют. Вот взять хотя бы Мелиссу — ведь она одна управляется с таким большим хозяйством — или кое-кого из его знакомых владельцев приисков — всем им еще нет и двадцати. Время сейчас такое — либо ты быстро идешь в гору, пока молод, либо не достигнешь ничего.

Тревэллион посмотрел на Ледбеттера — тот очень изменился за последнее время. Хорошо одет, подтянут, его часто можно увидеть в компании Хирста, Маккея, Фэйра и других заметных фигур Комстока.

Тревэллион встал и, помахав друзьям рукой, вышел на улицу. Он отправился к себе на участок и взялся за работу. Он давно застолбил его, когда в Комстоке еще использовали для этого деревянные колья. Закончив бурить скважины, натолкал в них взрывчатки, поджег фитили и вышел на поверхность. Теперь нужно подождать, пока не рассеются пыль и дым. Уже несколько раз он ухитрялся надышаться пороховым дымом, и ему не хотелось повторять этот печальный опыт.

Тревэллион не отлучался с участка целую неделю. Жила расширялась. С помощью Тэпли добыча продвигалась успешно, и он отгрузил уже несколько порций руды. А плавильни в городе больше не лимитировали производства. Потом Тэпли сообщил, что скоро начнутся спектакли труппы мисс Редэвей.

— Пора выбираться из этой дыры, — заявил как-то Тэп, — не вредно немножко развеяться. Ледбеттер уже купил места в ложе и ждет тебя.

— Может, и выберусь, — ответил Вэл и спросил: — А Тиэйл еще там?

— Да. — Тэпли откусил порцию табаку и принялся жевать. — Только особенно на глаза не лезет. Кстати, что он за человек?

— Ну, таких, как он, ты, Тэп, знаешь, зачем нанимают. Только он немножко странный. Живет по Писанию. Видно, как-то по-своему его понимает. Мне приходилось и работать с ним, и в передрягах бывать. Он отличный парень, только если считает, что кого-то надо убить, то уж обязательно ухлопает, да еще и деньги возьмет за это.

— Что-то Уилла Крокетта не видать. Поговаривают, уж не наложил ли он на себя руки. Не убили его?

— Что-то не верится, что он способен наложить на себя руки.

— Вообще-то мне тоже. А Хескет каждый вечер обедает в отеле. Дела у него идут в гору. Купил разорившуюся плавильню, теперь сам обрабатывает руду.

Тэпли встал.

— Ну, что передать Ледбеттеру?

— Скажи, что приду. Пойди в кондитерскую, он, наверное, там.

Когда Тэп ушел, Вэл вытащил черный костюм, смятый от долгого лежания. Нагрев чайник и дождавшись, когда пойдет пар, он принялся разглаживать складки, время от времени снова нагревая чайник и водя днищем по материи. Потом достал белую рубашку, воротничок и запонки. Он давно не надевал приличной одежды, в последний раз это случилось на похоронах.

Тревэллион никогда не пропускал ни одного театрального представления и, обладая быстрой и цепкой памятью, умудрялся запомнить тексты с одного раза. Читал он все, что попадалось под руку, и нередко это оказывалась настоящая литература. Отправляясь на Запад в фургонах, когда приходилось взвешивать каждый грамм поклажи, люди старались брать только хорошие книги, чтобы потом перечитывать их снова и снова.

Выйдя из дома, он пошел к кондитерской. По дороге ему встретились два всадника — одежда в дорожной пыли, лошади утомлены дальней дорогой. Тревэллион резко остановился. Они проехали всего в нескольких футах от него, и Вэл заметил, что у одного из них рука прорезана поперек глубоким шрамом и на ней не хватает мизинца. Такую руку забыть нельзя.

Все места в переполненном зрительном зале были заняты. На спектакль собралось и много женщин. Тревэллион последовал за Ледбеттером, и билетер проводил их в ложу — это крохотное пространство, рассчитанное на четыре кресла, вмещало все семь.

Джон Маккей расположился в ложе напротив, он коротко кивнул Тревэллиону в знак приветствия. Рядом с ним сидел Джим Фэйр.

Лэнгфорд Пил уверенными шагами пересек зал и занял место в третьем ряду партера. Раздался звонок, и скоро все зрители — богатые и не очень, отчаянные и неуверенные — уселись по своим местам.

Тревэллион огляделся, ища глазами Джекоба Тиэйла, но напрасно. Должно быть, он находился за кулисами. Вэл выбрал место в последнем ряду ложи возле самой стены. Усевшись, Ледбеттер с любопытством огляделся по сторонам.