— У вашего сына перелом ребер, причем две из них пробили легкое, компрессионный перелом позвоночника и закрытая травма черепа со сдавливанием головного мозга. Мы сделали операцию, в настоящий момент жизни пациента прямых угроз нет… Но он сейчас в коме третьей степени, так называемой атонической. Было кровоизлияние в мозг, так что… Никаких утешительных прогнозов я, увы, вам дать не могу.

Мама Георгия закрыла рукой рот, отпустив рукав униформы и издав при этом какой-то малопонятный писк; глаза ее тут же налились слезами. Вместо неё заговорил отец — усталым, надтреснутым голосом человека, ни на что не надеющегося, а просто говорящего то, что он обязан сказать:

— Доктор, ведь можно же что-то сделать? Как-то помочь Жоре? Поверьте, мы не постоим за ценой, если действительно можно хоть что-то, хоть как-то…

— Надо было машину ему новую купить! Хорошую, не битую, с работающими подушками безопасности!!! Вот когда деньги нужно было тратить!!!

И хирург, и говоривший с ним отец постарались не обращать внимания на маму, уже сорвавшуюся на истерику, и готовую обвинять буквально всех и вся. Впрочем, последнее ее обвинение было вполне справедливым… К удивлению и бескрайней радости родителей, тут же обретших надежду и вцепившихся в неё, словно в спасательный круг, доктор утвердительно кивнул:

— Сейчас проводится экспериментальное тестирование нового медицинского оборудования, способного, по замыслу создателей, помочь пациентам в коме. Оно стимулирует нормальную активность головного мозга, ускоряя выздоровление, и одновременно считывает его показатели, что помогает нам эффективнее мониторить состояние больного. Мне известно, что было уже несколько удачных случаев выхода из комы после применение этого оборудования. И также одна смерть — впрочем, эта смерть была прогнозируема, и фактор влияния тестируемого оборудования расчётно невелик… Однако, я должен предупредить вас о всех возможных рисках, в том числе о летальном исходе. А для использования оборудования необходимо письменное согласие и подписание договора с близкими родственниками пострадавшего.

Мама Георгия замерла, впав в ступор после слова "смерть" и не в силах трезво оценить ситуацию. Поэтому вновь заговорил отец:

— Скажите доктор, как бы вы поступили на нашем месте?

Хирург позволил себе легкую улыбку, разведя при этом руками:

— Послушайте, случай тяжелый, но люди выходили из комы и сами, и по-прежнему выходят… Никто не может дать вам стопроцентных гарантий.

Отца подобный отстраненный ответ ожидаемо не устроил, и он повторил вопрос:

— Доктор. Никто не собирается вас засудить за ваши слова или ссылаться на них после, будем считать, что вы уже озвучили все риски. А теперь ответьте, пожалуйста, искренне — как бы вы поступили на нашем месте?

Хирург молчал долгих пять секунд, после чего панцирь его отстраненности раскололся, и ответил он действительно искренне:

— В этой ситуации я бы рискнул и дал близкому человеку еще один дополнительный шанс.

Выслушав его, папа Георгия утвердительно кивнул:

— В таком случае мы подпишем документы.

…Они стояли у окна больничной палаты, наблюдая за тем, как врачи тянут к перебинтованной голове их сына какие-то провода, нацепив на нее сверху "шапку" из присосок наподобие той, что используется при ЭКГ. Рядом стоял навороченный компьютер — основное "тело" нового оборудования, способного, по словам хирурга, помочь Жоре выйти из комы… Закончив приготовления, один из докторов нажал что-то на аппаратуре — и экран компьютера замерцал, после чего отобразил ряды цифр и какие-то диаграммы… Родители ожидали чего-то более эффектного при запуске — но реальность оказалась куда как более прозаичной. И, видимо, именно поэтому мама неожиданно спросила вслух, при этом ни к кому не обращаясь:

— Интересно все-таки, а где он сейчас? Что видит?! Это как сон — или…

Пришел я в себя резко, без перехода. Вот только что на меня несся грузовик «volvo», и я закрыл глаза от ужаса, предчувствуя тяжелейший удар и уже не в силах сделать хоть что-то… И вот я снова открыл их. А над головой — переплетение древесных крон, усеянных красными, желтыми и иногда все еще зелеными листьями. Некоторые же ветви успели и вовсе оголиться… Они столь плотно примыкают друг к другу, будто образуя настоящие своды; но вот подул ветер — и верхушки кленов и берез явственно закачались, а вниз стали осыпаться потревоженные листья, по спирали закручиваясь в воздухе, и подсвеченные лучами пробивающегося под сень деревьев солнца…

Я сделал глубокий вдох — и зажмурил от удовольствия глаза. В городе столь чистого, сладкого воздуха, насыщенного ароматом только-только опавшей, подопревшей листвы, встретить невозможно. Разве что уж совсем на окраинах или «лыжной базе», где растет целая роща вековых дубов. А потом на мое лицо легонько спланировал сорвавшийся с ветви березовый листок — он будто бы ласково погладил меня, невесомо скользнув по щеке.

Господи, как же хорошо!

Еще не до конца осознав происходящее, я вдруг подумал о том, что возможно, попал в рай. А следующая мысль, промелькнувшая в голове, звучала примерно так: «в раю — здорово!». И тут же накатила легкая грусть: «так что выходит, я тогда погиб под колесами грузовика?!».

Однако, не успел я еще загрустить по поводу своей безвременной кончины, как раздался чей-то приглушенный и одновременно с тем крайне встревоженный возглас:

— Половцы! Половецкий разъезд к колоку идет! Вставайте братцы!

В голосе говорившего было столько искренней тревоги и неподдельного напряжения, что я сразу же поверил ему — и резко приподнялся, понукаемый говорившим, широко раскрыв глаза. А после еще и рот — от удивления.

Первой мыслью было то, что я попал на реконструкцию. Выездной фестиваль, в которых мы периодически участвовали с «Наследием». Ибо моему взгляду предстало несколько молодых мужчин, облаченных в шерстяные рубахи с длинными рукавами, и широкие, словно шаровары, холщовые штаны. Отдельно мой взгляд зацепили кожаные сапоги — они были у каждого из шести парней, лежащих в круге у костра. Хотя парнями их все же назвать как-то… Не совсем верно. Уж больно цепкие, сосредоточенные, серьёзные взгляды у проснувшихся — такую внутреннею собранность редко когда встретишь у моих сверстников.

А ещё из "картины" выпали наши лежаки. Точнее отсутствие привычных туристических ковриков-"пенок" и спальников. Реконструкция реконструкцией, но если мы спали на выезде без палаток-шатров, то без всякого зазрения пользовались привычными любому любителю отдохнуть на природе "допами". А тут… Нарубленные тонкие, гибкие ветви молодой поросли, поверх которых постелены не иначе как лошадиные потники! Причем в сознании как-то сразу всплывает, что это именно потник, а не попона, хотя ведь раньше с лошадьми в нашей реконструкции мы особо не работали… Соответственно, знал я о конской сбруе ну совсем уж поверхностно. Укрыты же мы — и я в том числе! — чепраками. И опять же, в сознании будто всплывает, что это именно чепрак — суконная подстилка под седло, что обычно кладется поверх войлочного потника, защищая спину животного от натирания…

А под головы на время сна мы и вовсе подкладывали седла — прям в точности, как легендарные богатыри Святослава! О седлах я как раз в свое время читал, и читал немало — это касалось уже непосредственного техники ведения боя и выбираемой тактики сражений. К примеру, седло с очень высокими луками, вкупе со стременами и шпорами было главным условием для «таранного» копейного удара европейских рыцарей. Наши же седла-«подушки» более близки к «азиатским», и имеют относительно высокую переднюю лука, а вот задняя у них наоборот — невысокая и довольно узкая. Я как-то слышал, что подобная конструкция давала возможность дружинникам-русичам свободно вставать на стременах и разворачиваться, чтобы стрелять с седла, причем и назад, при отступлении от врага! Или же рубиться со степняками легкими саблями. Однако при этом у русских всадников оставалась возможность нанести и сильный копейный удар — о чем, кстати, свидетельствую изогнутой формы шпоры, аккуратно сложенные рядом с моей «подушкой»… А у одного из наших, мужика постарше, шпоры у седла и вовсе «революционные», с колесиками! В «рыцарской» Западной Европе, кстати, они появились только во второй половине тринадцатого века. Но на Руси были известны ранее — большое число колесцовых шпор обнаружили, например, при раскопках Изяславля, погибшего во времена Батыева нашествия. По крайней мере, именно с Изяславлем археологи отождествляли раскопанное в 60-е годы двадцатого века городище в Хмельницкой области… Ну а «добили» меня настоящие лошади, стреноженные и мирно пасущиеся среди деревьев рядом со стоянкой.