Когда Уайатт поцеловал меня в этот раз, всё, о чём мы говорили, повторилось в прикосновении губ и переплетении языков. Отчаянный, но нежный поцелуй, страстный, но мягкий. Заставивший меня чувствовать, что каждый раз, когда я сомневалась в себе, было так глупо, потому что прямо сейчас, в объятиях Уайатта, я чувствовала себя бесценной.

— О, есть ещё кое-что, что я бы сказал юному себе. — Прервал наш поцелуй Уайатт. Он прижался губами к уголкам моего рта, прежде чем объяснить: — Я бы сказал ему, что, если он когда-нибудь встретит великолепную, сумасшедшую рыжеволосую девушку ночью у озера, он обязательно должен пригласить её искупаться с ним голышом.

Я уже вскочила и, стянув майку через голову, побежала по веранде, прокричав:

— Последний должен навести порядок во всех гостевых домах!

ГЛАВА 30

Аврора

— А эта? — спросил Уайатт, проводя большим пальцем по тому месту, где на моём бедре, над плавками бикини, вытатуировано слово «Благодарна». Его голова покоилась у меня на животе, мои пальцы ритмично играли с его шелковистыми кудрями, а лучи послеполуденного солнца освещали нас.

Совершенство было бы лучшим словом, описывающим момент. Мир вокруг нас был такой тихий, если не считать случайного шелеста ветерка в травинках на пастбище и странного ржания лошадей, пасущихся неподалёку после нашей прогулки верхом. Но я также не могла дождаться, когда мы вернёмся в конюшни и сможем расчесать лошадей — одно из моих любимых спокойных занятий. Я стала проводить больше времени с лошадьми; теперь чувствовала себя более уверенно в верховой езде, и я даже не представляла, насколько успокаивающим могло быть общение с такими величественными, сильными созданиями.

Я даже не пыталась скрыть своего ликования, когда видела пролетающих мимо бабочек, напоминающих мне, что ранчо именно то место, где я должна быть. Я чувствовала абсолютный покой: только я, прекрасное ранчо, на котором живу, и мужчина, который каким-то образом помог мне чувствовать себя сильной в течение последнего месяца или около того.

Мужчина, который помог мне построить здесь дом.

Честно говоря, я и представить себе не могла, что оказалась бы где-нибудь ещё. Иногда я забывала, что пробыла на ранчо «Закат» всего почти два месяца. Прошедшая неделя, с тех пор как закончился последний пробный заезд на ретрит, прошла так естественно. Пробуждения от прикосновения губ Уайатта к моему лбу перед тем, как он отправлялся на работу на ранчо. Загорание после наших совместных занятий верховой ездой в обеденный перерыв. Даже текст для книги плавно приходил ко мне, слова и идеи — так легко, когда я описывала, как ранчо помогло мне больше поверить в себя.

Я всегда старалась как можно лучше романтизировать жизнь, в точности как учила меня бабушка Грейс, но здесь, на ранчо — так просто. Укрывшись одеялом для пикника, мы словно парили на облаке, а тёплые лучи золотистого солнца, омывающие меня, заставляли чувствовать себя невесомой. Ни о чём на свете не заботясь. Меня так и подмывало сказать, что я снова чувствовала себя старой Рори.

— Принцесса, — Уайатт толкнул меня в бедро, повернув голову и посмотрев мне в лицо, — тебе лучше не засыпать.

— Я всё ещё здесь, не волнуйся. — Улыбнулась я, хотя наша совместная поездка утомила меня больше, чем я ожидала. Я слегка подняла голову, на мгновение встретившись с его полуночными глазами. Они выглядели затуманенными и блаженными, как обычно, когда он будил меня по утрам, осыпая моё тело поцелуями.

Я удовлетворенно выдохнула.

— Мне вспомнилось о том, что в жизни всегда есть вещи, за которые нужно быть благодарной, независимо от ситуации.

— За что ты сейчас благодарна? — пробормотал Уайатт мне в ухо, и его голос звучал слишком сонно для того, кто только что отчитал меня, что я, возможно, задремала. Хотя, в его оправдание, он всё утро работал на сенокосных лугах.

Я нежно провела пальцами по его волосам, любуясь тёмными ресницами, прикрывающими закрытые глаза, волевым изгибом подбородка, покрытого щетиной, и крепким телом, полуобнажённым рядом со мной. Всё в нём кричало о силе и твёрдости, но я знала, где кроется его мягкость. Я видела её в нежном прикосновении его пальцев к моей коже, в едва заметном изгибе его губ и в том, как Уайатт целенаправленно переносил часть своего веса на скрещённые руки, а не полностью опирался на меня.

— Я действительно благодарна, что мне довелось познакомиться с такими замечательными друзьями, как Сойер и Человек-волк.

Уайатт широко раскрыл глаза.

— И Дюк.

Он нахмурился.

— Что? — Я рассмеялась, прикусив губу.

— Ты должна была назвать меня.

Я закатила глаза и тыкнула его в спину.

— Не будь таким самоуверенным… К тому же, это очевидно, не так ли?

— Да, правда. Ты одержима мной.

Уайатт улыбался слишком гордо и обнял меня, слишком крепко прижав к себе. Даже если он прав, я не могла быть первой, кто признается.

— Как скажешь. — Пожала плечами, довольно жалкая попытка изобразить безразличие, учитывая, как часто я ему улыбалась. Но Уайатт улыбнулся в ответ и просто лишил меня сил. — Ладно, теперь твоя очередь, я рассказала тебе о своего тату.

Я намеренно взъерошила его волосы, чтобы немного разбудить. Он лежал на мне в одних джинсах, его подтянутая спина блестела на солнце, обнажив загадочные татуировки, которые мне ещё предстояло расшифровать.

— Хорошо, хорошо. Какую сначала?

— Я полагаю, римские цифры — дни рождения или что-то в этом роде? — предположила я, пробежав пальцами по ней. В ответ у него по коже пробежали мурашки.

— Да, весь клан Хенсли.

Боже, я была просто в восторге от того, как сильно он заботился о своей семье. Даже если он часто обижал Черри и жаловался на своих родителей, во всём, что Уайатт делал, чувствовалась скрытая любовь к ним. Для меня было бы честью называть его членом семьи.

— Мило.

— Аврора, — Уайатт почти рычал, его дыхание обдало мой обнажённый живот, и пристальный взгляд тёмных глаз заставил моё тело напрячься. — Ты знаешь, что я думаю о том, когда ты называешь меня милым.

— Прости, прости, я хотела сказать, что это очень по-мужски.

— Намного лучше.

Он кивнул и снова уткнулся носом мне в живот.

Я фыркнула и дотронулась до другой его татуировки — человека с опущенными крыльями. Я уверена, что видела похожие рисунки раньше, но не могла понять, что за рисунок.

— А эта?

С губ Уайатта сорвался медленный вздох, прежде чем он объяснил:

— На ней изображён падающий Икар. Напоминание о том, что нельзя подлетать слишком близко к солнцу.

— Почему?

Я вернула пальцы к его шее и снова провела по кудрям, заметив, что напряжение в его теле начало спадать.

— Потому что мне нужно напоминание, чтобы я не позволял себе увлекаться мечтами…

Уайатт открыл глаза, но они были опущены, как будто его мысли витали где-то в другом месте. Там, куда я не могла проникнуть.

— Потому что ничто не вечно. Рано или поздно всё заканчивается плохо.

— Уайатт, — двинулась и села, заставив и его подняться с ещё одним вздохом, — зачем тебе напоминать себе о таком? Нехорошо звучит.

Он провёл рукой по волосам, избегая зрительного контакта.

— Нет, но… реалистично.

— Но… но ты всегда говоришь мне, что я могу достичь всего, чего захочу. Ты всегда подбадриваешь меня идти к своей мечте.

Я не думаю, что был момент, когда я переживала из-за ретрита, или из-за своего ирфлюенсерства, или из-за того, на чём была сосредоточена моя тревога в тот момент, когда он не говорил мне, что верил в меня. Он убедил меня поверить в себя больше раз, чем я могла сосчитать. Почему бы ему не сделать это, наконец, не поверить в себя и самому?

По его лицу пробежала лёгкая тень, выражение его лица внезапно прояснилось, когда Уайатт повернулся ко мне лицом. Он переплёл свои пальцы с моими, заставив их пульсировать.