— Да, странно. Вряд ли бы он поступил так, имея такую долю в прииске. — Тэпли поднял глаза, словно осененный какой-то догадкой. — А что, если он подался на поиски оставшихся акций? Люди поговаривают — они-то как раз и могут решить все дело.

— Похоже, никто понятия не имеет, кому они принадлежат, разве что только самому Уиллу известно, где их искать.

— Часть акций продавалась на Востоке. Их судьба — потемки.

Вдруг на склоне появился всадник. Поравнявшись с ними, он резко остановил лошадь и крикнул:

— Война! Форт-Самтер горит!

Тревэллион бросил лопату.

— А где это Форт-Самтер? — спросил он.

— По-моему, где-то недалеко от Чарльстона, — ответил Тэпли и сплюнул. — Так я и знал. Как только избрали этого Линкольна, я сразу почуял, чем все кончится. — Он посмотрел на яму, вырытую Тревэллионом. — Главное — работа начата. В любом суде это будет достаточным доказательством. Пойдем-ка теперь в город да послушаем, что говорят. Должно быть, и Поуни приедет. — Он оглянулся по сторонам. — Веришь, Трев, там, дома, меня всегда интересовало, что в других краях делается. Только теперь я вот что скажу: издалека-то все по-другому смотрится. Будто совсем иной мир.

— Только не для Терри, — заметил Вэл. — Для него огонь и дым все равно что свежий воздух.

— Ты будь с ним поосторожней. Он стреляет отлично. Люди поговаривают, еще похлеще Лэнгфорда Пила.

— Да мне-то что? Я в такие игры не играю. Я вообще с трудом понимаю, ради чего все это затеяли.

— Мы все играем в эти игры, — возразил Тэпли. — И ты тоже.

В безмятежном изяществе «Уинз-Бранч», что на углу Вашингтон и Монтгомери, Грита Редэвей казалась самой изящной и безмятежной. Необыкновенно живая и грациозная, она вызывала всеобщее восхищение.

Сидевшего с нею за столиком незнакомца ей представил Том Мэгуайр, самая влиятельная фигура в театральном мире Сан-Франциско.

— Мисс Редэвей, он хочет встретиться именно с вами, — улыбнулся Мэгуайр. — Не с какой-нибудь другой актрисой, а с вами. Он друг одного нашего инвестора, который, откровенно говоря, мне не очень-то нравится, и я не доверяю ему, но о его друге, этом Хескете, — это он хочет встретиться с вами — мне ничего не известно. Я только прошу вас побеседовать с ним, за чашкой чая например. Вот и все. Это было бы очень любезно с вашей стороны. Он с приисков, а…

— С приисков?

— Из Вирджиния-Сити. Перспективное место. Мы сами скоро открываем там театр.

— И он искал встречи со мной?

— Да, с вами. Только с вами. Нам известно, как вы относитесь к подобным предложениям, и посоветовали ему пообщаться с какой-нибудь другой актрисой, но он не согласился и захотел говорить только с вами и ни с кем другим.

— Что ж, я встречусь с ним. За чашкой чая в «Уинз-Бранч».

— Благодарю вас. — Мэгуайр пожал плечами. — Вы просто сняли камень у меня с души. Ведь тут дело вот еще в чем. Этот инвестор, о котором я вам говорил, вкладывает деньги в наши постановки, и потом, у меня с ним есть и другие дела. Холст, веревки, вся закулисная техника — все это я покупаю у него гораздо дешевле, чем где-либо в другом месте. Нам выгодно иметь с ним дело. — Он помолчал, потом прибавил: — Хотя… Только пусть это останется между нами, меня удивляет, как он приобретает товар, если продаёт так дешево.

— Благодарю вас, мистер Мэгуайр.

Грита сочла этот намек тонким предостережением и решила держаться осторожно. В конце концов, она встретится с этим человеком всего-то один раз и больше никогда его не увидит.

Грита была любопытна, но сейчас ей, скорее всего, хотелось отдаться волне событий. С раннего детства она мечтала попасть в Сан-Франциско, и вот она здесь. Ее не покидало предчувствие, что приезд сюда как-то повлияет на ее судьбу.

В последнее время ей часто вспоминался разговор с Рэчел в Париже.

— Вы действительно очень и очень способная, — сказала тогда Рэчел. — В некотором смысле вы даже лучшая из нас. Но ведь вы не хотите стать настоящей актрисой. Вы играете с какой-то непринужденной легкостью, вам не хватает осмысления роли, вы не продумываете ее.

— Это не так.

— Возможно. Но выглядит это именно так. Просто вы, моя милая, должны наконец решить, чем заниматься. Если вы не хотите быть актрисой, тогда кем? Станете любовницей? Это, знаете ли, тоже спектакль, только никогда не знаешь, как долго он продлится, так что лучше припрятать драгоценности на черный день. — Рэчел посмотрелась в зеркало и, нахмурившись, приложила палец к губам. — Но ведь вы и этого не хотите. Тогда богатый муж. А почему бы и нет? Мужчин много, правда, лучшие из них всегда оказываются женатыми. Вот что! Вам нужно поехать в Америку! А там сбежите с каким-нибудь лихим ковбоем, про которых пишут в книжках. Или с владельцем золотоносного прииска.

— А я собираюсь в Америку.

— Знаю. Вы говорили об этом. Я тоже поеду, наверное, в Нью-Йорк. Эта шведская певица пользуется там огромным успехом.

— Дженни Линд? Но, Рэчел, она совсем другая, вы так не смогли бы… И потом, этот человек, который вез ее туда, этот П. Т. Барнум, говорят, он с большими странностями.

— Барнум? По-моему, он не имеет отношения к театру. Кажется, у него выступают всякие карлики и великаны и даже слоны? Какой же это театр?

— В своем деле он мастер и знает, как заставить людей раскошелиться. Это ведь тоже искусство.

Рэчел махнула рукой, желая вернуться к прежней теме.

— Все-таки поговорим о вас, Грита. Не о Грите-актрисе, а о Грите-человеке, женщине. Что вы собираетесь делать?

— Давно, когда я была еще девочкой, мы собирались в Калифорнию, но так и не добрались до нее. Вот и хочу теперь поехать.

— Но зачем?

— В сущности, я и сама не знаю. Чувствую какую-то незавершенность, несбыточность. Ведь это была мечта, и теперь мне хочется собственными глазами увидеть ее воплощение.

— А что потом?

Грита дернула плечиком.

— Вернусь в театр… О, право, не знаю!

— А я чувствую, что есть там один человек. Он ждет вас.

— Да как же такое может быть? Ведь я попала в Америку ребенком!

— И все же, поверьте, есть там один человек, — продолжала Рэчел. — Просто должен быть.

Прошло много времени, и вот она здесь, в Калифорнии, в Сан-Франциско, в «Уинз-Бранч».

К столику подошел человек в сером костюме, худой, со слегка вьющимися светло-каштановыми волосами, зачесанными на косой пробор, серо-голубыми глазами и бородой, аккуратно подстриженной на манер Ван Дейка. Незнакомец поклонился.

— Мисс Редэвей? Меня зовут Элберт Хескет.

Грита предложила ему сесть.

— Хочу прежде всего поблагодарить вас за то, что согласились встретиться. Когда я услышал, что вы в городе, сразу захотел увидеться с вами.

— Мистер Мэгуайр говорил мне о вашем знакомстве с ним.

— Мы и в самом деле знакомы. У меня горнорудный бизнес, и мне приходится часто приезжать сюда по делам. — Он посмотрел на нее, и Грита почувствовала нечто странное в его взгляде. — Вы прежде бывали в Америке?

— О, это удивительная страна! Я почти ничего не знала о ней, пока не оказалась тут. И конечно же столько разговоров о Калифорнии!

— Да. И о ее приисках.

Кажется, он явно переигрывает. Зачем так подчеркнуто произносить эту реплику о приисках? Или ей просто померещилось?

— О приисках? — Грита сделала удивленные глаза. — А я и не предполагала, что здесь есть прииски… Я думала, золото намывают в реках при помощи каких-то лотков.

— Лотками тоже можно. Но самые богатые залежи золота находятся под землей, и до них еще нужно добраться.

— Должно быть, это очень тяжелый труд.

Грита была несколько озадачена. Она уже давно привыкла к ухаживаниям мужчин и научилась видеть их насквозь, но в этом человеке было нечто такое, чего она никак не могла уловить. Будучи профессиональной актрисой, она хорошо разбиралась в том, какие жесты и движения используют люди, чтобы обнаружить или, напротив, скрыть свои мысли.