Да только вот сами рогатки на триста метров не протянешь…

Так что решили мы сделать иначе, а именно — накопали десять волчьих ям, прикрыв их снегом по стометровой линии от речной преграды, да под острым углом к реке. И щедро усеяли сей относительно небольшой участок чесноком, который хоть и слегка прикрыт снегом, но в тоже время не проваливается глубоко — сам снежный покров из-за ветра здесь не слишком толстый. Угол же нужен для того, чтобы стрелки левого фланга могли достать противника на реке…

А чтобы заманить поганых на «минное поле» да отбить им всякое желание обходить в будущем рогатки по ровному бережку, придумали мы совместно с Кречетом небольшую хитрость…

— Идут!!!

Заполошный крик часового заставляет меня подскочить — также, как и практически две сотни крепких, здоровых мужиков, греющихся у костров и наворачивающих наваристый, сытный мясной кулеш. Конечно, не такой вкусный, как когда-то приготовленный мной для сторожи, времени нарезать и пассировать лучок в растопленном сале не было, но… Пережитый бой, нервное и физическое напряжения, связанное как с «перестрелкой», так и последующим спешным уходом требовали восстановления сил едой и одновременно с тем отбросили на второй план желание покушать «изысканно». Горячо? Со свежим мясом? Посолено? Крупа разварилась? Ешь и радуйся!

Правда, закончить трапезу нам не дали… И все же татары появились примерно часа через три после отступления моей сотни. За это время мы успели отдохнуть, обсохнуть, перекусить «сухпаем» (сухари, насушенные по моему же настоянию, копченое сало или вяленое мясо), соскучиться (шутка!), захотеть горячего, плюнуть на все и начать готовить — а после приступить к приему нормальной пищи… Но как только прозвучал крик, все принялись дружно собираться (попробуй, оставь котелок на стоянке, из чего будешь жрать после?!), а затем бегом кинулись к притоптанной и визуально различимой с нашей стороны линии-границе участка с чесноком и скрытыми волчьими ямами. Поспели как раз к моменту, когда выехавший вперед разъезд (вроде бы куманы), приблизившийся к преграде на две сотни шагов, спешно развернулся и поскакал к плотной и многочисленной колонне всадников.

Признаться честно, при виде такой толпы народа с их стороны, сердце мое принялось стучать где-то в районе поясницы… На вид определить невозможно — но есть ощущение, что со стороны татар пришло значительно больше тысячи воев.

Неужто вся тумена?!

Оглянувшись назад, в сторону леса, находящегося за нашими спинами на расстоянии примерно метров в четыреста, я с легким холодком в душе в очередной раз задался вопросом: а добежим ли? Успеем?! Кречет в свое время уверенно сказал "Да", и причин не доверять дядьке у меня нет, но… А вдруг ошибся?!

Отгоняя от себя дурные мысли, я повернулся к спешно выстраивающимся в четыре ряда дружинникам. Скользнув взглядом по красным, чуть взопревшим после еды и быстрого бега лицам воев, уловив общее напряжение и тот же легкий страх, что охватил меня при виде многочисленного отряда врага, уже разгоняющего лошадей на пути к нам, я зычно закричал:

— Не робей, братцы, отобьемся! Главное — щиты! Про щиты не забывайте! И по команде — сразу бежим!!!

Заняв свое место в строю на левой оконечности отряда, легонько морщусь от пахнувшего на меня вдруг амбре крепкого мужского пота и чеснока, съеденного кем-то из воев за обедом. Так-то конечно здесь никто не благоухает, и баньку даже двум сотням воев не столь и просто организовать — но и за чистотой «личного состава» нужно следить… Ладно, всему свое время.

Живыми бы остаться…

Разгоняющиеся степняки в конном строю в лоб атаковать не станут — это не панцирная кавалерия, а легкие стрелки, доставшие уже тугие составные луки из притороченных к седлам саадаков. Возьмут разбег, подскачут поближе к нам, выстрелят — и тут же направят лошадей в стороны, уступая место соратникам и раскручивая стреляющую «карусель», известную также как скифский круг! Благо, что места на льду и пологой части берега у них хватит… Но и у нас второй и четвертый ряды вооружены исключено биокомпозитами (я по такому делу даже собственный лук уступил!), так что…

— Бей!

Кричу не только я — кричит и Кречет на правом фланге, и Микула в центре строя. Всадники поравнялись с заранее выставленными на берегу метками, отстоящими от нас на сто метров — и в воздух срывается первый рой стрел, парой секунд спустя врезавшись в приближающуюся к нам густую массу конников…

— А-а-а-а-а!!!

Бодро рысящие лошади падают на скаку, подгребая под собой всадников, иные же наездники вылетают из седел, валясь под копыта скакунов. Но, поскольку степняки атакуют неорганизованной толпой и одновременно с тем разреженным строем, большинству удается обойти павших — хотя некоторые не успевают остановить коней и свернуть, и врезаются в повалившихся наземь животных, также приземляясь на снег… А я, меж тем, уже во весь голос кричу:

— Бей!!!

Второй залп врезается в подступающую волну степняков, вновь вырвав несколько десятков жизней прежде, чем враг начал ответный обстрел. Тут, к слову, все просто: стрела биокомпозита в среднем эффективна на ста метрах. Лететь она может и дольше, только на большей дистанции ее убойная мощь снижается в геометрической прогрессии — и потому мы выбрали сто метров именно как дистанцию максимального поражения. Между тем, степняки, при всей мощи их составных луков, начинают обстрел, как правило, с полусотни метров — не в силу ограничения оружия, а в силу их тактики… Потому-то у нас и была фора — хотя поганые, попав под обстрел, тут же смекнули, что к чему, и мгновенно ускорились.

— Бей!!!

Третий, последний залп, что удалось дать дружинникам за время стремительного приближения врага на собственный выстрел — и даже не глядя на результаты, я бешено кричу:

— Щиты!

— Щиты!!!

Мой крик подхватывают десятники — а я, меж тем, уже подаюсь вправо, вскинув защиту над головой и чуть приседая в коленях. В течение всего нескольких секунд (сказалась недельная муштра — время подготовить дружину было!) края моего щита смыкаются с краями щитов стоящих справа и прямо передо мной воинов… Первый и второй ряды ратников успевают построить «черепаху» над головами мгновенно укрывшихся стрелков — и тут же по доскам защиты дробно забарабанили выпущенные половцами срезни!

Мой щит ощутимо дернуло трижды, но руку я удержал — после чего крикнул:

— Приготовились!!!

Воткнуть стрелы перед собой в землю в лучших традициях английских йоменов в этот раз не представлялось возможным из-за плотности построения и нехватки времени. Потому сейчас нашим лучникам требуется некоторое время прежде, чем они успевают достать из колчана стрелу, наложить на тетиву и начать ее растягивать. Собственно, последняя команда — она как раз для того, чтобы все без исключения вои изготовились к выстрелу.

— Бей!!!

«Щитоносцы» по команде резко размыкают щиты и приседают еще немного, в то время как лучники стремительно распрямляются и тут же спускают тетивы. И вновь над строем рязанских ратников раздается разноголосая команда:

— Щиты!!!

Без потерь не обходится: есть раненые, есть уже и убитые — я отчетливо слышу крики боли, отчаянные мольбы о помощи и отборную ругань подраненных мужиков! А ведь на тренировках казалось, что миг пересменки стрелков и щитоносцев будет столь коротким, что потерь удастся избежать… Глухо ругнувшись на собственную самонадеянность, я аккуратно высовываюсь из-за щита — и ругаюсь уже крепче: всадники принялись охватывать нас с левого фланга, намереваясь отрезать путь к лесу, прижимая к реке — и практически поравнявшись с усеянным чесноком отрезком «минного поля», изгибающегося к полю… Еще чуть-чуть, и половецкие срезни полетят в наши открытые, ничем незащищенные бока!

— Приготовились! А после выстрела — щиты за спины и сразу бежим!

Проходит всего пара секунд, прежде чем лучники окончательно изготовились к стрельбе — и я, с отчаянно бьющимся сердцем, закричал во всю мощь глотки: