— Смерть, — подтвердила Луиза. И, словно смутившись оттого, что согласилась с летуньей, добавила: — Возможно, вечное заточение. Под Версалем глубокие подземелья.
— Под Урбисом тоже, — буркнула Хелен, ухитрившись оставить последнее слово за собой.
— Так оно и есть, — согласился я. — Маркус?
Мальчик пожал плечами:
— Если Владетель сам не клялся нас помиловать лично, значит…
Все ясно.
— Хорошо, — я не давал женщинам времени на перебранку. — Сдавать Маркуса уже поздно, все равно нас прикончат.
Хелен промолчала.
— Что тогда нам остается? Я говорю нам — потому что мы теперь все меченые, обреченные и в одной западне. И ссориться — только себя карать.
Летунья вздохнула:
— Не знаю. Я даже не думала, что так все повернется. Наверное, бежать надо, Ильмар. Куда угодно. В Колонии, в Африку, в Китай. Чем дальше уйдем, тем больше проживем.
— Нельзя нам убегать! — радостно возвестила Луиза. — Книга не зря на державной земле хранилась, тут ее место! Судьба нас свела, чтобы мы святую книгу берегли, хранили, ждали, пока сердца людские смягчатся, и станем мы достойны подлинного Слова. Тогда… тогда и подарим ее Церкви, Дому, людям. Каждый бедный крестьянин Словом Божьим владеть станет! Все в мире станет общим, кому что понадобится — тот в Холод потянется и возьмет, сколько нужно! Вот тогда и настанет Железный Век, воцарится на земле Царство Божие, уверуют язычники, просветлеют грешники…
— Маркус?
Я заметил, что взгляд принца быстро обежал всех — и Хелен, и Луизу, прежде чем на мне остановился.
— Да, надо бы затаиться, — сказал мальчик наконец. — А где — это вам виднее.
— Ладно, — решила летунья. — Пока нас здесь не ищут, и мы еще живы. Завтра утром мы сядем в планёр… и отбудем на материк.
— Вчетвером?
Хелен вздохнула.
— Да, сестра. Я не в восторге, скажу прямо, в планёре лишь два кресла. Но есть грузовой отсек, а перелет небольшой, дотянем на толкачах.
— Пойдем, сестра…
Куда они собрались?
— Мы будем ночевать в монастыре, — не терпящим возражений голосом пояснила Луиза. — Мне надо оставить распоряжения сестре-экономке, привести в порядок бумаги и вещи. Я ведь ухожу навсегда.
— И все-таки… — начала Хелен.
— Пойдем, Маркус!
Мальчик со вздохом поднял платок, стал повязывать. Луиза молча помогла ему, спросила, не глядя на летунью:
— Нам прийти утром?
— Да. В шесть.
— Мы придем, — сказала Луиза и, взяв Маркуса за руку, потянула к двери.
Едва дверь за ними закрылась, как Хелен издала тихий, придушенный вой:
— Старая дура… сумасшедшая святоша… наивный щенок…
Мечущаяся по комнате летунья сама казалась безумной. Я не рискнул ее останавливать, пусть сбросит пары.
— Я ее в грузовой отсек посажу, чтоб он под ней, толстозадой, провалился! Вот ведь нашла свою судьбу, зараза!
— О чем ты? — спросил я, держась на безопасном расстоянии.
Хелен села в кресло, провела по лицу ладонью. Попросила:
— Дай чего-нибудь выпить, Иль…
— Ничего уже нет. Подожди, я позову слугу…
— Коньяк! — велела летунья.
Когда слуга принес маленькую бутылку «Реми», я разлил коньяк по бокалам и спросил:
— Откуда ты знаешь эту монашку?
— Мир тесен, Ильмар… — Хелен покачала головой. — Да и знаю-то я ее… чуть-чуть. Когда стала в свете появляться, она уже в веру с головой нырнула.
Одним глотком осушив бокал, летунья удивленно произнесла:
— Маркус… нет, словно знал, к кому за помощью идти…
— Почему?
— Ну, есть такая порода женщин, которым вечно кажется, что они рождены для великих дел. Положенное место их не устраивает. Или супругой Владетеля стать…
Я невольно вспомнил рассказ про мать Маркуса и кивнул.
— Или в науках прославиться, воинским делом овладеть…
— Ты ведь тоже из таких, — сказал я.
— Конечно. Только кто-то все силы свои прикладывает, как Сестра приложила. А кто-то руки заламывает, головой о пол бьется да сокрушается, почему жизнь не удалась. Так вот баронесса Луиза Миллер — из таких. Муж у нее был дворянин добрый, но небогатый. Жену любил очень. Она, стерва, из него все соки выжала. Устраивала приемы, разъезжала по всей державе, в Дом стала вхожа, а тот чуть ли не сам киркой на рудниках махал да плетью из крестьян последнее выбивал, лишь бы ее прихотям потрафлять. Лучше б любовника себе завела богатого! Так нет, в этих делах она всегда отличалась редкостным благочестием. Себя блюла строго, всегда могла другим укор высказать, а то и ославить молоденькую девицу…
Ага. Вот оно что, летунья.
— С мамашей Маркуса, кстати, была знакома. Явно хотела через красивую фаворитку сама вверх подняться. А потом, когда муж ее вконец разорился, связи все рухнули, хода в Дом не осталось — внезапно набожность Луизы в фанатизм переросла. Имение, земли — все подарила Преемнику на богоугодные дела. На самом-то деле все угодья и так были в долгах перед Версалем, перед Урбисом, у нее просто выхода иного не оставалось. Но в награду за такое благочестие получила Луиза Миллер сан и была удостоена настоятельницей в монастырь, в Миракулюс. Тогда это обычный курорт был, но все же местечко приятное.
— Все-таки она своего добилась, — сказал я.
— Конечно. Стала покровительницей хранителя Святой Книги. Почти как Сестра при Искупителе, наверняка уже в том знамени и подобие углядела… — Хелен мрачно усмехнулась. — Ильмар, скажи, есть у тебя такое чувство, будто нас на поводок посадили?
— Есть, — признался я.
— Ну, ведь все было так хорошо задумано… — вздохнула Хелен. — Все! Одного я не учла, против такой беды не устоять!
— Ты заметила, как ловко Маркус загнал нас в угол? — спросил я.
— Кровь Владетеля, что ни говори. Он это умеет.
— А ведь сам Маркус о своих планах ни слова не сказал?
Мы переглянулись.
— Да нет у него никаких планов… — неуверенно ответила Хелен.
— Я тоже так думал, когда с Печальных Островов бежал.
— Влипли, — зло сказала Хелен. — Ох, влипли. А не обидно, что я тебя искала по заданию Дома?
— Я все равно это подозревал. Ну, странно было, что ты меня нашла без чужой помощи, так ловко все факты соотнесла, рассчитала, куда я двину. Надеялся лишь, что ты и впрямь поможешь мне наказания избежать.
— Если бы все сложилось, как я надеялась. А теперь… Ильмар, может быть…
Она не закончила, но я все понял по взгляду.
— Улететь? Сейчас?
— Пусть выпутываются сами.
Я размышлял. Что ни говори, а в словах Хелен был резон.
— Их схватят, — предположил я. — Почти наверняка. С Луизой он быстро на неприятности нарвется.
— Все в воле Божьей, — Хелен сложила лодочкой руки. — Ильмар, та книга, она и впрямь написана Сестрой?
— Полагаю, да. С чего бы Дом и Церковь так всполошились?
— Тогда надо уходить немедленно.
Подумал я о Маркусе, который надеется на нашу помощь. А потом опять старика-лекаря вспомнил с его словами, как принц умеет людей вокруг себя использовать. И этап наш несчастный вспомнил.
— Ты права, Хелен, — сказал я. — Спасать их — пользы нам с того не будет никакой. А ради чего шеей рисковать — не вижу. Уйдем сами, пересидим беду.
— Если есть на то воля Искупителя, так Маркус и сам уйдет, — жестко добавила Хелен. — А если решил Господь, что пора людям узнать Истинное Слово — то прятать Маркуса грех, причем грех бесполезный. Ночью, конечно, не пойдем, чую это…
Мы смотрели друг на друга и невольно улыбались. Шок, охвативший нас, когда Маркус достал из Холода Святую Книгу, прошел. Осталась злость на то, как ловко нас пытаются втянуть в чужие игры.
— Поспим, — решила Хелен. — Часа три хотя бы, а то совсем сил нет. В пять встанем, я умею просыпаться, когда нужно, — и на планёрную площадку. Машина готова, сразу улетим.
— Куда?
Летунья поникла.
— Далеко, Ильмар. Далеко-далеко… в чужие страны. Я подумаю, гляну на погодные карты, да и ты реши, где прятаться легче. У меня есть кое-что ценное на Слове, у тебя — опыт большой. Вдвоем сможем укрыться.
